Нейромантик

. И не видел, откуда вышел Ривейра. На душе у Кейса стало еще паршивей.

Поначалу ему казалось, что Ривейра подсвечен сзади небольшим прожектором.

Но Ривейра светился сам по себе. Свет облегал фигуру Питера подобно второй коже, отбрасывая блики в темноту сцены вокруг него. Свечение было голографической проекцией.

Ривейра улыбался. Он был облачен в белый смокинг, в петлице в глубине черной гвоздики мерцали голубые камушки. Блеснули идеально отполированные ногти: он воздел руки в приветственном жесте, выражая свое почтение публике. Кейс услышал, как вода озера плещется о борта ресторана.

- Сегодня вечером, - сказал Ривейра, и его удлиненные глаза просияли, - я хотел бы предложить вашему вниманию замечательный номер. Это одна из моих последних работ.

На его поднятой и повернутой вверх ладони оформились холодно блестящие рубины. Ривейра уронил их. На пол упали кровавые капли, из места их падения выпорхнул сизый голубь и исчез в тени за сценой. Кто-то восхищенно ахнул. Из разных концов зала полетели аплодисменты.

- Эту свою работу я назвал "Кукла".

Ривейра опустил руки.

- Я хотел бы посвятить ее премьеру, здесь, сегодня вечером, леди Три-Джейн Мари-Франс Тесье-Ашпул.

Слабый шелест вежливых аплодисментов. Когда аплодисменты стихли, глаза Ривейры, как показалось Кейсу, нашли в зале их столик.

- А также еще одной присутствующей здесь даме.

Свет в ресторане постепенно, за несколько секунд, погас окончательно - осталось только мерцание свечей. Голографическая аура Ривейры тоже потухла вместе со светом, но Кейс по-прежнему видел его, стоящего на сцене со склоненной долу головой.

На сцене стали множиться световые линии, горизонтальные и вертикальные, образуя открытый с одной стороны куб. Лампы в ресторане снова слабо затеплились. Конструкция в виде рамы на сцене казалась состоящей из замерзших лунных лучей. Создавалось впечатление, что Ривейра, который стоял с опущенной головой, с закрытыми глазами, прижав руки к бокам, дрожит от непомерного напряжения. Внезапно внутреннее пространство туманного куба заполнилось, превратилось в комнату, в комнату без четвертой стены, что позволяло аудитории видеть, что в ней происходит.

Ривейра немного расслабился. Он поднял голову, но глаз не открывал.

- Я когда-то жил в этой вот комнате, - сказал он, - и не помню случая, чтобы тогда я ночевал где-нибудь еще.

Стены комнаты были оклеены пожелтевшими от времени светлыми обоями. Мебель состояла из двух предметов: простого деревянного стула и железной кровати, выкрашенной белой эмалью. Краска на трубках кровати лупилась и местами осыпалась, обнажив черное железо. На кровати лежал голый ветхий матрас в коричневую полоску. Над кроватью на перекрученном черном проводе висела электрическая лампочка без абажура. На верхней части лампочки Кейс разглядел толстый слой пыли. Ривейра открыл глаза.

- В этой комнате я всегда был один.

Он присел на стул, лицом к кровати. Камни в гвоздике в петлице его смокинга горели пронзительным голубым огнем.

-