Святой грааль

– Кто ты? – спросил он, опустив руку с мечом. – Ты не человек, ты демон.

– Какое это имеет значение? Ты расхотел драться?

– Я вижу, что это бесполезно. Можешь убить меня. Я готов…

Мордред отбросил меч.

– Вот уж не ожидал, – разочарованно проговорил Хель. Он стоял неподвижно. Не двигался и Мордред.

– Бей. – Голос вожака Волчьей Стаи звучал глухо.

– Резать тебя, как свинью? Может, возьмёшь в руки меч?

– Какой смысл, если конец известен?

– Какой смысл жить, если конец известен? Ты разочаровываешь меня всё больше и больше. – Хель покачал головой. – Ужели тебя не интересует бой? Значит, ты и впрямь никогда не был воином.

– Я всегда был воином!

– Тогда очнись! Сразись с лучшим! Не каждому выпадает шанс испытать себя в схватке с Эктором Непобедимым, в схватке с Хелем! Увидеть то, что умеет единственный в мире! Разве это не высшее наслаждение для воина, даже если ты погибнешь при этом?

Мордред тяжело вздохнул.

– Подними меч, – настаивал Хель.

Мордред повиновался. И внезапно в нём проснулась былая звериная ярость.

– Так-то лучше, – засмеялся Хель.

Мордред ринулся на врага, вкладывая в удары всю свою ненависть, всё своё отчаянье, всю свою силу… И вдруг остановился. Дальше двигаться было невозможно – в его грудь был воткнут меч. Лезвие вошло глубоко, по самую рукоятку, но Мордред даже не заметил, как это произошло.

– Удивительно, – пробормотал главарь Волчьей Стаи. – Ради такого удара стоило умереть…

Хель улыбнулся.

Он упёрся в Мордреда коленом и оттолкнул его от себя, высвобождая свой клинок.

Лес умиротворённо шевелил густой листвой.

Хель подошёл к коню и погладил его по шее.

– Что ж, охота была удачной…

Вернувшись к реке, он увидел, что вокруг Человека-Медведя сгрудились воины.

– Этот амулет достался мне от моей матери, – рассказывал Артур. – Женская фигурка из каменного дерева. Не знаю, кто и когда вырезал её, но однажды Мерддин сказал мне, чтобы я никогда не расставался с этим амулетом, поэтому он всегда висит у меня под рубахой. И вот стрела попала прямо в фигурку.

– Надо же! – удивлялся один.

– Красивая вещица, – восхищался другой, разглядывая небольшую деревянную фигурку.

За гулом голосов не все заметили приближение Эктора. Он спрыгнул с коня.

– Эктор? Ты жив? – заметил его Огвэн.

– Я в полном порядке. Много наших убито?

– Двое. Троих тяжело ранило. Засаду устроила Волчья Стая. Только Мордред опять улизнул.

– Не улизнул, – ответил Хель и бросил к ногам Артура отрезанную голову Мордреда.

На несколько мгновений повисла абсолютная тишина. Даже птицы, казалось, замолкли. Артур поднялся. Убитый конь придавил ему ногу, и Человек-Медведь прихрамывал.

– Вот и всё. – Артур пнул ногой голову Мордреда. Испачканное кровью лицо предводителя Волчьей Стаи несколько раз ткнулось открытым ртом в землю, будто Мордред хотел вгрызться в неё. – Этот злодей принёс людям много горя… Ты знаешь, что он украл священную чашу Круглого Стола? Мы пили из неё кровь жертвенной белой лошади.

– Больше он ничего не украдёт, – сказал Эктор.

– Да, но теперь мы никогда не узнаем, куда он спрятал священную чашу, – с сожалением покачал головой Артур. – Впрочем, теперь у нас есть другая…

Эктор кивнул и беззаботно сказал:

– Такие вещи всегда легко заменить.

– Ты так полагаешь? – удивился Артур.

– Священные предметы – всего лишь игрушки.

– Не слишком ли ты легко относишься к этому? – сурово спросил Артур и покосился на стоявших вокруг воинов.

– Я видел, как толпы людей фанатично рвались к золотым храмам, чтобы поклониться там идолам, а позже те же люди с прежней фанатичностью разрушали свои золотые храмы, потому что им внушили, что в тех храмах живёт зло. Человек – это сосуд, который можно наполнить чем угодно. Ему можно навязать любую глупость, – ответил Эктор.

Артур не ответил. Он лишь махнул рукой, приказывая всем сесть в седло и возвращаться в крепость. Гварды неторопливо поехали прочь, оставив для Артура лошадь.

