Журналисты не отдыхают

**Жаргонные названия профессиональных верстальных программ -- PageMaker и QuarkPress)

Михаил быстро вернулся.

-- Вы завтракали? - Спросил он.

-- Не успел.

-- Так давайте позавтракаем, а то тут от меня не отстанут.

И в самом деле, уже в коридоре к нему подскочил какой-то мужик.

-- Михаил Соломонович...

-- Слушайте, я таки имею право покушать?

Мужик отвалил.

-- Вот так всегда. Вчера я как гой работал в субботу. А сегодня, как еврей, работаю в воскресенье.

-- Журналисты не отдыхают.

-- А вы тоже из наших?

-- Если вы про евреев, то нет, я русский. Если про журналистов, то да.

-- Да какой я еврей. Меня любой раввин проклянет. А вы ведь не политический эмигрант?

-- Нет, я Америку попал в детстве, и уже там присоединился к анархистам.

-- Так я и понял. А, вот и наше заведение.

Над дверью заведения красовалась надпись "Трактир Семенова".

Слово "трактир" у меня всегда вызывало ассоциации с чем-то разгульным. Так что подсознательно я ожидал увидеть тут пьяных хулиганов и девиц соответствующей профессии. Однако всё было очень чинно - белые скатерти на столах и немногочисленная приличная публика, которая явно не бухала, а культурно кушала. Мы уселись за столик, к нам подскочил халдей в белом фартуке.

-- Здравствуйте, Михаил Соломонович, что кушать будете?

-- Здравствуй, Андрей. Вот мой друг из Америки приехал, так что сообрази нам закуску и чайку покрепче.

-- Понял. Мигом сделаю.

Я не очень понимал, зачем начинать завтрак с чая. Между тем официант ставил на стол ветчину, язык, какое-то заливное и рюмки. Потом он притащил чайник емкостью примерно в поллитра.

Михаил наблюдал за мной, явно прикалываясь. И тут до меня дошло.

-- Сухой закон?

-- Именно он. Теперь я вижу, вы точно наш, быстро всё поняли. Да только какой он сухой? В Дононе или в "Вилле Родэ"* можно что угодно получить. Да только там такие цены, а я не Ротшильд. Можно самогон или денатурат купить вон там, на углу Кузнечного и Коломенской. Да и по рецепту в аптеке можно спирт купить.

(*Названия дорогих ресторанов.)

-- А рецепт можно подделать.

-- Можно. Но не обязательно. Ведь доктора тоже люди и тоже хотят кушать. Ну, давайте за знакомство.

Между тем я офигевал. Дело в том, что я конце восьмидесятых год жил год у своей подружки в этом районе, на улице Достоевского. А тогда, если кто помнит, была "горбачевщина" -- фактически "сухой закон". И вот как раз на углу Кузнечного и Коломенской был "пьяный угол", где в любое время суток можно было купить спиртное. Интересно жизнь складывается.

Мы приняли по второй.

Скажите, Михаил Соломонович...

-- Давайте по имени, как у журналистов принято?

-- Давайте, я так тоже в Америке привык.

Мы накатили по третьей.

-- Что тут вообще происходит? Конечно, газеты я читал, но вы сами понимаете...

-- Что происходит? Бордель, извините за выражение! Правительство ни черта не может, кроме того, как болтать. Все интеллигенты визжат от восторга от наступившей свободы. А народ хочет мира и земли. Причем ни того не другого ему дать не смогут, даже если захотят.

-- С миром понятно, за займы надо расплачиваться.

-- Дело не только в этом. Понимаете, наши политики - западники до мозга костей. Для них поссориться с Англией и Францией - это крушение всех жизненных представлений.

-- А с землей? Неужели в России так сильно влияние латифундистов?

-- Помещиков? Да нет. Но львиная доля имений заложена! А кому заложена -банкам. Так что если землю отдать крестьянам - банки вылетят в трубу. А выкупить обязательства помещиков у правительства денег нет. Так что это закончится плохо. В итоге придут к власти кто-нибудь вроде вас, или большевики. Слыхали про таких?

-- Это последователи Ленина? Так, насколько я знаю, они не слишком влиятельны.

-- Пока. Но я бы на них поставил скорее, чем на вас. У вас с дисциплиной плохо. Но если вы её наладите....

