Река Богов

– В основном научно-исследовательское подразделение компании.

Женщина раскладывает документы перед его грязной тарелкой, словно колоду карт Таро.

– Значит – ни гроша, зато кучу самых разных обязанностей.

– Не думаю, что передача вам исследовательского центра может рассматриваться как результат минутной прихоти вашего отца.

– Но что вам вообще известно об этом деле?

– Что, кто, где и когда.

– Вы пропустили «почему».

– Боюсь, «почему» не знает никто.

Мне кажется, я кое-что знаю, подумал Вишрам. Мне ведь хорошо известно, что значит отделаться от обязательств и ожиданий, которые на тебя возлагаются. Я знаю, как страшно и в то же время как восхитительно все бросить – и уйти куда глаза глядят, захватив с собой только нищенскую суму, тем самым навлекая на себя злобные насмешки окружающих.

– Что ж, расскажите мне то, что знаете.

– Вы предлагаете мне нарушить запрет на разглашение конфиденциальной информации?

– Вы холодная и жестокая женщина, Марианна Фуско.

Вишрам кладет в рот большой кусок китчири. В геометрически правильный розарий с английскими розами, уже побуревшими и увядающими после третьего года засухи, входит Рамеш. Он идет, заложив руки за спину: жест давний, хорошо знакомый Вишраму. Еще будучи шестилетним, он частенько высмеивал старшего брата, следуя за ним и передразнивая его походку – вот так, заложив руки за спину, поджав губы с выражением предельной самоуглубленности и приподняв голову с видом человека, ищущего настоящих чудес в окружающем его скучном мире.

А как же насчет тех поездок в Юго-Восточную Азию? – задается вопросом Вишрам. Девушки из Бангкока, способные выполнить любое ваше желание и воплотить в жизнь самую смелую мечту… Вишрам чувствует легкое щекотание пониже пупка – гормоны заработали. Нет, для него это слишком просто… Никакой охоты, никакой игры, никакого испытания ума и воли, никакого молчаливого соглашения по поводу того, что обе стороны участвуют в игре со всеми положенными в ней правилами, этапами и ухищрениями.

Порыв теплого ветра приносит запахи города, приподнимает края документов, разложенных на столе. Чтобы бумаги не разлетелись, Вишрам прижимает их к столу чашками, блюдцами, ножами и вилками. Рамеш, который пытается вдыхать аромат иссушенных отсутствием дождя роз, поднимает голову, ощутив прикосновение теплого ветерка к лицу, и с искренним удивлением обнаруживает, что на террасе, кроме него, находятся еще младший брат и адвокатесса из Европы.

– А. Вот вы где. Собственно, я хотел встретиться с вами… и поговорить.

– Не против чашки проклятого кофе?

– Да-да, пожалуйста. Только одну.

Вишрам делает знак слуге. Удивительно, как быстро привыкаешь к тому, что тебе прислуживают…

Рамеш рассеянно водит вилкой по тарелке с китчири.

– Зачем он передал мне дела? Мне это не нужно, я ничего в них не понимаю. И никогда не понимал. У Говинды голова всегда была настроена на бизнес. И остается такой по сей день. А я астрофизик. Я разбираюсь в галактических туманностях. Но ничего не понимаю в электричестве.

Раскол налицо, прямо в шекспировском духе. Рамешу хотелось надмирности абстрактно научных рассуждений. А дали ему «плоть и мышцы» производственного сектора компании. Говинд стремился заполучить главную инфрастуктуру корпорации; вместо этого его поставили руководить распределительной сетью – телеграммы, телефоны, переписка. А Сын Номер Три, постоянно стремящийся быть на виду, известный потаскун, получает в свой удел нечто столь загадочное, что даже не может сказать наверняка, делается ли в его подразделении вообще хоть что-нибудь. Воистину парадоксальное распределение ролей… Ах ты, вредный старый садху!..

Старик ушел еще до восхода солнца. Его одежда аккуратно развешена в шкафу. Палм и хёк лежат на подушке вместе с бумажником. На полу – идеально вычищенные туфли. На туалетном столике, слившись в последнем объятии, лежат расческа и массажная щетка в серебряной оправе. Старый хидмутгар Шастри, который тоже избрал путь странника, продемонстрировал все это с бесстрастным отношением к знакам ушедшего и уже ненужного прошлого, напомнившим Вишраму прогулки по музеям и замкам Шотландии. Шастри не знал, куда направился его хозяин. Их мать вроде бы тоже ничего не знала, хотя Вишрам и заподозрил наличие некой тайной связи между супругами – это ведь необходимо хотя бы с целью контроля за исполнением условий завещания. Компания всегда останется компанией.

