Границы бесконечности

очла нужным ее ломать.) – Что бы мы ни делали в этом цирке, никакого толка не будет. Все равно мы будем пленными. Они могут отключить нам пищу, или чертов воздух, или смять нас в лепешку. И время работает на них. Мы можем сколько угодно надрывать себе кишки, восстанавливая порядок (если ты к этому гнешь), а им только и нужно подождать, пока он снова нарушится. Мы побеждены. Мы в плену. И тебе пора начать привыкать к этой мысли.

– Эту песенку я уже слышал, – ответил Майлз. – Включите мозги. Если бы они собирались держать вас тут вечно, то могли бы сразу всех кремировать и сэкономить немалые расходы на поддержанием этого лагеря. Нет. Им нужны ваши умы. Вы находитесь здесь потому, что вы – лучшие бойцы Мэрилака: самые отважные бойцы, самые сильные, самые отчаянные, самые опасные. Вы – те, от кого будут ждать руководства все противники оккупации. Цетагандийцы хотят сломать вас, а потом вернуть на Мэрилак, как вакцину: убеждать своих соплеменников сдаться. Когда вот это убито, – Майлз прикоснулся ко лбу Трис (о, едва-едва), – тогда цетагандийцам больше нечего бояться вот этого, – он приложил палец к ее бицепсу. – Вас сломают, а потом отпустят в мир, чей горизонт замкнет вас подобно этому куполу. – Война не окончена, поймите. И вы находитесь здесь, потому что цетагандийцы все еще ожидают, когда Фэллоу-Кор падет.

Секунду или две ему казалось, что Трис его убьет, придушит на месте, лишь бы не показать свои слезы. Но она сдержалась.

Вскинув голову и глотнув воздуха, женщина вновь обрела свою агрессивность, служившую ей защитой.

– Если это правда, тогда, послушавшись тебя, мы отодвинем час своего освобождения, а не приблизим его.

Вот так сюрприз – она к тому же еще и логик! Ей даже незачем пускать в ход кулаки, она может заспорить его до смерти, если он не вывернется. Майлз вывернулся:

– Есть немалая разница между пленом и рабством. Хотя, конечно, ни то, ни другое – не свобода. Я это понимаю. И вы – тоже.

Трис долго молчала, глядя на него прищуренными глазами.

– Ты странный, – сказала она наконец. – Почему ты говоришь «вы», а не «мы»?

Майлз небрежно пожал плечами, быстро припоминая все, что говорил. Черт подери, а ведь тетушка Трис права! Тут он, пожалуй, слишком близко подошел к опасному краю. Но пока еще эту ошибку можно выгодно использовать:

– Неужели я похож на цвет военной мощи Мэрилака? Я – странник, заброшенный в мир, который создан не мною. Путешественник, пилигрим. Я тут проездом. Спросите Сьюгара.

Трис хмыкнула:

– Этого психа?!

Она не заметила зацепки. Свинство, как сказала бы Элли. Как ему не хватает Элли! Надо будет попробовать еще разок, попозже.

– Не следует недооценивать Сьюгара. У него есть для вас послание, которое показалось мне весьма захватывающим.

– Слышала я его. Другого такого зануду поискать… Так что ты рассчитываешь со всего этого иметь? И не говори «ничего», потому что я не поверю. Честно говоря, по-моему, ты сам хочешь стать командующим лагерем, и я не собираюсь служить ступенькой какого-нибудь