Барраяр

оток.

– Зажать, – приказал хирург.

Корделия мельком увидела под пленкой крошечные ручки, ножки, влажную темноволосую головенку… Существо, извивавшееся сейчас в затянутых в перчатки руках хирурга, было не больше котенка.

– Вааген! Бери сию минуту, если не передумал! – рявкнул Риттер. Вааген запустил руки в ее живот – и… темные вихри закружили Корделию. Голова вдруг мучительно заболела. Из глаз брызнули искры… Темнота обступила и поглотила ее. Последнее, что она слышала, был пронизанный отчаянием шепот хирурга:

– О, дьявольщина!

Боль застилала сны. Хуже всего было удушье. Она все задыхалась и задыхалась, и плакала из-за того, что ей не хватает воздуха. Горло было чем-то забито, и она царапала его ногтями, пока ей не связали руки. Тогда ей начали сниться пытки в каюте адмирала Форратьера, замедленные до безумных подробностей и тянувшиеся часами. Обезумевший Ботари садился ей на грудь, так что она совсем не могла дышать.

Когда Корделия наконец очнулась, она будто вырвалась на свет из какой-то адской подземной темницы. Она испытала такое глубокое облегчение, что снова заплакала. Ей казалось, что ее избили – так болело все тело. Она не могла пошевелиться. Зато могла дышать. И это уже было хорошо.

– Ш-ш, ш-ш. – Неловкий теплый палец прикоснулся к ее векам, осушая слезы. – Все в порядке.

– Точно? – Она моргнула и сощурилась. Стояла ночь. Искусственное освещение заливало комнату теплым светом. Перед глазами возникло нечеткое лицо Эйрела. – Щас… сегодня? Что слчилсь?

– Ш-ш. Ты была очень, очень больна. Во время переноса плаценты у тебя открылось сильное кровотечение. Дважды останавливалось сердце. – Он облизал губы и снова заговорил. – Такая травма, вдобавок к отравлению, вызвала солтоксиновое воспаление легких. Вчера тебе было совсем худо, но самое плохое уже позади: аппарат искусственного дыхания сняли.

– Сколь…ко?

– Три дня.

– Как наш малыш, Эйрел? Подробно!

– Все нормально. По словам Ваагена, перенос прошел успешно. Они потеряли примерно тридцать процентов плацентарного питания, но Генри скомпенсировал его за счет более богатого питательными веществами и кислородом раствора. Так что, похоже, все в порядке – или настолько в порядке, насколько можно было ожидать. Короче – малыш жив. Вааген начал экспериментальную кальциевую терапию и обещает скоро сообщить первые результаты. – Он погладил ее лоб. – Ему предоставлено приоритетное снабжение любым оборудованием, продуктами и ресурсами, включая консультантов. К нему прикомандирован опытный гражданский педиатр, к тому же у него есть Генри. Сам Вааген про военные яды знает больше всех на целом свете – хоть на Барраяре, хоть где угодно. Пока мы больше ничего не можем сделать. Так что отдыхай, милая.

– Малыш… где?

– Взгляни, если хочешь. – Он помог ей приподнять голову и показал за окно. – Видишь вон то, следующее, здание с красными огнями на крыше? Это исследовательский центр биохимии. Лаборатория Ваагена и Генри находится на третьем этаже.

– Да, и я его помню. Мы