Хранитель (СИ)

Крис тихо вздохнул, стянул с полки приглянувшийся набор инструментов и поплёлся к прилавку. Госпожа Джин смотрела на него, сурово поджав губы.

Кай промчался между стеллажами и повис у Криса на спине, потом радостно потряс перед носом каким-то пакетиком.

— Смотри, что я нашёл!

Крис различил на картинке пышный белый цветок и со скрипом опознал в нём какую-то лилию. Лилия могла гореть в аду, а вот сияющий Кай был куда важнее. Крис безотчётно провёл пальцами по его щеке и тепло улыбнулся.

— Берём?

— Ещё бы!

От улыбки Кая растаяла даже госпожа Джин. Кай тут же умчался обратно к полкам с семенами, а Крис придвинул пакетик с лилией к господину Джину.

— Это… что-то вроде вашей жены? — неловко поинтересовался он у Криса. Поинтересовался явно без намерения обидеть, просто прикидывал, как и с кем ему держаться.

— Жена тут, скорее, я, — хмыкнул Крис, с чувством удовлетворения полюбовался на ошарашенные физиономии четы Джин, прихватил покупки и двинул к выходу, окликнув по пути Кая.

***

Крис проснулся один и приподнялся на локтях, чтобы оглядеть с удивлением скомканное одеяло. Помнил, что засыпал с Каем, гладил его, и тот легонько блестел искорками и мерцал. К коже вернулась гладкость, и почти все мёртвые чешуйки облезли. По крайней мере, Крису в бока и спину ничего не впивалось, и спал он нормально.

Тем не менее, Кай куда-то подевался, и это было непривычным. Раньше Крис всегда просыпался, крепко обнимая гибкое и горячее тело.

Кая он нашёл за домом. Тот явно успел порыться в своё удовольствие в цветнике, который сам и организовал собственными силами, а теперь крутился возле яблони. У яблони то ли ветром, то ли ещё чем надломило одну из веток. Ветка отличалась внушительной толщиной, некогда отходила от ствола под углом в тридцать градусов и щедро плодоносила, судя по всему.

Кай осторожно ощупывал пальцами место слома, сосредоточенно хмурился и покусывал нижнюю губу.

Поскольку день выдался тёплый, он сбросил рубашку на траву и сейчас вертелся у дерева в перепачканных землёй джинсах и такой же пятнистой от грязи майке. Босиком, к слову. И штанины ещё забавно подвернул.

Короткий взгляд поверх плеча — и Кай снова занялся веткой.

— Можно исправить и подлечить. Ты яблоки любишь?

— Угу. — Крис подобрался ближе, чтобы с любопытством последить за проворными узловатыми пальцами. Потом подал Каю рогульку и придержал ветку, отогреваясь теплом горячего бока. Кай деловито закрепил ветку в нужном положении, примотал к рогульке и принялся осматривать место слома. Прямо у него под пальцами из волокон проступала… смола?

— Что ты делаешь?

— Перенаправляю. Подожди… — Кай сосредоточенно смотрел на слом и ждал, пока его не затянет янтарными каплями полностью. — Вот, так лучше.

Крис осторожно потрогал капли — вязкие. Хотя чёрт с ним — Крис уже почти привык, что со всем живым Кай разговаривает на собственном языке и убалтывает так, как ему хочется.

— Фантастика, — задумчиво подытожил Крис.

— Совсем нет. У всего живого есть внутренние резервы, достаточно просто знать о них и использовать правильно.

Кай повозился с веткой и погладил шершавый ствол дерева ладонью. Гладил бы до второго пришествия, наверное, если бы Крис мягко не сжал его плечи и не развернул лицом к себе, позволив привалиться к стволу спиной. Крис осторожно провёл руками от плеч до запястий и переплёл их пальцы. Настороженно всматривался в обманчиво безмятежное лицо.

— Хочешь… поговорить?

Услышал в ответ короткий смешок. Кай тут же затенил глаза ресницами. Притворился, будто разглядывает их руки.

— Эта фраза раньше казалась мне глупой. Сейчас я готов признать, что в ней есть смысл.

— Почему?

— Раньше не нужно было… Настроение всё равно просачивалось. И слова не требовались. Мне трудно объяснять. В языках людей нет многих слов и понятий, поэтому тяжело пытаться объяснить зелёное через серое. Со мной всё хорошо, если ты об этом. И плохо мне только из-за того, что это кажется несправедливым… Потому что…

— Хорошо только тебе? — проницательно уточнил Крис, притянул Кая к себе и обнял. — Ты думаешь в неверном направлении. Если ты остался один, это не значит, что тебе надо страдать за всех. Правильно?

