Победитель дракона (СИ)

Д.М.Дудко

Победитель дракона

О Зигфриде Вельсунге, Победителе Дракона сейчас знают все — от певцов. А они поют то, за что их угощают и одаривают. Как все было на самом деле — это знаю я, Герислейф, комит [1] готских королей. Я, ант Ярослав, беглый раб с каменоломен. Тебя, Эвервульф, избрал Грааль, и ты проживешь, если захочешь, многие века. Вот я и расскажу тебе то, что знаю от самого Зигфрида.

– Какой же ты стал высокий и сильный, Зигфрид! Настоящий герой! А кто вырастил тебя, не знавшего отца? Кто выковал твой меч?

– Конечно же ты, Регин, ты, старый черный великан, мудрый, как подземный карлик! — отвечал, смеясь, стройный мускулистый юноша.

Солнечные лучи играли в его светлых волосах, падавших на плечи, отражались от чешуек новенького панцыря, от богато украшенного пояса, от начищенной бляхи в середине щита. Казалось, один из светлых богов-асов спустился зачем-то на землю и подошел к дверям почерневшей от дыма кузницы.

– Хотя, — чернокожий кузнец не спеша вытер руки и вдруг выпрямился во весь гигантский рост, — чем ты лучше меня? Такой же безродный и никому не нужный изгнанник.

Рука юноши рванулась к мечу, но легла на блестевший цветными стекляшками пояс.

— Ты забываешься, кузнец. Мой родной отец — конунг франков Зигмунд, а приемный — Альв, сын Альбериха, конунга данов.

— Ну и что? Я ведь тоже сын вождя. Твоего отца франки давно забыли, тебя же и вовсе не знают. А конунгом здесь выберут кого-нибудь из сыновей и внуков Альбериха, а не тебя.

— Теперь везде находят причины воевать и везде ищут хороших воинов. Мечом я добуду себе и славу, и золото.

— Мечом ты добудешь золота ровно столько, чтобы пропить его в первой же римской таверне. А больше всего славы, как и прочей добычи, на войне достается вождю, а не воинам.

Зигфрид задумчиво тер пряжку пояса. Мир, только что казавшийся светлым и открытым для всякого, кто молод и храбр, стал вдруг пасмурным, холодным и неприветливым. И никому в нем не было дела до сына Зигмунда, кроме странного черного кузнеца, неведомо как попавшего в эти северные леса.

— А ведь достаточно иметь золота … совсем немного, хотя бы столько, сколько унесет твой быстроногий Грани — и римский наместник скажет слова старейшинам франков, а те выберут тебя конунгом. Скажи: если бы ради этого золота пришлось пойти на самый край земли и убить там огромного и могучего дракона — разве ты не пошел бы туда?

Лицо Регина, освещенное пламенем горна, напоминало одну из черных деревянных масок, которыми были увешаны стены кузницы. Ни один мускул не шевелился на нем, и только глаза, насмешливые и испытующие, неотрывно смотрели на Зигфрида.

— Ты говоришь о Гнитахейдском драконе в земле саксов?

— О нем все говорят, но никто его не видел, не опорожнив перед тем бочонок крепкого пива. А того дракона видели многие поколения нашего племени. Слон перед ним — как козленок перед зубром. Ударом хвоста он способен убить десяток воинов. А в нашей стране все воины такие же высокие, как я. И там так жарко, что белый человек может умереть от одной жары.

— Убивший дракона станет подобен богам, очищающим мир от чудовищ. Ради этого одного я готов пройти хоть до самого Муспелльхейма — царства огня!

— Я это знал. Теперь садись и слушай. Земля нашего племени богата золотом и дорогими камнями. Когда-то мы добывали их и складывали в глубине пещеры, к которой вела единственная тропа от озера через болото. Раз в год к нам приходили белые люди и обменивали на золото разные вещи, которые мы не умели делать. Но однажды в озере поселился дракон — мкуу-мбембе. Свое логово он устроил в пещере, где хранилось золото. Когда белые сунулись туда, он перетоптал их почти всех, и с тех пор они перестали приходить. Прошло много поколений, но дракон все еще живет там. Иногда он исчезал надолго, но потом снова появлялся. Наши колдуны говорят, что он бессмертен, только молодеет время от времени. Еще говорят, что он повелевает всеми водами на земле и небе и всем, что живет в воде. И если в реках пропадает рыба или дождь не идее на наши поля и пастбища, колдуны ищут того, кто прогневил мкуу-мбембе, и бросают его связанным на тропе, ведущей к пещере. И спасти его не может даже вождь. Если же кто-либо сможет убить дракона, то небесные воды обрушатся на землю, и все станет так, как было до создания мира.

