Осколки чести

ой деревьями, в основном привезенными с Земли, и какой-то незнакомой растительностью, очевидно, местной. Особенно привлекательно выглядела живая изгородь из чего-то вроде цветущих метелок (по крайней мере, она решила, что это цветы, Дюбауэр знал бы точно), похожих на розовые страусовые перья. Беседка оказалась строением из потемневшего от непогоды дерева в неопределенно-восточном стиле. Отсюда открывался прекрасный вид на сверкающее озеро. По ажурным стенкам вились лозы – они словно прикрепляли ее к каменистой почве. Беседка была открыта со всех четырех сторон. Вся обстановка состояла из пары потрепанных шезлонгов, большого выцветшего кресла, скамеечки для ног и маленького столика. На нем стояли два графина, несколько рюмок и бутылка с каким-то молочно-белым ликером.

Форкосиган сидел, откинувшись в кресле: глаза закрыты, босые ноги на скамье, сандалии небрежно брошены сбоку. Корделия остановилась у беседки, разглядывая его с тайным удовольствием. На нем были старые форменные брюки и очень гражданская рубашка с неожиданным кричащим цветочным узором. Она разглядела, что на пальцах ног у него растут небольшие жесткие черные волоски, и решила, что его ноги ей определенно нравятся. Но в целом его вид не радовал – усталый и даже более чем усталый. Больной.

Чуть приоткрыв глаза, Форкосиган потянулся было за хрустальной рюмкой, наполненной янтарной жидкостью, но передумал и взял вместо нее белую бутылку. Рядом с ней стояла небольшая мерная стопка, но он пренебрег ею и сделал глоток белой жидкости прямо из горлышка. Издевательски ухмыльнувшись бутылке, он сменил ее на хрустальную стопку. Отхлебнул, подержал напиток во рту, наконец проглотил и еще глубже погрузился в кресло.

– Жидкий завтрак? – осведомилась Корделия. – Так же вкусно, как овсянка с заправкой из рокфора?

Глаза его широко распахнулись.

– Ты… – хрипло сказал он через секунду. – Не видение.

Он начал вставать, потом передумал и снова упал в кресло, весь одеревенев от смущения.

– Я не хотел, чтобы ты увидела…

Корделия поднялась по ступеням, придвинула поближе шезлонг и уселась. «Дьявольщина, я сразу поставила беднягу в неловкое положение, застигнув в этаком виде. Как же мне его успокоить? Мне так хочется, чтобы он был спокоен – всегда…»

– Я вчера прилетела и пыталась позвонить, но никак не могла тебя застать. Раз ты ждешь видений, то, видно, питье это необыкновенное. Налей и мне тоже.

– По-моему, тебе больше понравится другое. – Форкосиган налил ей из второго графина. Вид у него был по-прежнему потрясенный. Любопытствуя, она пригубила его рюмку.

– Фу! Это не вино.

– Бренди.

– Так рано?

– Если я начинаю сразу после завтрака, – объяснил он, – то как правило к полудню уже теряю сознание.

А полдень уже близко, поняла она. Сначала его речь ввела ее в заблуждение: адмирал говорил так же внятно, как всегда, только чуть медленнее и нерешительнее обычного.

– Наверное, существует и менее ядовитая анестезия. – Золотистое вино оказалось превосходным, хотя и слишком