Я внимательно поглядел на собеседника. Неужели тоже попаданец? Насколько я читал, весной семнадцатого все были в восторге от Временного правительства. А большевиков вообще всерьез никто не воспринимал. Хотя... Во все времена были умные люди. В "перестройку" тоже были те, кто понимал, чем всё закончится. Просто от них отмахивались.

Между тем Михаил продолжал.

-- А если придете к власти, так не забудете, что вам помогал бедный еврей... Так, Сергей, вы хотите познакомиться с местными анархистами?

-- Да, хотел бы.

-- Ну, это легко можно сделать. Только вот такой вопрос. Я могу отвести вас на дачу Дурново, где у них что-то вроде клуба. А могу познакомить с одной группой рабочих, тоже с Выборгской стороны.

Блин! А я вот и забыл про дачу Дурново, которую анархисты захватили после Февраля. Но нам туда не надо. Вдруг попадется человек, побывавший в Америке. Да и во всяких клбух всегда любят поговорить об "измах". А если я войду в эту среду через, так сказать, низовую организацию, то никто мне предъяву кинуть не посмеет.

-- Ну эти клубы. Видал я салонных революционеров. Лучше уж с рабочими познакомиться.

-- Тогда это можно сейчас сделать. У них как раз скоро начинается собрание.

Мы допили и доели -- и вышли на Владимирский, где поймали извозчика. Он и повез нас на Выборгскую. Я с интересом глазел вокруг. В общем, Литейный проспект не сильно и отличался от того, что я видел в своем времени. Ну, реклама была иная, а дома те же. Только вот Большого Дома* не было. Вместо него находились какие-то обгорелые останки.

(*В здании на Литейном проспекте, 4 располагается ГУВД, а в свое время -- НКВД. Дом построен в 1932 году в конструктивистском стиле и выделяется своей высотой среди окрестных зданий. К тому же, в народе шутили, что из кабинетов этого дома видна Колыма.)

-- Окружной суд, -- пояснил Михаил - Сожгли во время революции.

-- Гы. Умные люди вели народные массы. Там ведь наверняка было множество уголовных дел.

А вот Выборгская сторона выглядела совсем не так, как я привык. Понятно, что не было коробки гостинцы "Санкт-Петербург". Да и крейсер "Аврора" ещё не стоял на знакомом месте. Но главным было другое. Многочисленные заводские трубы чадили черным дымом. Так а что делать - угольком топят.

За мостом местность поменялась. Это явно был другой мир. Тут по улицам двигались мужчины в сапогах, дешевых пиджаках и картузах и женщины в ситцевых платьях и платочках. И чем дальше мы ехали - тем больше в глаза бросалась вопиющая бедность. А ведь большевики и анархисты были в чем-то правы...

Но места всё же были знакомые. Мы свернули на Нобельский переулок и пролетка остановилась у заведения, на котором была надпись "Чайная". Я ухмыльнулся. В СССР в заведениях с таким названием пили совсем не чай. Михаил по-своему понял мою ухмылку - ведь мы тоже недавно вылакали поллитру "чая".

-- Это и в самом деле чайная. Тут никогда спиртного не подавали, даже до войны. Её открыл один купец-благотворитель. Думал, что рабочие будут сидеть за самоваром и отрешатся от крамольных мыслей. Вот они и сидят...

Мы прошли через большой зал и свернули куда-то в коридор. Михаил открыл одну дверь и кивнул мне.

Я общался с современными мне анархистами, а также знал историю. Так что не ожидал увидеть пьяную оргию. Но цивильность обстановки поразила даже меня. В большой комнате под керосиновой лампой сидело человек пятнадцать. На столе кипело два самовара, стояли стаканы, лежали баранки. Разве что, было очень накурено. Но в это время ещё не боролись за "здоровый образ жизни". Боролись за иное.

-- О! Миша, здорово! А это кто с тобой?

-- Разрешите представить, Сергей Алексеевич Коньков, анархист из Америки.

Дальше все пошло легко. Тут собрались, в основном, молодые парни, имелось четверо девушек. Судя по их виду, они были рабочими. Только один парень светился в фуражке и в какой-то униформе. Как я узнал позже - он учился в Лесотехнической академии.