Промысел Господень: Летописи крови

В забитом басами воздухе не слышно нежного поцелуя, которым одаривают ее влюбленные друзья, потому что его нет. Вокруг стонущая и извивающаяся толпа испаряет в воздух миллионы молекул запаха.

Сегодня она будет моей. Если мне не помешает тупой амбал, сопровождающий королеву.

— Он смотрит на вас уже больше десяти минут, госпожа.

— Ну и пусть. Мне вреда не будет.

— Это может быть небезопасно.

— Хватит. С веками ты стал параноиком, Бруно. Ты забыл, как можно расслабляться.

— Я не умел этого никогда.

— Тогда учись. Есть возможность.

Осматривая других посетителей, Александра чувствовала, как рождается в животе чувство Голода. Как начинает приятно кружиться голова. Скоро девушка насытится.

— Кажется, он хочет меня снять. А, Бруно?

— Я сверну ему шею.

— Ответ неправильный. Сейчас ты пойдешь и снимешь себе шлюху. Потом вы уединитесь наверху. А я останусь здесь одна. Ясно?

— Госпожа?

— Не перечь мне. Пока нам нечего бояться.

— А можно я ее съем?

— Кого?

— Человеческую женщину, с которой пойду.

— Как хочешь.

Гигант встает. Несмотря на свои размеры, он полон грации. Словно кости и суставы сделаны из жидкой резины — настолько мягки и плавны его движения. Фигура атлета и гибкость акробата. Идеально для убийцы.

— Послушай, Бруно, — догоняет его вопрос Александры. — Когда ты последний раз занимался сексом?

— Почти две тысячи лет назад.

— Исчерпывающий ответ. Ты свободен.

Бруно постепенно растворяется в толпе танцующих. А у стойки бара одна из ночных бабочек уже уловила тонкий запах денег, не ведая, что на самом деле так пахнет смерть.

Юноша встает из-за своего столика и развязной походкой подходит к Александре.

— Прошу прощения, мисс. У вас свободно?

— Да.

— Вы не возражаете, если я составлю вам компанию?

— Отчего же. Если вам есть, чем удивить меня.

— Отлично. Макс. — Парень протягивает руку.

— Саша. — Девушка отвечает на пожатие. В ее глазах горят искорки предвкушения.

— А где ваш спутник?

— Не думаю, что это вас заинтересует. Я рада, что удалось от него избавиться.

— Мне казалось, вы друзья.

— Скорее деловые партнеры. Он — охранник моего отца.

— Служебный роман?

— Ваше любопытство несколько вызывающе.

— Просто не хочу выглядеть болваном, когда громила вернется.

— Вы пересмотрели сериалов.

Вокруг тешится молодежь. Руки, ноги, обнаженные тела, сливающиеся в один визжащий ковер. Рябь «живых» татуировок — кажется, что тело стало экраном для фильмопроектора. Лица — восковые маски. Безликие от дешевых личин, созданных в клиниках по физиокоррекции, разгоряченные от амфетаминов и гормонов. Запахи смешиваются в горячий коктейль.

— Здесь есть приватные кабины, где нам никто не помешает? — плотоядно ухмыльнувшись, спрашивает Александра.

— Конечно, — отвечает человек.

Ловко затушив сигарету в пепельнице, Саша поворачивается к собеседнику. Из дамской сумочки она достает ингалятор и протягивает его мужчине.

— Будешь?

— Нет, я предпочитают электростимуляцию.

— Как хочешь.

Саша по очереди вставляет хоботок вакуумного шприца в ноздри и делает впрыск. Потом мотает головой, ощущая, как тело ее преображается, становясь машиной убийственной страсти. Ловким движением она избавляет себя от платья, представая перед мужчиной полностью обнаженной. Она садится к нему на колени, позволяя поиграть его языку со своими сосками. Его руки оплетают женские бедра, захватывают бархатную кожу ягодиц. Женщина совершает круговые движения, заставляя свое тело тереться о пах мужчины. Он стонет, закатив глаза.

Александра опускается на пол, обнажает фаллос и заглатывает его. Шершавый язык трется о мягкую кожицу головки. Тело мужчины пронзает сладкая судорога. Истома льется сквозь микропоры кожи. Гормоны бьют в голову. Он вскакивает, опрокидывает женщину на пол и бесцеремонно входит в нее.

