Пари с будущим (СИ)

— Как люди? — уточнил я.

— Люди — просто ленивые.

Одна из крыс — черная с белым брюхом — опираясь о решетку, вытянула морду, чтобы укусить за хвост сидящего на жердочке повыше белого крысюка. В самый ответственный момент он почуял неладное и поглядел вниз. Черно-белая крыска тут же сделала вид, что просто так изящно потягивалась, а когда он потерял к ней интерес, все-таки тяпнула его за ляжку. Крысюк взвизгнул, подпрыгнул, но самка благоразумно затерялась среди соседок.

— Да, они сообразительны, как ни один другой грызун, — засмеялась Савитри. — Вот я и пытаюсь понять: что заставляет нас и белок мчаться на одном и том же месте в этом колесе и что не дает остановиться, как это делает любая крыса? Мало того: стоит единственной крысе в новой группе познакомиться со свойствами этого колеса, тут же о нем узнают и все ее неопытные собратья. Вслед за нею они уже даже не пытаются его вращать. Это у них как озарение, нисходящее через одну особь и транслирующееся сразу на всю группу…

— Вот бы нам так… прозреть… — размечтался я, думая при этом о другом — о том, с чего бы это суровый Виллар вдруг так легко оставил меня без наказания? Все-таки я уронил авторитет его клоуна в присутствии многих свидетелей. Или Шутте — в самом деле всего лишь зарвавшийся коверный, который вообразил себя вершителем судеб? А как тогда быть с голосом моего «внутреннего гения», предупреждавшего не иметь никаких дел с компаньоном профессора?

— Да, вот эту задачу мне как раз и хочется решить, — отозвалась девушка.

— Ты специализируешься на психологии?

— В том числе и на ней…

— Савитри, а можешь поставить диагноз?

— Нет.

— Ну хорошо — просто предположить, с чем может быть связан один сон.

— Твой?

— Ну да. Иногда мне снится, что наша станция поменяла форму. Будто бы я смотрю на нее из космоса, и она уже не сферической формы, а просто круглая и плоская… как колесо, — я показал на прозрачную беличью игрушку за перегородкой. — И вращается, как бешеная.

Савитри прикрыла рот тыльной стороной руки и хохотнула в сторонку:

— Могу предположить, что ты зря перепрограммировал тогда свою Сорбонну — она бы тебе помогла.

Я с досады прищелкнул языком:

— Да ну тебя! Вообще-то это серьезно. Ты вот начала рассказывать про свои опыты, и я сразу вспомнил сон…

— Значит, ты чувствуешь больше, чем видишь и осознаёшь. Мы все здесь как белки, прикованные к этому проклятому колесу… Гонимся за какой-то целью, а вот догоняем ли?

— А для чего тебе весь этот зоопарк? Там, смотрю, еще и кролики…

— Да, и змеи, и хамелеон, а с другой стороны есть пара мартышек, но они уже спят. Я врач. Наблюдая за неразумными, пытаюсь проникнуть в тайны устройства разумных, — водя пальцем по пластику перегородки, девушка улыбнулась.

И тут я все испортил:

— Савитри, а почему ты никогда не смотришь на тех, с кем говоришь?

Она как-то дернулась, приподняла плечи, повернула лицо в мою сторону и впилась дымчатым взглядом мне куда-то в скулу или мочку уха. Вспыхнула и всё с той же неповторимой манерой походки юркнула прочь из ангара.

А я так и остался стоять, перебирая догадки — что же такого сказал.

Сенсорник просигналил о приват-вызове, и это был Варуна:

— Ты где, дуэлянт?

— В вашем ангаре.

— Э, братец, неправильно говоришь. В вашем ангаре! Давай-ка в спортзал, разомнемся. Есть к тебе разговор.

И я отправился на место постоянного паломничества всех трийпурийцев. Спортзал был сверхпопулярен, потому что большинство населения станции представляло собой молодежь, и нам часто хотелось куда-нибудь девать излишки энергии. Но сегодня, после праздника, громадная секция пустовала — только Варуна трусил на беговой дорожке в ожидании меня.

Недолго думая, я тоже сбросил ботинки, комбинезон и манипуляторы, а потом в майке и легких брюках, босиком, запрыгнул на соседний тренажер.

