Идору

с ними поговорить, они бросились на нас, как долбаные волки. Одного из людей я еще недостаю.

– Да не работаю я на “Ло/Рез”! – взмолилась Кья. – Я просто состою в клубе. Мэриэлис подсунула эту штуку мне в сумку в самолете, когда я спала.

Масахико застонал, вздохнул и снова отключился.

– Очухался? Мало было? Добавить? – Эдди угрожающе поднял руку с парализатором.

– Эдди, – сказала Мэриэлис. – Ты неблагодарное говно.

Она сидела на краю кровати, сжимала свою зажигалку двумя руками и целилась из нее в Эдди.

Эдди окаменел. Как струя мочи, посыпанная хитрым японским порошком.

– Вот это основа, – сказал русский.

– Господи, Мэриэлис, – затараторил Эдди, – да где ты взяла этот ствол? Ты хоть представляешь себе, насколько это незаконно, здесь, в Японии?

– Сняла с одного русского мальчика. Выходные отверстия размером с грейпфрут… – Мэриэлис говорила вполне нормально, без всяких заплетаний языком, но вот в ее покрасневших, с набрякшими веками глазах было что-то определенно пьяное, устрашающе пьяное. – Ты думаешь, Эдди, что можешь так вот пользоваться людьми? Попользовался и выбросил?

Мэриэлис сковырнула левую туфлю носком правой, затем пальцами левой ноги – правую и встала. Чуть покачиваясь, однако зажигалка, которую она держала, точь-в-точь как копы в телевизоре, двумя плотно сцепленными, вытянутыми вперед руками, оставалась направленной прямо на Эдди.

В руке Эдди тускло поблескивал парализатор.

– Мэриэлис, – крикнула Кья, – скажи ему бросить эту черную штуку.

– Урони на ковер, и без резких движений, – сказала Мэриэлис, явно наслаждаясь, что вот выпал и ей случай произнести эту тыщу раз по телевизору слышанную фразу, и произнести вполне серьезно, без шуток.

Эдди беспрекословно разжал пальцы.

– Теперь отбрось ногой в сторону.

Вторая половина той же фразы, подумала Кья.

Парализатор остановился в паре футов от ее коленки, рядом с так и подключенными к “Сэндбендерсу” гляделками. На черных слепых стеклах гляделок выделялись плоские квадратики простейших видеокамер; если она их активирует, то увидит с тараканьей точки зрения босые ступни Мэриэлис, ботинки Эдди, ковбойские сапоги этого Евгения и, может быть, щеку Масахико.

– Говно, – сказала Мэриэлис. – Говно неблагодарное. Убирайся в ванную.

Непрерывно удерживая Эдди и русского под прицелом зажигалки, она переместилась по широкой дуге, теперь открытая дверь ванной была прямо за их спинами.

– Я понимаю, что ты раздосадована…

– Говно. А говну, Эдди, место в сортире. Убирайся в ванную.

– Сейчас, сейчас.

Эдди вскинул перед собой раскрытые ладони, словно призывая ее к разуму и пониманию. И осторожно попятился. Русский последовал его примеру.

– Семь, – сказала Мэриэлис. – Семь трижды долбанных лет. Тогда, вначале, ты еще не был говном. С виду не был. Господи. Ты и все эти твои разговорчики по пижонскому мобильнику. Меня сейчас стошнит. Кто платил за эту долбаную квартиру? Кто покупал еду? А кто тебе, пижону сраному, покупал твои долбаные костюмы? Ты