Александра скалится. Истинные клыки появляются на свет. Глаза ищут знакомую голубую жилку на шее, где пульсирует кровь. Через мгновение челюсти смыкаются на горле, и острые зубы пробивают кожу. Саша пьет жадными глотками, пока от человека не остается ничего, кроме его оболочки. Суть вместе с кровью отданы вампиру. Без остатка.

Александра и Дагот вернулись на нижний этаж клуба двумя вестниками джагеррнаута. Обнаженные, перепачканные кровью своих жертв, они не собирались останавливать пиршество. Там, где они проходили, пенилась бившая из рваных ран кровь, фонтанировала во все стороны. Мешанина из изувеченных тел покрыла гладкий пол чилаута. Когда все было закончено, вампиры сыто улыбались и обтирали друг друга горячей кровью своих жертв.

Глава 3

Там, где жил Шерхан, солнце бесилось от ярости, не в силах прорваться через искусственный небосвод. Злые лучи, полные ядовитого ультрафиолета, неслись к земле, пронзая космическую мглу, и вдребезги разбивались о защитный барьер. Зеленый от химических испарений. Когда-то солнце думало, что рассвет — прекраснейшее из времени суток. Теперь оно изменило точку зрения.

Стеклодувная мастерская Терцио Спатта. Располагается на уровне ремесленников, ровно посередине Луксора, если идти по вертикали. Здесь производят псевдоантиквариат согласно господствующему стилю ретро.

Текучее стекло, липкое и, наверное, горячее. Он это скорее понимал, чем чувствовал. Длинный стержень, заготовка медленно вращается под пламенем горна. Терцио держит противоположный конец трубки из полиорганики в губах и сосредоточенно дует в нее. Заготовка подобно спутнику плывет вокруг неподвижного пламени.

Терцио мнет бесформенный комок стекла голыми пальцами, придавая ему нужную форму. В этом он похож на цвергов — или темных альвов, — чьим уделом было житье-бытье в чреве Свартальхейма и постижение премудростей обработки металлов. Его руки вплоть до середины предплечья — плод работы микрохирургов. Атрофированы окончания болевых рецепторов, изменено тактильное восприятие, и подкожный эпителий пропитан криосоставом с гарантией в полвека. Терцио — идеальный стеклодув; руки он может купать в вулканической лаве, глазам не страшна слепота от постоянного контакта с жаром, мозг содержит массу образов, ждущих момента воплощения в стеклянном шедевре.

В мастерской вместе с Терцио работают еще трое — Секундо, он приезжий, раньше работал в Коринфе на эндопогрузчиках, потом стараниями микрохирургов стал стеклодувом. Октавио, как и Терцио, луксорианец. Здесь родился, здесь и умрет. Когда-то он был солдатом, потерял ноги в ходе Критской кампании. Биопротезы не вернули его в строй, однако прибыльное место в мастерской он получил. Наконец, третьим вместе с Терцио стекло дул молодой Секстимо, просто Секстимо, без биографии, без прошлого — рожденный in vitro.

Терцио на мгновение пригасил огонь и подправил контур будущей вазы.

Ладный ход работы нарушил зуммер видеофона. Над «подсолнухом» коммутатора заискрилась настроечными помехами голограмма абонента. Терцио отвлекся от креатива и подошел к камере обратной связи, встав таким образом, чтобы звонящий мог видеть его изображение, сформированное на том конце линии лучами узкочастотного лазера. Связь некоторое время была нестабильной, но потом ресивер настроился на нужную частоту.

Терцио не удивился тому, что его визави был виден только как тень от фигуры, вставшей за пределами поля зрения передающей камеры. Это был условный знак, истолкованный стеклодувом однозначно — дела приняли такой оборот, о каком Терцио старался не думать уже много лет. Да что там лет, перед сроком ожидания меркли привычные меры времени. Меры, удобные для тех, чей удел и срок выверены заранее.

Стеклодув лишь тихо вздохнул. Его глаза постарели на тысячу лет.

— Терцио…

— Ты знаешь, что значит мой звонок, поэтому я буду краток. Тебе надлежит явиться к месту сбора не позднее завтрашней полуночи. Отказ расценивается как предательство.