Границы бесконечности

еатрис. – Ребята Питта.

Майлз сдернул с головы шляпу и поклонился:

– Вы правы, мадам.

– Когда кланяешься, ты показываешь зад тем, кто у тебя за спиной, – бесстрастно заметила Беатрис.

– Это их трудности, – откликнулся Майлз. – Что до меня, то я хочу поговорить с вашим руководством. У меня есть планы по серьезному улучшению местных манер, в чем мне хотелось бы заручиться вашей поддержкой. Вы – самый крупный из сохранившихся здесь островков цивилизации, не говоря уже о военной дисциплине. Думаю, что пришло время расширить ваши границы.

– Все наши силы уходят на то, чтобы поддерживать теперешние границы, сынок, – ответила начальница. – Дудки. Так что убирайся.

– И сам себя обслужи, – предложила Беатрис. – Здесь тебе не дадут.

Майлз вздохнул, поворачивая шляпу в руках за широкие поля. Потом он несколько секунд покрутил ее на указательном пальце – и встретился взглядом с рыжей.

– Обратите внимание на мою шляпу. Это единственный предмет одежды, который мне удалось сохранить от покушения братьев-крепышей. Тех, кого вы назвали ребятами Питта.

Беатрис фыркнула.

– Эти подонки… А почему только шляпу? Почему не штаны? Почему уж тогда вообще не парадный мундир? – саркастически добавила она.

– Шляпа – это важнейшее средство общения. Вы можете сделать широкий жест, – тут Майлз сделал этот жест, – или показать свою искренность, – он прижал мнимую шляпу к сердцу. – Вы можете выразить смущение, – он прикрыл гениталии и виновато согнулся, – или ярость, – он с силой швырнул шляпу на землю, потом поднял и тщательно отряхнул. – Вы можете выказать решимость, – он нахлобучил шляпу на голову и надвинул на лоб, – или проявить любезность. – Тут Майлз снова сдернул шляпу, приветствуя Беатрис. – Видите шляпу?

Рыжей уже стало забавно:

– Да…

– А перья на шляпе видите?

– Да…

– Опишите их.

– О… пушистые такие.

– Сколько?

– Два. Сколоты вместе.

– А цвет перьев видите?

Женщина отступила, вдруг отрезвев, и покосилась на своих спутниц:

– Нет.

– Когда вы увидите цвет перьев, – негромко проговорил Майлз, – вы поймете, как можно раздвинуть ваши границы в бесконечность.

Беатрис молчала, и лицо ее было бесстрастно. Но начальница патруля пробормотала:

– Наверное, этому коротышке надо поговорить с Трис. В порядке исключения.

Женщина-командующая явно воевала на передовой: горбясь за экраном в каком-нибудь тыловом бункере не приобретешь такую мускулатуру, буграми перекатывающуюся под кожей. Она носила настоящее оружие, извергавшее настоящую смерть; она билась на грани человеческих возможностей, и война выжгла шрамы в ее душе. Ярость пылала в ней подобно пламени в угольном пласте: скрыто и неугасимо. Ей было, наверное, лет тридцать пять – сорок.

«Господи, я влюбился, – подумал Майлз. – Дорогая, вы нужны брату Майлзу в Армию реформации…» Потом он постарался овладеть собой. Наступил самый решающий момент его плана, и шутливая болтовня была бы здесь бесполезна и даже опасна.

«Обиженным нужна власть, больше ничего.