Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I

— Сам-то что предложишь, брат? У меня не осталось никаких хитрых планов! — саркастически заявил Феррус. — С Диаспорексом все просто: пока мы замахиваемся на них, они берут и сбегают.

Фулгрим внимательно взглянул брату в глаза и ответил:

— Ты ошибаешься, думая, что я критикую твои предложения ради забавы, брат. Просто я уже понял главную причину, не позволившую Железным Рукам заставить Диаспорекс принять бой.

— Ну и что это?

— Ваша прямолинейность.

— Что?!

Финикиец успокаивающе поднял руку, упреждая очередной взрыв гнева со стороны Мануса.

— Я прекрасно знаю тебя, брат, так же, как и стратегию твоего Легиона. И поэтому скажу вот что: если ловишь комету, не пытайся поймать её за хвост.

— Так ты что, хочешь, чтобы мы попрятались по всему сектору, как крысы в трюме, и так поджидали врагов? Железные Руки никогда до такого не опустятся!

Фулгрим энергично покачал головой.

— Не думай, что я когда-нибудь отказывал себе в удовольствии ударить по врагу с мечом в руке, во главе Легиона. Но если ты угодил в лабиринт, то проламывать головой стены в поисках выхода — не лучшая идея.

Сыпля метафорами, Фулгрим прохаживался по Гелиополису, обращаясь то к брату-примарху, то к собравшимся в зале Десантникам. Отраженное от пола сияние звезд освещало его прекрасное лицо, от подбородка до глаз, казавшихся темным отражением серебряных озер Ферруса Мануса, но горевших искренней страстью.

— Уничтожение Диаспорекса — а это, безусловно, единственное наказание, которого заслуживают подобные ксенолюбы — стало идеей-фикс твоего Легиона, брат. Вы столь сильно желали покарать их, что забыли задать себе один наиважнейший вопрос.

Манус недоверчиво скрестил руки на груди.

— И что это за вопрос?

Фулгрим мягко улыбнулся:

— Почему они — здесь?

— И что это вообще за вопрос? Философский? Или там… риторический? — опять вспылил Манус. — Если так, то задай его итераторам, они тебе что хочешь наплетут, а мне это неинтересно.

Его брат с легким вздохом повернулся к воинам двух Легионов:

— Поставьте себя на их место. Вы знаете, что вас преследует могучий боевой флот. Что он стремится уничтожить вас. Почему бы просто не сбежать? Почему не найти в огромной Галактике более безопасное место?

— Не знаю я, брат, — заявил Феррус. — Почему?

Юлий почувствовал на себе взгляд Примарха, уловил в нем ожидание ответа, и тяжесть ответственности тут же придавила его к скамье. Если уж могучий ум Фулгрима не смог ответить на этот вопрос, то какие шансы у простого Астартес? Он взглянул в глаза Фулгрима, прочел там веру в него, и ответ вдруг стал ясен. Каэсорон поднялся и произнес:

— Потому что они не могут уйти. Они заперты в этой системе.

— Заперты? — перепросил с другого конца зала Габриэль Сантар. — Как?

— Вот этого я не знаю, — ответил Юлий. — Быть может, у них нет Навигаторов.

— Нет, — возразил Фулгрим. — В этом случае 52-ая Экспедиция давным-давно загнала бы их в угол. Здесь иная причина, но вот какая именно?

Юлий вновь задумался, рассеянно глядя на перешептывающихся офицеров обоих Легионов. Впрочем, он был уверен, что его Примарх уже знает верный ответ.

И в тот момент, когда он пришел и к Юлию, Сантар неожиданно сказал:

— Топливо. Без топлива их флот беспомощен.

Понимая, насколько это глупо, Юлий тем не менее внутренне разозлился на Габриэля за то, что тот не позволил ему ещё раз отличиться в глазах Фулгрима, и злобно уставился на обветренное лицо Первого Капитана Железных Рук.

— В точку! — щелкнул пальцами Фулгрим. — Топливо. Столь огромный флот просто обязан потреблять каждые сутки безумное количество энергии, не говоря уже о том, что уходит на варп-прыжки. И, поскольку Управления Флота на верных нам мирах данного сектора не сообщали о значительных потерях танкеров или транспортных конвоев, мы можем заключить, что Диаспорекс берет эту энергию из иного источника.

— И это звезда Кароллис, — поспешно подхватил Юлий. — Должно быть, в её короне спрятаны солярные батареи, и противник ждет их полной зарядки, чтобы удрать из Скопления с полными резервуарами.

