Земля Огня (ЛП)

Дариус шел с улыбкой на лице, торопясь по извилистым улицам своей деревни, встречая день и готовясь к очередному рабочему дню.

«Что это ты такой счастливый?» - спросил Радж, который шел рядом с ним вместе с дюжиной других молодых людей. Они все собирались к очередному дню изнурительной работы.

«Да, что на тебя нашло?» - спросил Десмонд.

Дариус пытался скрыть улыбку, глядя вниз, он ничего не сказал. Эти парни не поймут. Он не хотел рассказывать им о своем свидании с Лоти, не хотел говорить, что он встретил любовь своей жизни, девушку, на которой он собирается жениться, девушку, которая повлияла на него, как никто другой. Он не хотел делиться с ними тем, что он чувствовал – теперь ему есть к чему стремиться, удары Империи больше его не волнуют. Потому что Дариус знал: когда день подойдет к концу, она будет ждать его. Они планировали этой ночью снова встретиться в назначенном месте, и он не мог думать ни о чем другом.

Прошлая ночь была волшебной. Лоти поразила его своей гордостью и достоинством – и, больше всего, своей любовью к жизни. Она по-своему поднималась надо всем: словно она не была рабыней, словно она не жила в трудностях. Это вдохновляло Дариуса, заставляло его осознавать, что он может изменить свою жизнь, свое окружение, просто по-другому на все это посмотрев.

Но Дариус придержал свой язык. Его друзья не поймут.

«Ничего», - сказал он. – «Ничего не произошло».

Их группа собиралась свернуть вниз на дорогу к холмам, когда вдруг раздался вопль, плач горя, исходящий из центра деревни. Он и остальные молодые люди повернулись и посмотрели. Было в этом плаче нечто такое, что привлекло внимание Дариуса, нечто, что вынуждало его повернуться и проверить.

«Куда ты идешь?» - спросил его Радж. – «Мы опоздаем».

Дариус проигнорировал его, следуя за своим инстинктом, и увидел, что все жители деревни собрались в центре. Он присоединился к ним.

Дариус направился к открытой поляне и увидел, что перед колодцем сидит женщина, которую он с потрясением узнал.

Это была мать Лоти. Она сидела на коленях с закрытыми глазами, раскачиваясь взад и вперед, и рыдала, то поднимая свои ладони к небу, то опуская их к бедрам, когда она низко наклоняла голову. Женщина была в агонии. Женщина в горе.

Вокруг нее собралась толпа, старожилы деревни постепенно окружали ее, и Дариус пронесся мимо них, пробираясь вперед. Его сердце бешено колотилось от тревоги, пока он спрашивал себя, что привело ее в это место. Что произошло?

Сальмак, лидер старейшин, вышел вперед и поднял руку, после чего все замолчали. Он повернулся к ней.

«Моя хорошая женщина», - произнес он. – «Поделись с нами своим горем».

«Империя», - ответила она между рыданиями. – «Они забрали мою дочь!»

Дариус почувствовал, как его кожа похолодела от ее слов. Он выронил свои инструменты, ощущая покалывание в ладонях, не будучи уверенным в том, что правильно ее услышал.

Дариус бросился вперед, ворвавшись в круг, и уставился на нее.

«Повторите!» - практически прошептал он.

Женщина подняла голову и посмотрела на него, ее темные глаза блестели от ненависти.

«Они увели ее», - сказала она. – «Этим утром. Надсмотрщик. Тот самый, который ударил ее. Он решил сделать ее своей, взять ее в жены. Он заявил свои права на брак. Она ушла! Ушла от меня навсегда!»

Дариус почувствовал, что его трясет изнутри, в нем поднималась огромная ярость, гнев против мира. Он почувствовал в себе нечто настолько неистовое, что он едва это контролировал.

«Кто из вас?» - крикнула женщина, повернувшись ко всем односельчанам. – «Кто из вас спасет мою дочь?»

Все храбрые воины, все мужчины, все старейшины, один за другим опустили головы, отводя глаза в сторону.

«Ни один из вас», - тихо произнесла она голосом, полным злобы.

Дрожа от ощущения своего предназначения, Дариус вышел вперед, в центр поляны, и встал рядом с матерью Лоти, повернувшись к ней лицом.

