Последний рейс в осень

Последний рейс в осень

Воскресное утро в городском парке выдалось молчаливым и задумчивым. Ни шороха ветерка, ни птичьего щебета, будто затянувшаяся минута молчания накрыла пространство невидимым куполом. Легкая, почти незаметная дымка скрадывала очертания дальних деревьев и кустов, привнося свою толику нереальности в изученный Виктором до трещинки на асфальте сквер. Несмотря на полный штиль, было свежо и прохладно. На кряжистой дубовой ветке, тяжелой аркой накрывавшей желто-красную аллею, сидел глухарь.

Птицу Виктор заметил случайно. В то утро он проснулся слишком рано, проснулся плохо — от неприятной, какой-то липкой боли в груди. На сердце Виктор никогда не жаловался, да и на прочие хвори тоже, поэтому был неприятно удивлен произошедшим. Проснувшись, он долго лежал, выжидая, когда боль уйдет. Потом, умывшись, быстро оделся и вышел на улицу.

Он медленно прогуливался в одиночестве вокруг памятника Махатме Ганди, пытаясь вспомнить имя слабо знакомого врача, — все-таки провериться следовало. И когда имя уже вертелось на кончике языка, что-то темное шевельнулось над одной из трех аллей, начинавших свой бег от каменного истукана. Первая мысль — «кошка», оказалась ошибочна: Виктора буравил немигающий взгляд рептилии. Именно это моментально почувствовал человек, и еще он буквально ощутил прорву веков, разделявших его и черный круглый глаз под ярко-красной «бровью». И только после этого он увидел крупную черно-коричневую птицу, а потом память услужливо подсказала — глухарь. Хотя, возможно, все произошло с точностью до наоборот. В любом случае, факт оставался фактом: на ветке сидел глухарь.

Виктор завороженно, не отрываясь, смотрел на неизвестно как оказавшуюся в центре не проснувшегося города лесную птицу. Словно и вправду в реальности появилась прореха, сквозь которую в обыденность сочились чудеса. Глухарь отвернулся, втянул голову и, казалось, совсем позабыл о существовании человека.

— Что ж ты не на токовище, красавец? — еле слышно спросил Виктор, легкая улыбка тронула губы. Еще немного понаблюдав за птицей, он осторожно, стараясь не шуметь, развернулся на каблуках. Чудеса продолжались.

Совсем рядом с ним стоял невысокий пожилой человек в желтом парусиновом плаще и широкополой шляпе времен бутлегеров. Морщинистое, будто печеная картошка, лицо его было обращено к загадочной птице. Виктора едва успела посетить мысль, как же старику удалось бесшумно подобраться так близко, как тот заговорил.

— Осень часто преподносит сюрпризы, молодой человек, — произнес незнакомец так, будто они с Виктором уже давно вели неторопливую беседу.

— Может быть, — отстраненно отозвался Виктор и настороженно встретил чуть озорной взгляд желто-коричневых, словно опавшая листва, глаз.

— Поверьте мне, уж я-то знаю, — сказал старик. Он приветственно приподнял шляпу, обнажив «ежик» пепельных волос. И больше ничего не сказав, пошел прочь от Виктора и глухаря.

Молодой человек долго смотрел ему вслед, а когда обернулся к птице, той уже не было. В то утро все приходили и уходили бесшумно и без предупреждения. А через месяц заявилась зима, и Виктор совсем забыл о глухаре и чудаковатом старике.

Они встретились вновь через полгода в Гайд-парке — зеленом острове в самом центре Сиднея. Была весна, точнее — осень, в тех краях все с ног на голову.

Стоял солнечный, по-весеннему теплый денек, несмотря на то, что в календарях царствовал май.

С утра Виктор побродил по Австралийскому музею, отдал честь памятнику капитану Куку и решил передохнуть. Повезло, попалась незанятая скамейка. Он присел и стал лениво листать журнал. С его страниц улыбались знакомые, но далекие лица фотомоделей и голливудских кумиров. Под их искусственными взглядами становилось холодно. Но дело было, скорее всего, даже не в этом. Диагноз подтвердился. За неделю до командировки врач онкологической клиники молча кивнул на невысказанный вопрос. Потом уже посыпалась речь о возможностях и шансах. Виктор пропустил тогда все мимо ушей, оглушенный новостью. Подозрения, родившиеся зимой, стали реальностью, и с ней еще предстояло научиться жить. Вернее, доживать. Виктор закрыл журнал и бросил его на деревянную скамью.