Фулгрим развернулся к центру залы и сказал, подводя черту под Советом:

— Вот и ключ к тому, как втянуть Диаспорекс в битву. Нам осталось лишь обнаружить и захватить эти батареи, и уж тогда врагу не останется ничего, кроме как явиться к Кароллису и попытаться отбить их. А значит, судьба предателей человечества решена. Они будут уничтожены.

РАСПУСТИВ ВОЕННЫЙ СОВЕТ, ФУЛГРИМ И ФЕРРУС проследовали в личные покои примарха Детей Императора. Обстановке в палатах Фулгрима на борту «Гордости Императора» позавидовал бы любой ценитель изящных искусств и старины из терранской аристократии. На стенах же висели превосходные пейзажи отвоеванных миров и пиктопортреты Астартес и смертных, отличившихся в Великом Походе.

Коридоры и вестибюли покоев, расходившиеся от центральной залы, были заставлены мраморными бюстами и военными трофеями, и повсюду, куда не бросишь взгляд, сверкали своей несравненной красотой мастерские творения человеческих рук. Только лишь в дальнем конце покоев на стенах не сиял золоченый орнамент, и пол скрывался под неотесанными глыбами мрамора и мольбертами с недописанными картинами.

Фулгрим, скинувший броню и облачившийся в простую бело-пурпурную тогу, развалился в шезлонге. Потягивая вино из хрустального кубка, он постукивал пальцами по столу, на котором изогнутый серебряный меч, захваченный в Храме Лаэра. Это было поистине превосходное оружие, вряд ли способное сравниться по силе с Огненным Клинком, но куда более изящное. Кроме того, оно отличалось идеальным балансом, и Фулгриму иногда казалось, что меч был откован именно под его руку. Лезвие же обладало такой остротой и прочностью, что без труда прорезало доспех Десантника.

Пурпурный камень в навершии рукояти был огранен достаточно грубо, но при этом обладал неким диковатым обаянием. Впрочем, Фулгриму все равно пришла в голову идея сменить его на что-нибудь более достойное и соответствующее красоте клинка.

Вдруг Примарх, неожиданно для себя, испугался этой идеи, удаление камня показалось ему варварским и недопустимым. Тряхнув головой, Фулгрим отогнал от себя мысли о мече и рассеяно поправил разбросанную по плечам гриву белых волос.

Его брат ходил по зале взад-вперед, подобно посаженному в клетку льву. Хотя разведкорабли уже начали поиски топливных батарей Диаспорекса, Манус по-прежнему был раздражен собственным вынужденным бездействием.

— Феррус, сядь, пожалуйста. Ты протопчешь целую траншею в полу, а он всё-таки из редкого мрамора. Вот, выпей лучше вина.

— Знаешь, Фулгрим, иногда мне кажется, что это уже не боевой корабль. Ты сделал из него летающую галерею, — отозвался Манус, критически озирающий развешенные на стенах работы. — Правда, вот эти пикты неплохо смотрятся, кто их сделал?

— Евфратия Килэр. Кажется, приписана к 63-ей Экспедиции.

— У неё талант, — заметил Феррус. — Пикты весьма удачны.

— Согласен. Думаю, скоро о ней заговорят во всех флотах Великого Похода, — кивнул его брат.

— А вот про эти картины так не скажешь, — заявил Манус, указывая на несколько полотен, выполненных акриловыми красками в абстрактной манере, буйными и страстными мазками кисти.

— Ещё раз убедился, что ты совершенно не разбираешься в изящных искусствах, брат, — вздохнул Фулгрим. — Это работы Серены д’Ангелус, и многие аристократы Терры отдали бы за любую из них маленькое состояние.

— Правда, что ли? — спросил Феррус, недоверчиво склонив голову набок. — Ну и что же такого они из себя представляют?

— Это… — начал Фулгрим, пытаясь облечь в слова ту непередаваемую гамму чувств и ощущений, что охватывала его при каждом взгляде на картины. Он пристальнее посмотрел на них и, улыбнувшись, продолжил:

— Это представление реальности, сформированное в соответствии с метафизическими суждениями художника о его жизненных ценностях, — слова сорвались с губ Фулгрима единым духом. — Художник по-новому смотрит на те аспекты реальности, что являют собой фундаментальные основы человеческого бытия. Поняв их, мы придем к пониманию законов существования Галактики. Автор, госпожа д’Ангелус, сейчас на борту «Гордости Императора», и я, пожалуй, представлю тебя ей.