Возвращение воина

Вы знаете меня как Рали Эмили Антеро. В первой жизни я была воином. Во второй — волшебницей. После этого я спала в течение пятидесяти лет до тех пор, пока моя хозяйка Маранония не пришла и не разбудила меня, прервав сладкие грезы в объятиях моей возлюбленной. Несмотря на то что она — богиня, которую я почитаю выше всех остальных, пробуждение не было легким.

Моя могила была ледяной. Крепость, в которой хранилась могила, тоже была ледяной, она приросла к границе холодных камней, омываемых Северным морем. Но в своих мечтах, во сне, я жила в стране вечного лета, где правила моя возлюбленная Салимар. Мы жили в хрустальном дворце с радостно сияющими фонтанами, садами, утопающими в белых, алых и желтых розах. В эти дни не смолкал смех, в эти ночи не смолкали томные вздохи, и мне не хотелось, чтобы все это исчезло.

Но богиня сказала, что разлука неизбежна.

Я рассердилась.

— О моя богиня, — воскликнула я, — так это и есть вознаграждение за все страдания, которые я перенесла, служа тебе?

Маранония улыбнулась, ее улыбка осветила огромное помещение, мой корабль заиграл серебряными бликами, заискрились раскрытые сундучки с алмазами, сверкнула сталь оружия. Я невольно потерла свой видящий глаз, который заслезился от всего этого великолепия. Лежащая рядом в одной сорочке Салимар поежилась и прошептала мое имя.

В моей отрубленной левой руке запульсировала боль, и я невольно застонала. Такая боль-призрак хорошо известна многим воинам… Боль еще больше усилила мою злость. Я пожертвовала глазом и рукой ради богини и ради моего народа. Правую глазницу закрывала золотая латка, ниже на щеке виднелся небольшой шрам. Вместо руки, потерянной в рудниках Короноса, у меня была теперь волшебная золотая рука.

Несмотря на то что она действовала значительно лучше, чем та рука, с которой я родилась, она все-таки постоянно напоминала о тех страданиях, которые перенесла я прежде, чем заслужила долгий сон.

Теснее прижавшись к Салимар, я осмелилась повернуться спиной к богине. Я собиралась снова погрузиться вместе с ней в страну сладких грез. В этой стране у меня не было ран и увечий. Здесь я была молода. Здесь меня ни в чем не обвиняли. В стране грез моей единственной заботой был выбор подарков возлюбленной. Будет ли это венок луговых цветов, который украсит ее волосы? Или певчая птица, которую мы выпустили из клетки, благословит наши объятия своим пением?

Раздался настойчивый голос Маранонии.

— Вставай, Рали, — требовала она, — твои сестры нуждаются в тебе.

— Защитница в опасности? — резко спросила я и, спрятав смятение за грубостью, продолжала: — Скажи им, чтобы нашли другую.

— Другой быть не может! — ответила богиня.

— Я сделала достаточно, дайте мне отдохнуть.

Но я все-таки перекинула свои обнаженные ноги через кромку могилы, сделанной из чистого голубого льда.

Сзади я услышала всхлип. Это плакала во сне Салимар.

Маранония была высока, ее заостренный шлем почти касался высокого свода ледяной пещеры, длинные распущенные волосы струились по плечам. В одной руке она держала факел правды. В другой — копье справедливости. Ее обувь была золотой, ее платье сверкало белизной под легкой кольчугой. Ее глаза светились, как горн для закалки брони. Казалось, воздух потрескивает от мощи ее биополя. Но я ее не боялась.

Я и раньше бросала вызов богам.

Богиня вздохнула, ее дыхание наполнило пещеру запахом фиалок. Потом она засмеялась, и ее смех был похож на далекий набат.

Я тронула латку, прикрывающую пустую глазницу, искусственной рукой и сказала:

— Я доверила тебе всю свою жизнь без остатка. Ради служения тебе я позволила расчленить мое тело. — Я повернулась, показывая на беспокойно спящую Салимар. Из-под ее сомкнутых век скатывались серебристые слезинки. Ее ресницы казались темными веерами на фоне нежных оливковых щек. Сорочка распахнулась, подставив холоду нежную грудь.

Прикрыв Салимар, я спросила:

— Почему ты не можешь позволить нам быть вместе?

— Твои сестры умрут, — ответила богиня. Мои слова прозвучали как обвинение:

— Смерть знакома стражницам Маранон. Сколько душ я доставила тебе? Тысячи? Десятки тысяч? Когда же ты насытишься?

Не слыша обвинений, Маранония настаивала:

— Орисса в опасности, Рали.

Я пожала плечами:

— Тогда пригласи моего брата. Амальрик никогда не отказывался от выполнения общественного долга.

Мы обе знали, что мои жесткие слова на самом деле не являются правдой. Никого на свете я не любила больше, чем Амальрика. Даже Салимар не могла сравниться с ним. Наша мать умерла, когда он был еще очень мал, и вся моя любовь досталась этому рыжеволосому ребенку. Воспоминания об этом заставили меня криво усмехнуться. Несмотря на возраст и достижения, Амальрик всегда будет для меня малышом.

— Твой брат мертв, — ответила богиня.

Ее ответ вскрыл старую рану, которая, как я думала, давно зарубцевалась. Видение подсказало, что мой брат и Янила Серый Плащ покончили жизнь самоубийством. Хотя они совершили этот шаг без сожаления, уверенные в том, что найдут другую, более радостную жизнь в великолепном потустороннем мире, мое сердце все еще кровоточило при воспоминаниях об этом событии.

Я старалась спрятать свою боль от богини.

— Тогда найди другого Антеро, — сказала я, — выбор практически неограничен. Я родом из плодовитой семьи.

«Только мне не повезло, — подумала я. — Я люблю детей спокойной любовью. Ведь они — чужие. Материнские чувства мне незнакомы».

Но сейчас я стояла обнаженная и дрожащая рядом с могилой посреди большой ледяной пещеры.

— Все Антеро мертвы, — продолжала Маранония, — кроме тебя и еще одного человека…

Я отшатнулась, услышав эту страшную новость. Какая же катастрофа могла погубить всю мою семью?