Полуприкрыв веки, он попытался смотреть на солнце сквозь плетенку ресниц. Глаза выдержали не более трех секунд. Виктор зажмурился. Часто заморгал, пытаясь изгнать пляшущих зеленоватых солнечных бесов, не желающих покидать новое жилище.

Пальмы и эвкалипты едва слышно шелестели в ответ на приставания ветра. На ветке одного из стройных красавцев прикорнул серый пушистик коала. Он смешно уткнулся профессорским лбом в рифленую поверхность ствола, маленькие ладошки совсем по-детски, будто за игрушку, хватались за дерево. Виктор пожалел, что не взял фотоаппарат. Вот так, выпадает, может, последний раз в жизни командировка в другой мир, а ты не готов, не во всеоружии. Начнешь потом рассказывать о спящем сумчатом медвежонке, и никто не услышит. А стоит только показать фото, как тут же разговоров возникнет не на одну сигарету.

До начала конференции оставалось еще добрых два часа, и Виктор был очень рад этой маленькой возможности ощутить настоящее блаженство ничегонеделания, позволявшее, пусть ненадолго, изгнать грустные мысли. Жаль только, что заседание заберет весь остаток дня. А когда в улицы Сиднея опустится небо, чтобы переждать ночь, город уже не будет таким, как сейчас. Он станет загадочным незнакомым зверем, холодным, эффектным, соблазняющим. А вот таким — простым и теплым — он уже не будет. Утром аэропорт украдет все ощущения, оставив только путевые заметки.

— Экскьюз ми, вуд ю майнд иф ай сит хир? — раздалось совсем рядом.

Еще только поворачивая голову в сторону неожиданного вопроса, Виктор отчетливо понял, кого сейчас увидит. Перед глазами вспыхнул образ пожилого седовласого человека в длиннополой шляпе и желтом парусиновом плаще.

Правда, сегодня он был облачен в клетчатый твидовый пиджак, серые в тон штаны и британское кепи. На ногах красовались не самые подходящие к образу зеленые кеды. Волосы старика заметно отросли и теперь слегка курчавились.

— С… садитесь, пожалуйста, — Виктор слегка запнулся, не зная, на каком языке ответить старому знакомцу.

— О, мой друг! Очень рад! Как поживаете? — старик протянул руку и искренне улыбнулся. — Вот уж не знаешь, где встретишь, где потеряешь…

— Да уж… — смущенно пробормотал Виктор, пожимая твердую ладонь.

— По делам или на отдых?

— Дела… Командировка… Конференция.

— Наверняка что-то связанное с инновационными технологиями и прочими премудрыми штучками?

Виктор кивнул.

— А Вы?..

— А я вот какое-то время только и делаю, что отдыхаю. Однажды приходит время, когда уже ничего не нужно делать. Можно. Но не нужно. Для меня это — осень.

— Понимаю, — пробормотал Виктор, лишь бы не выглядеть невежливым молчуном.

— Несомненно. Постепенно, — старик усмехнулся и резко поднялся. — Ну, не буду вам мешать. Осень хорошее время для принятия важных решений.

И как будто бы их разговор никогда и не происходил, старик неспешной походкой направился к фонтану в центре парка.

Через пару часов размеренное течение конференции от докладчика к докладчику стерло из памяти Виктора дневную встречу.

В Венгрию Виктор попал случайно. Хотелось развеяться от мрачных мыслей. Прогнозы врачей были все хуже с каждым походом в больницу. От всеобщей жалости окружающих накатила страшная усталость, чуть-чуть, и Виктор скатился бы в самую черную депрессию, откуда уж лучше сразу на погост. Как вдруг, в одно субботнее утро, раздался телефонный звонок, и приятный девичий голос сообщил, что полгода назад купленный лотерейный билет выиграл турпутевку в Венгрию. Да не просто так, а на Международный фестиваль вина и шампанского. «Хоть что-то напоследок», — грустно подумал Виктор, принимая из рук представителя турфирмы билеты и путевку.