Ученик воина

с нею согласен.

Дед, конечно, этим недоволен. Но старик так и не примирился с новшествами; он поступил на Имперскую Службу, еще когда главным родом войск была кавалерия, а каждый офицер сам обучал своих солдат. Обратись к нему кто-то тогда просто «Косиган», без «фора», и дело закончилось бы дуэлью. А теперь вот его внук пытается поступить в военную академию инопланетного образца, где обучают тактике боя с учетом энергетического оружия, входов в П-В туннелей и планетарной обороны. И стоит он плечом к плечу с мальчишками, которым в старые времена не разрешили бы чистить его меч.

Ну, не совсем плечом к плечу, сухо отметил Майлз, украдкой кидая косые взгляды на соседей по строю справа и слева. Тот, с кем ему нужно будет бежать в паре – как его там, Костолиц? – заметил его взгляд и уставился на него в ответ с плохо скрываемым любопытством. С высоты своего роста Майлз имел превосходную возможность разглядеть здоровенные бицепсы этого типа. Унтер отдал команду «Разойдись!» всем тем, кому предстояло преодолевать полосу препятствий позже, и Майлз с напарником сели на землю.

– Я всю неделю к тебе присматриваюсь, – начал Костолиц. – Что это за чертова штука у тебя на ноге?

Майлз сдержал раздражение с легкостью, выработанной немалой практикой. Видит бог, он и правда бросается в глаза в любой толпе, а тем более в такой. По крайней мере Костолиц не делает в его сторону знаков от сглаза, как одна дряхлая старуха-крестьянка у них в Форкосиган-Сюрло. Кое-где в глухих и отсталых районах Барраяра, вроде глубинки в Дендарийских горах, в собственном округе Форкосиганов, младенцев до сих пор убивают даже за такой небольшой дефект, как «заячья губа», несмотря на отдельные попытки просвещенных властей искоренить подобное. Майлз кинул короткий взгляд на пару блестящих металлических стержней на своей левой ноге, от колена до самой щиколотки, – до сегодняшнего дня их скрывали брюки.

– Накладки, – ответил он вежливо, но с неохотой.

Костолиц продолжал на него пялиться.

– А зачем?

– Временно. У меня там пара хрупких костей. Накладки не дают им сломаться, пока хирург не убедится, что я больше не расту. Тогда вместо них поставят синтетику.

– Странно чего-то, – заметил Костолиц. – Это болезнь такая или что? – Делая вид, что просто устраивается поудобнее, он слегка отодвинулся от Майлза.

«Тьфу-тьфу-тьфу,» с бешенством произнес про себя Майлз, «может, мне и колокольчик на себя нацепить, словно прокаженному?» Стоит сказать ему, что это заразно: мол, год назад во мне было метр восемьдесят… Он со вздохом отогнал соблазн. – Когда мать была мной беременна, она подверглась действию отравляющего газа. Сама она выздоровела, но все это повредило росту моих костей.

– Ух ты! Тебя лечили?

– Еще как. Мне досталось все лучшее, на что способна инквизиция. Поэтому и хожу на своих двоих, а то носили бы меня в ведерке.

Теперь на лице у Костолица читалось легкое отвращение, зато он прекратил свои попытки украдкой пристроиться с подветренной стороны от Майлза.

–