— Не значит… — едва слышно пробормотал ему в шею Кай.

— Тогда что это значит? Это значит, что тебе нужно стать счастливым за всех.

— Ты… так думаешь?

— Я знаю, — отрезал Крис и прижался губами к виску. — Можно тебя потрогать?

— Нужно.

Он трогал. Обнимал, гладил, прижимал спиной к шершавому яблоневому стволу и рисовал искорками мерцающие следы на бронзовой коже. Жмурился от тепла обвившихся вокруг шеи рук, вёл ладонями по ногам, обхватившим его за пояс. Удерживал на весу и помечал поцелуями шею.

— Можешь укусить, — шепнул Кай.

— Тебе будет больно.

— Уже неважно. Больно будет только мне.

Крис не укусил — поцеловал. Отпустил приятную тяжесть и забрался ладонью под испачканную землёй майку. Медленно тянул вверх, очерчивал пальцами плоский напряжённый живот, проступающие под кожей рёбра. Добрался до твёрдых пластин мышц на груди, смял тонкую ткань и потянул выше. Поцеловал в острый локоть и огладил запястья, уронив ненужную майку на траву.

Крис старался не думать, но всё то, что подспудно бродило в его голове мыслями, сейчас покалывало кончики пальцев невидимыми иголками. Он сомневался, что поступает правильно, но помнил слова Кая. Первая ступень. О глубоком сне Крис вообще ни черта не знал, а рисковать не хотел.

Добрался до пояса джинсов и повозился с пуговицей и молнией. Нижнее бельё Кай не носил, как и все вэрса.

Крис торопливо содрал с себя рубашку, кое-как расстелил на траве и уложил Кая на неё. Ловил смуглые узловатые пальцы, что пробегались по его груди и тревожили лаской и возбуждением. В солнечных лучах искорки на коже вспыхивали ярко и жгуче. Прятались под ладонями Криса и снова вспыхивали, мерцали. Смуглая кожа будто впитывала в себя солнечный свет и мягко сияла. Новое прикосновение — и сияние разрасталось.

Крис свалился на рубашку рядом с Каем и потянул горячие руки к себе. Тянул, пока не поймал подбородком тяжёлое дыхание. Прижал Кая к груди и провёл губами по сомкнутым векам. Водил пальцами по лицу, зажигал искорки под ресницами, на щеках и скулах. Он скучал по ним.

Биение сердца терялось в шелесте листьев и шорохе травы, и в шумном дыхании. Крис пытался оплести Кая руками и ногами, а Кай пытался оплести его. Сияющая кожа под ладонями нагревалась и согревала. Снаружи и внутри.

Кай продолжал сиять и мерцать даже после, когда вытянулся на Крисе и пристроил твёрдый подбородок на груди. Крис ждал, когда дыхание вернётся в норму, и медленно водил пальцами по лицу, гладил подушечкой большого уголок рта и думал, как сказать то, что собирался.

Ничего толкового не придумалось, поэтому он ещё раз погладил уголок рта и обвёл губы по строгому контуру.

— Можно тебя поцеловать?

На пути к губам выросла неизменная преграда в виде горячей ладони, осыпанной искорками.

— На твоём языке это просто соприкосновение. Ласка, нежность, разные оттенки симпатии. На моём языке это означает другое. Это новая жизнь, вселенная.

— Я знаю. Если ты… если ты хочешь, можно? — Крис пытливо заглядывал в золотисто-карие глаза. Кай старательно отводил взгляд.

— Ты знаешь, что будет, если ты это сделаешь.

— Знаю. — Ещё бы он не знал, если только об этом и думал. И, конечно, было не по себе, но… — Как это будет?

— Восемнадцать месяцев, Крис. — Кай пропихнул ладонь между ними и прижал чуть ниже солнечного сплетения. — Примерно тут. Ребёнок сам найдёт идеальное место, чтобы ничем не навредить. Если правильно есть и двигаться, то ничто не будет беспокоить год. Потом придётся избегать нагрузок и двигаться мягко и плавно. Более или менее заметно будет на последних трёх месяцах, а может, и не будет — ты большой, а наши дети немного меньше.

— А потом придётся резать? — Крис сглотнул и облизнул пересохшие от волнения губы.