— Аури ничего не знает ни о каких военных установках на Луне, — сказал мой наставник. — Мы поговорили с ней.

— Значит, это все-таки проявилось из прошлого? — наслаждаясь легкостью и бегом, уточнил я.

— Да вот как-то не похоже… Не характерно для порыва, я бы так сказал…

— А что характерно для порыва?

Он перешел на шаг:

— Невозможность контакта. Они видят нас, мы видим их, но физический контакт невозможен. То есть даже начни они с перепугу стрелять, наш виман никак не отреагировал бы на их баллисту, а ее удар не принес бы нам никакого вреда, поскольку произошел тысячи лет назад. И это только первая примета порыва.

— А вторая?

— Вторая — как правило, маркер. Его изумрудное свечение невозможно не заметить, он обязательно появится где-то на границе порыва. В этот раз не было и маркера… Поэтому я уверен, что лунный кратер действительно обитаем. Но вот чья же там техника, хотелось бы знать! Мне — особенно хотелось бы, я же оставляю тут вас…

— Что сказала профессор Аури?

Варуна повел плечом:

— Что будут разбираться, что еще она может сказать…

Я прибавил темп. Мой наставник же, напротив, пошел еще медленнее по своему полотну. Судя по мокрой майке, он пришел сюда намного раньше меня — вероятно, тоже выпустить пар. А у меня еще не выступила и первая испарина.

— Варуна, вы упомянули о какой-то петле времени в эпоху таких же катапульт…

— Не уверен, что таких же, но модус операнди [13] у них схож.

— Вы обещали при случае рассказать. Можно считать, что сейчас тот самый случай?

Он фыркнул и, покрутив рукой, как будто хотел изобразить ползущую змею, рассмеялся:

— Ужом, ужом! Ну как тут от тебя отбояриться?! Есть сведения, что скачок во времени совершался и в древности, в результате нарушения работы некоего полумифического прибора, о котором сейчас мало что известно. Предположительно это было устройство для мгновенного перенесения в пространстве, и оно отчего-то вышло из строя. И вот в результате того скачка во времени образовалась так называемая «петля», в которую и ушла одна из множественных веток развития событий. Темповояжеры и их мир по сей день находятся внутри вселенной-петли. Но это лишь гипотеза.

— Как же мы узнали о петле, если находящиеся внутри нее не могут сообщаться с другой веткой?

— Видишь ли, в чем дело… Могут. Могли, во всяком случае. Но ни к чему хорошему это не привело, потому что в те времена и жители нашей ветки были дикарями. Они, в общем-то, рванули туда только затем, чтобы заполучить новые территории, потому как тогда никакого учета за численностью населения не велось. Так вот, в той войне и применялись похожие по описанию баллисты. Конечно, если всё это не просто легенда…

— Странно.

— Что?

— Странно, имея «Тандаву» под рукой, не узнать до мелочей такие важные сведения…

— В том-то и дело! Всё, что относится к петле — это область затемнения. Петля не позволяет переброску суры, полностью исключает создание переходного коридора. Да никаких действий она теперь не позволяет! Такое впечатление, что пространство-время там вывернулось по отношению к нам наизнанку. Приобрело противоположные качества. Как материя и антиматерия, как суры и асуры… Поэтому период Зеркальной войны для нас — темное пятно.

— Какой войны?

— Зеркальной. Или Войны Теней. Потому что по ту и эту сторону миры населяли двойники, то есть одни и те же люди, существовавшие в различных ипостасях [14]…

— И как они там, в петле, живут? Всё время проживают одно и то же?

— Если и так, то они об этом не подозревают. Это наподобие зацикленной записи музыки.

— Колесо…

— Колесо Сансары, — Варуна кивнул и снова побежал. — Колесо вечного, но бесплодного перерождения…

Я посмотрел под ноги себе и ему и вспомнил белку, вот так же, как и мы сейчас, бегавшую в своем колесе на одном и том же месте. Да, не хотел бы я оказаться в мире из временной петли… С другой стороны, кто сказал, что мы здесь не сидим в такой же петле, а они, антиподы, не считают нас узниками темпорального парадокса?