Ученик воина

пластины покрылась цветными копиями данных телеметрии тактической рубки, передаваемыми командиру на поле боя. В этот раз только связь, никакого сервоуправления. В трофейных пеллианских доспехах его вообще не было, а прежние оссеровские скафандры были для безопасности переведены на ручное управление. Просто на тот случай, если кто-то на стороне противника сделал выводы из их собственного опыта.

– У вас последняя возможность изменить решение, – проговорил по комму Танг, продолжая давний спор. – Вы уверены, что не лучше атаковать оссеровцев после передачи денег, подальше от пеллианских баз? Наша разведка дала по ним всю детальную информацию…

– Нет! Мы должны захватить или уничтожить деньги до момента передачи. Делать это после – стратегически бессмысленно.

– Не совсем. Несомненно, мы могли бы ими сами воспользоваться.

И еще как, мрачно подумал Майлз. Скоро для подсчета его долгов дендарийцам нужно будет использовать геометрическую прогрессию. Флот наемников не мог бы расходовать деньги быстрее, даже если бы его корабли ходили на паровой тяге, а деньги кидали бы прямо в топку. Никогда у столь маленького человечка не бывало столь большого количества долгов столь многим людям – и с каждым часом положение ухудшалось. Его желудок пульсировал в брюшной полости, словно подвергаемая пыткам амеба, выпуская во все стороны ложноножки боли и вакуоли кислой отрыжки. «Ты только психосоматическая иллюзия», – убеждал его Майлз.

Группа захвата построилась и четким шагом направилась к ожидающим их катерам. Майлз двигался между ними, стараясь каждого коснуться, назвать по имени, сказать хоть слово лично – и, похоже, людям это было приятно. Он мысленно составил их список по званиям – хотелось бы знать, сколько пробелов возникнет в нем после того, как задача этого дня будет выполнена. Простите меня… Запас хитрых решений у него иссяк. В этот раз придется действовать старым добрым способом, напрямую.

Они прошли сквозь шлюзы в сами катера. Несомненно, это и есть самое худшее – беспомощно ждать, пока Танг не доставит их на место, бережно, словно корзинку с яйцами, – такими же хрупкими и так же превращающимися в месиво при ударе. Майлз набрал в грудь побольше воздуха, готовясь к борьбе с обычным эффектом невесомости.

А вот к чему он полностью не был готов, так это к судороге, согнувшей его пополам, вышибившей вон дыхание и заставившей лицо побелеть, словно бумага. Не похоже ни на что случавшееся с ним прежде… Раздувшись, словно шар, тяжело дыша, он разжал вцепившиеся в фиксирующую петлю пальцы и свободно поплыл в воздухе. Боже мой, вот это и случилось – наивысшая степень унижения – сейчас его начнет рвать в скафандр. Еще мгновение, и все узнают о том, что за забавная у него слабость. Абсурдно – человек, желавший стать имперским офицером, страдает космической болезнью. Да, абсурд – он всегда представлял собой воплощенный абсурд. Он едва взял себя в руки, чтобы рывком подбородка включить контроль вентиляции на полную мощность и отрубить вещание – не стоит