– Трудно разговаривать с тобой, – признался он, оставшись наедине с Хелем.

– Я видел так много, что это не вместится в тысячи жизней. Я умею много больше Мерддина. Но Мерддин служит, а я живу независимо. Мерддин – раб своей идеи. Впрочем, может, и я раб своей убеждённости?

– Все мы являемся рабами своей судьбы, – с нескрываемой печалью произнёс Артур.

– Почему бы не сбросить с себя цепи этого рабства? – Эктор задорно засмеялся.

Артур долго смотрел на собеседника, не произнося ни слова, затем сделал несколько шагов и остановился над головой Мордреда. Он стоял спиной к Хелю и молчал.

– Иногда ты произносишь слова, которые рождают в моём сердце тревогу, – проговорил Человек-Медведь, не глядя на собеседника. – Ты знаешь так много, что я не представляю, что думать о тебе. Я никогда не спрашивал Мерддина, почему одним людям дано быть носителями знаний, а другим не дано. Не спрашивал, каким образом Мерддин стал тем, кем он стал. Не спрашиваю о том и тебя, Эктор. Мой разум не охватит и сотой доли того, что знаешь ты.

– Ты умеешь достаточно для себя, Человек-Медведь, достаточно для того, чтобы быть великим вледигом и успешно править страной.

– Успешно править? Как? Мерддин убеждает меня принять христианство. Я не хочу, но я согласился. Останусь ли я после этого самим собой?

– Впусти новую религию в свою жизнь, Человек-Медведь, – без нажима сказал Ван Хель. – Не опасайся ничего.

– Но я не верю в Христа!

– Это не имеет значения, – ответил Хель. – Разве ты по-настоящему веришь в Матерь Богов? Или ты веришь в существование Морриген? Разве ты когда-нибудь видел их? В чём заключается твоя вера?

– Не обязательно видеть, чтобы верить. Я всегда поклонялся богам нашей земли.

– В чём заключается твоя вера, Артур? – настойчиво повторил свой вопрос Хель. – В том ли, что ты мажешь лицо кровью поверженного врага, как того велит богиня смерти? В том ли, что ты поёшь нужную песню в нужный день? Имена богов легко меняются, Человек-Медведь. Скоро в храмах, где поклоняются Матери Богов, будут воспевать божество по имени Богоматерь. Ещё её называют Девой Марией… Во что ты веришь? В имена или в божественную суть тех, кто заставляет бежать кровь в наших жилах, кто раздувает ветры над просторами земли и поднимает волны над морской грудью, кто вселяет жар в пламя костра, кто наделят тонкие стебельки травы такой силой, что они способны пробиться сквозь скалу? В именах ли дело? Ты веришь в Бога, в его вездесущность, в его способность быть всюду и всегда. А как называется это «всюду и всегда» – в том ли вопрос?

– Мне нелегко понимать тебя, Эктор, – признался Артур после долгого молчания. – Мерддин рассуждает понятнее.

– Важны дела человеческие, а не знамя, под которым они свершаются. Кого интересует знамя, того не волнуют дела, – подвёл черту Хель.

Артур вздохнул и направился к лошади.

– Сегодня тебя будут чествовать. Ты расправился с Мордредом, – сказал он.

– Победу будет праздновать Круглый Стол, – улыбнулся в ответ Хель. – А я – лишь один из его воинов…

Вернувшись в крепость, Артур в первую очередь пошёл в покои Гвиневеры.

– Твой обидчик мёртв, – сообщил жене Человек-Медведь. – Мордред устроил засаду, поджидал нас, осыпал стрелами. Одна из них ударила меня в грудь, но мне повезло.

– Я слышала о случившемся. Христос спас тебя, – сказала Гвиневера.

ВОЙНА. ОСЕНЬ 1096 ГОДА

Отряд графа де Парси остановился лагерем у стен Сен-Пуана, когда день уже клонился к закату. К городу со всех сторон стекались люди, скрипели телеги, мычала скотина. Отдельные группы людей несли знамёна с вышитыми на них уродливыми физиономиями.

– Похоже, тут празднуют что-то, – сказал граф. – Мессиры, мы должны хорошенько отдохнуть в Сен-Пуане.

Де Парси решительно пустил своего коня рысью, направляясь к городским воротам. Бароны последовали за ним. Мост надо рвом был чуть приподнят, чтобы не допустить проезда каких бы то ни было повозок. Стоявший на его краю стражник с алебардой властным жестом остановил важную кавалькаду.