Он стоял, сжав кулаки, и ощущал, как внутри него поднимается его судьба.

«Я пойду», - сказал Дариус, встретившись с ее глазами. – «Я пойду один».

Женщина посмотрела на него холодными, тяжелыми глазами, после чего, наконец, кивнула в ответ с уважением. Ее взгляд был одним из обязательств, который связал их вместе навсегда.

«Я верну ее», - добавил Дариус. – «Или умру, пытаясь».

После этих слов он развернулся и пошел через деревню. Толпа расступалась перед ним. Он знал точно, куда нужно идти.

Дариус сворачивал до тех пор, пока не нашел небольшой дом – тот самый, в котором он был на днях. Он постучал три раза, как ему велел тот человек.

Вскоре дверь открылась и изнутри на него взглянул маленький человек с широкими от понимания и намерения глазами. Он поманил его внутрь.

Дариус поспешил зайти в дом и оглянулся внутри по сторонам. Это была большая мастерская, с одной стороны которой в камине ревел огонь, а рядом с ним, на лавке, лежали инструменты кузнеца.

Повсюду вокруг него было оружие. Оружие из железа. Оружие из стали. Оружие, подобно которому он никогда не видел. Дариус узнал, что если его поймают с таким оружием, то убьют. Из-за этого убьют и всю деревню.

Дариус протянул руку и положил ладони на рукоять самого лучшего меча, который он когда-либо видел. Его рукоять была изумрудно-зеленой, и лезвие имело изумрудно-зеленый оттенок, когда он его повернул. Дариус держал его высоко на свету.

«Возьми его», - сказал мужчина. – «Он предназначен для тебя».

Дариус рассматривал меч и увидел в нем свое отражение. Он больше не видел лицо мальчика, играющего с тренировочным оружием. Он видел лицо закаленного мужчины – мужчины, которого уже сформировало страдание, мужчины, который жаждет возмездия, мужчины, который готов стать настоящим воином, мужчины, который больше не является рабом.

Мужчины, который собирался стать свободным.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Гвен практически безжизненно лежала на палубе корабля, ее тело казалось таким тяжелым, едва шевелясь, когда по ее запястью проползла крыса. Она открыла глаза, что далось ей нелегко, не в силах смахнуть ее с себя. Гвен чувствовала, что у нее горячка, каждая мышца в ее теле изнывала от боли, горела огнем. Она видела, что лежит лицом вниз на деревянной доске, ухом к древесине, и плеск волн о корабль эхом отдавался в ее голове.

Над ними, подобно покрывалу, раскинулось раннее утреннее солнце, и, лежа на палубе, Гвен приоткрыла глаза достаточно для того, чтобы увидеть все тела, разбросанные по кораблю. Она увидела сотни своих людей, но ни один из них не шевелился, они были слишком слабы для этого. Ей было невыносимо думать о том, что они уже мертвы. Она думала о ребенке, которого она оставила с Иллепрой, и молилась о том, чтобы девочка все еще была жива.

Гвен то теряла сознание, то приходила в себя, спокойное покачивание моря помогало ей бодрствовать. Хлопки врывались в ее сны и, подняв голову вверх, прищурившись, Гвен увидела мачту с одним-единственным парусом, хлопающим на ветру. Корабль бесцельно плыл по морю, им никто не управлял, он зависел от милости случайного ветра и морских течений.

Гвен чувствовала себя более чем истощенной, она не чувствовала себя так даже в то время, когда была беременна Гувейном. Ей казалось, что она прожила слишком много жизней, и часть ее понимала, что у нее больше нет сил для того, чтобы продолжать. Часть ее чувствовала, словно она уже прожила дольше положенного, и Гвен не знала, где найти силы продолжать, начать все сначала, даже если они когда-нибудь найдут Империю. Особенно без Тора, без ее ребенка, и со всеми ее людьми в таком состоянии. Если они вообще выживут.

Гвен позволила своей голове упасть на палубу, она казалась очень тяжелой, она была готова сдаться. Она пыталась держать глаза открытыми, но не не могла.

«Тор», - думала Гвен. – «Я тебя люблю. Если ты найдешь нашего сына, воспитай его хорошо. Пусть он помнит обо мне, пусть видит обо мне сны. Расскажи ему, как сильно я его любила».