– О чем ты, Рам?

– Не для меня это.

– И чего же ты хочешь?..

Старший брат вертит в пальцах вилку.

– Говинд сделал мне одно предложение.

– Он времени зря не терял, как я вижу.

– Брат полагает, что было бы настоящей катастрофой отделять производство от продаж. Американцы и европейцы уже много лет стремятся наложить лапу на «Рэй пауэр». Теперь же мы разделены и слабы, и пройдет совсем немного времени, прежде чем кто-то сделает нам предложение, от которого мы не сможем отказаться.

– Уверен, он говорил весьма доказательно. Не могу не задаться вопросом, откуда у него такой внезапный прилив братских чувств. И кстати, откуда у Говинда берутся деньги на их проявление?

Марианна Фуско уже открыла свой палм.

– Его годовые отчеты имеются в архивах компании. Но надо сказать, что доходы вашего брата резко снизились и вот уже пятый квартал подряд внушают опасения. Его банкиры нервничают. Мне представляется, что в ближайшие года два ему не избежать банкротства.

– Итак, если деньги не Говинда, то сразу же возникает вполне естественный вопрос: чьи они?

Рамеш отталкивает от себя тарелку с китчири.

– Ты меня можешь выкупить?

– У Говинда по крайней мере есть компания и оцениваемая кредитоспособность. У меня же только книжка анекдотов и стопка невскрытых писем с маленькими окошечками, заклеенными пленкой.

– И что же делать?

– Нам придется руководить компанией. Мы являемся владельцами очень сильной корпорации. Мы выросли вместе с «Рэй пауэр», знаем ее не хуже собственного дома. Но я хочу тебе кое-что сказать, Рам. Я не позволю тебе перекладывать на меня вину за происходящее. А теперь должен извиниться: мне предстоит встреча с сотрудниками.

Вишрам встает одновременно с Марианной Фуско. Женщина кивает Рамешу, входя в темную прохладу дома. Обезьяны с пронзительными криками спускаются с деревьев в надежде заполучить остатки китчири.

Вишрам почувствовал приближение Говинда еще до того, как увидел его отражение в зеркале.

– Знаешь, я мог бы привезти тебе любое количество нормального крема после бритья из лондонских дьюти-фри. Ты до сих пор пользуешься своей арпаловской мерзостью? Но почему? Из чувства патриотизма? Это что – национальный аромат Бхарата?

Говинд появляется в овале зеркала рядом с Вишрамом, поправляющим манжеты. Хороший костюм… Выгляжу лучше тебя, толстяк…

– И с каких это пор у нас возник обычай входить без стука? – добавляет Вишрам.

– А с каких пор в семейном кругу надо стучаться?

– С тех самых, когда семейный круг стал кругом важных бизнесменов. Да, кстати, уже сегодня вечером меня здесь не будет. Я переезжаю в гостиницу. – Манжеты выглядят великолепно. Отвороты тоже. И воротник. Действительно портные-китайцы работают выше всяких похвал. – Поэтому выкладывай сейчас то, что намерен мне сказать.

– Значит, Рамеш уже разговаривал с тобой…

– А ты полагал, он сохранит вашу беседу в тайне? Я слышал, у тебя проблемы с ликвидностью.

Говинд без приглашения садится на край постели. Вишрам замечает, что ноги его брата не достают до пола.

– Возможно, тебе это покажется странным, но я стремлюсь только к тому, чтобы сохранить целостность компании.

– Благородное стремление.

Вишрам продолжает стоять, повернувшись к брату спиной.

– «Эн-Джен» уже не скрывают стремления поглотить «Рэй». Даже тогда, когда во главе нашей компании стоял отец, они делали ему соответствующие предложения. И рано или поздно они своего добьются. Разве мы сможем противостоять американцам? Конец предрешен, и вопрос только в том, захватят ли они нас поодиночке или проглотят целиком. Я знаю, что предпочел бы лично я. Я знаю, что будет предпочтительнее для компании, созданной отцом. Наша сила – в единстве!