Идору

бука Арли, но бесконечно более сложные. Рез и идору. Они были изваяны во времени, структура Реза зарождалась на самом дальнем краю хлипким, тонким проростком, это были первые проблески его карьеры. Далее – рост, усложнение, превращение в нечто мощное и разветвленное… но затем она вновь начала уменьшаться, многие ветви иссохли и бессильно обвисли… Должно быть, подумал Лэйни, это и есть та точка, за которой Рез навлек на себя все нарастающую ненависть Кэти, стал человеком, чья слава определяется не тем, что он есть, а тем, чем был раньше, светом догоревшей звезды…

Структура идору появилась чуть позже, как нечто плавное, продуманное, несколько примитивное. Но дальше, в местах наибольшего сближения с Резом, она начала обретать определенную сложность. Или, подумал Лэйни, непредсказуемость. Нечто сугубо человеческое. Она училась.

И обе эти структуры, скульптуры во времени, были узловыми, и это их качество нарастало с приближением к “теперь”, где они плотно сплетались…

Лэйни стоял рядом с идору. Он уже видел этот пляж в ирландском гостевом доме, когда просматривал снятую биноклем пленку. Грязно-зеленое, с россыпью белых барашков море, свежий ветер треплет и рвет уши ее меховой шапки. Лэйни не чувствовал ветра, но слышал его вой, настолько громкий, что было трудно разговаривать.

– Так ты их видишь? – крикнула она.

– Что – вижу?

– Лица в облаках! Узловые точки! Я ничего не вижу! Покажи их мне!

Но затем она исчезла, а вместе с ней и море, и Лэйни снова смотрел на информацию, на оцифрованные истории Реза и Рэи Тоэи, которые сплетались на грани превращения в нечто иное. А если бы тогда, в Лос-Анджелесе, он попытался, могло бы так быть, что из узловой точки Элис Ширз выплыл бы канцелярский нож?

И он попытался.

Перед ним расстилалась белая пушистая равнина. Не снег. А вдали, на фоне ядовито-розового обрыва, величественно переступали исполинские, щедро разукрашенные коричневым по коричневому ковбойские сапоги. Равнина исчезла, на ее месте медленно вращался непонятный, неопределенных размеров предмет, отдаленно похожий на лос-анджелесский автобус, если с него снять колеса.

– Семнадцатый номер, – сказала идору. – Отель “Дай”.

– Дай? – переспросил Лэйни. Автобус исчез, поехал догонять сапоги.

– Что такое “отель любви”?

– Как?

– Отель. Любви.

– Ну, наверное, это где люди занимаются любовью…

– А что такое “первичный биомолекулярный программирующий модуль С-дробь-семь-А производства Родель ван Эрп”?

– Представления не имею.

– Но вы же мне сейчас показывали! Это средоточие нашего союза, наше пересечение, то, из чего должно развернуться и все остальное!

– Подождите, – сказал Лэйни, – у вас тут есть другой, они вроде как смыкаются…

Напряжение отзывалось болью в боку, но вдали виднелись горы, перекрученные деревья, низкая крыша деревянного домика…

Идору исчезла, а затем и дом, словно съеденный изнутри, – его структура замерцала и съежилась. И на мгновение – образ чего-то громоздящегося, беспорядочная россыпь непохожих