Нейромантик

рый угол повествования, и продолжила свой рассказ. Вокруг по-прежнему возвышались полированные шкафы; цвет их стенок напоминал Кейсу надкрылья тараканов.

- Дружно, славно и ни от кого не завися - вот так мы с ним работали. Так, будто никто и никогда не мог нас потревожить. Я бы не позволила, никому. Но якудза - я только потом это поняла - хотели достать Джонни. Потому что я убила их человека. Потому что Джонни провел их. А яки - они могли позволить себе терпеливо подбираться медленно, чертовски медленно, приятель, выжидая годы и годы. Чтобы ты сладко пожил... чтобы стало что терять, когда они придут за тобой. Терпеливые, как пауки. Дзен-пауки.

Тогда я еще не знала про все это. А если бы и знала, то решила бы, что нас это не коснется. Ведь когда ты молод, то считаешь себя исключительным. А я была молода. И они пришли, как раз тогда, когда мы решили, что набрали достаточно, и хотели завязать, собрать манатки и перебраться в другое место, может быть, в Европу. Без денег-то там делать нечего, и мы оба это прекрасно понимали. А деньги у нас были, мы как сыр в масле катались - швейцарские счета в орбитальных банках и гнездышко, полное мебели и безделушек. Набили мошну под завязку.

Первый як, который пытался его убить, был мастером своего дела. Рефлексы, каких ты в жизни не видал, имплантаты, стиля столько, что хватило бы на десяток обычных бойцов. А второй, посланный ими, был... не знаю, как и сказать... был почти как монах. Клон. Убийца-автомат, выращенный из нескольких клеток тела. И все, что в нем было, это смерть, молчание и ледяное спокойствие...

Молли замолчала. Коридор перед ней разделился на два рукава, в каждом вверх вели ступени. Молли взяла левее.

- Когда-то давно - я тогда была маленькой - мы жили в старом доме под снос. Этот дом стоял в старых кварталах на Гудзоне, и там было полно крыс, господи, здоровенных крыс. Они вырастали огромные, потому что жрали химикаты. Я была тогда маленькой, а эти крысы были почти с меня, и одна из них по ночам скреблась у нас под полом. Однажды кто-то привел к нам старика - щеки сплошь в морщинах, глаза совершенно красные. Он держал под мышкой сверток из кожи, пропитанной жиром: в таких обычно хранят стальные предметы, предохраняя их от ржавения. Этот человек развернул сверток и достал старый револьвер и три патрона. Потом он зарядил свой револьвер одним патроном и начал ходить по комнате взад-вперед, а мы все уселись у стен.

Взад и вперед. Сложив руки перед собой, свесив голову на грудь, как будто позабыв о револьвере. Он слушал крысу. Мы старались сидеть тихо-тихо. Старик делал шаг. Крыса двигалась под полом. Крыса передвигалась, и он делал новый шаг. Примерно через час он словно бы вспомнил о револьвере. Прицелился из него в пол, усмехнулся и нажал на курок. Потом опять завернул оружие в кожу и ушел.

На следующий день я заглянула в щель между досками под пол. У крысы была дыра между глаз.

Молли внимательно разглядывала запертые двери, одна за другой появляющиеся справа и слева по мере