Я тоже верил во все это, пока не нашел в лесу умиравшего охотника из чужого племени. Он рассказал мне, как можно убить мкуу-мбембе. Я бы не поверил ему, если бы перед тем не видел перед тем в болоте огромные кости и череп. Мы сговорились со старшим братом, что я убью чудовище, а он тогда поднимет людей против колдунов, от которых отец давно хотел избавиться. Я уже сидел в засаде возле драконьей тропы, когда прибежала сестра и рассказала, что брат сговорился с колдунами и убил отца, а за мной послал воинов, чтобы связать меня и бросить под ноги дракону. Я бежал через леса на восток до великой реки, а по ней спустился до владений римлян. Еще на родине я выучился кузнечному ремеслу (а у нас кузнеца почитают почти так же, как колдуна). В Империи я стал еще лучшим кузнецом, но потом сбежал от римских налогов и последние двадцать лет прожил среди данов.

Зигфрид оставался спокоен, но Регин знал, какой костер разжег в душе воспитанника.

— Прежде всего я отомщу хундингам — убийцам Зигмунда. На это Альберих даст мне дружину. А потом отправимся с ней в твою страну.

— Зачем тебе дружина? С ней придется делить и золото, и славу.

— Дракона я одолею сам. Но ведь я должен помочь тебе отомстить за отца.

— Месть … У сестры, наверное, уже выросли не только дети, но и внуки. Пускай они и мстят, если хотят. А мы поедем вдвоем.

Однорукий ветеран — начальник таможни на берегу Рейна бросил привычный внимательный взгляд на двух путников.

— Воевать, наверное, к нам едете? Интересно, с кем?

— С людьми и чудовищами — со всеми, кто прячет золото от честных людей.

— И чего вам дома не сидится? Порядочному римскому гражданину теперь лучше не идти в армию — только вас и берут …

Ветеран глядел им вслед, хитро посмеиваясь: «Как же, станут такие мерзнуть на часах и получать зуботычины от центуриона! Чтобы разогнать тысячу взбунтовавшихся мужиков или беглых рабов, хватит и одной когорты. Но если этих мужиков поведут хотя бы два таких вот молодца … Воевать они приучены сызмальства, а рабами не привыкли быть никому … Да, не завидую я здешним … драконам!».

Потянулись не знакомые прежде Зигфриду мощеные дороги, каменные города и многолюдные порты. Наконец, позади осталась южная граница Империи. За спиной у путников шумели первые пороги Нила.

— Теперь ты видишь, почему я не хочу быть вождем? Богатый римлянин, даже если он не сенатор, живет лучше любого нашего конунга. Красивый дом, вино, музыка, женщины … И все это дает золото.

«Лучше бы ты навсегда остался кузнецом» — подумал Зигфрид почти неприязненно. В его мире люди были только тружениками или воинами. Изнеженных бездельников, разъезжающих в крытых носилках на спинах рабов, юноша увидел только в Империи, и эти благоухающие господа не вызвали в нем ничего, кроме презрения.

В Мероэ — столице Нубии они оставили коней и с нубийскими купцами доплыли до одного из левых притоков Нила. Здесь Регин за несколько шелковых платков нанял трех носильщиков, и небольшой отряд двинулся на запад.

После долгого пути охотники на дракона при шли к опушке густого леса. Вглубь его вела тропа, а в начале ее стоял деревянный идол.

— Здесь начинаются земли нашего племени, — хрипло сказал Регин, шедший впереди. Неожиданно он с наглым смехом набросил на лицо идола грязную тряпку.

— Вперед! В этой стране наши боги — наши острые мечи!

Носильщики неодобрительно покачали головами, но двинулись следом.

Вечером следующего дня Регин, стороживший лагерь, услышал подозрительный шорох. Листья раздвинулись, и перед ним встал высокий седой воин с леопардовой шкурой на плечах.