Солдаты смерти

У той твари были глаза отца.

Услышав позади в главном ангаре разрушителя какую-то возню, Триг резко обернулся. Он чувствовал, как кровь пульсирует в кончиках пальцев. Но там ничего не было, только широкий и плоский дюрастальной пол, а далеко позади, на другом краю, почти теряющиеся из виду съёжившиеся фигурки брата и доктора Коди.

"Я схожу с ума", – подумал он. Эта мысль совсем не напугала его. Наоборот, Триг почувствовал некоторое облегчение. За последние несколько дней он совсем потерял контроль над реальностью, и видения только усугубляли положение. Сумасшедший – почему бы нет? А что ещё думать, если мертвецы встают и впиваются тебе в шею?

А если мертвецом был твой отец?

Но Кейл сказал...

"Кейл ошибся, – пробормотал Триг, – просто ошибся". И он кивнул своим словам, ведь быть сумасшедшим значит иметь право говорить правду. Больше не надо притворяться, что ты в порядке, и это хорошо.

Он опять услышал тихую возню позади и резко обернулся, но ничего не заметил. Брата и доктора Коди больше не было видно – расстояние и недостаток освещения поглотили их очертания. Или преследующие твари уже их съели, и они умерли; что означало новую встречу вскоре, ведь так?

В конце концов болезнь вернёт их. Может быть, она всех возвращает.

Тригу казалось, будто он погружается в тёплую глубокую ванну. Слух притупился, в глазах помутнело, по доку побежали глубокие тени. Неудивительно, что Империя бросила звёздный разрушитель здесь, во всеми забытом углу галактики. Эта болезнь была страшнее всего, о чём он когда-либо слышал. Дарт Вейдер со своими неисчислимыми армиями казался невинным по сравнению с этой заразой. Триг размышлял, и ему хотелось одновременно блевать и смеяться, потому что так вели себя сумасшедшие, когда их отцы возвращались из мёртвых и нападали.

– Парень? Эй, парень...

Он заметил, что остановился. Перед ним стоял Хан Соло и смотрел на него через толстую и неподвижную воздушную подушку. Триг видел, как двигаются его губы, как он хмурит брови, задавая свой вопрос:

– Ты...

Но, хоть убей, Триг не мог понять, что же Хан говорит. Будто Соло говорил на другом языке. Мужчина стал трясти его за плечи, и мягкий воск, забивший Тригу уши, медленно растаял, прочистив слух.

– ...в порядке? – спросил Хан.

При звуке его голоса Триг почувствовал, как застоявшийся воздух вокруг него зашевелился, утратил затхлость, как если бы он только что появился из невидимого кокона и сделал первый вдох. В носу закололо, а горло заболело, будто он проглотил слишком большой кусок. Триг понял, что сейчас опять расплачется. Даже если слёз больше не было.

Хан стоял и смущённо смотрел на него.

– Отец... – только и смог вымолвить Триг.

Хан открыл было рот, но промолчал. Стоявший слева Чубакка пригнулся и обнял Трига – будто обернул в тёплое, немного пахнущее плесенью одеяло. Триг чувствовал, как бьётся сердце вуки. Мягкий успокаивающий рык вырвался из глубины широкой груди. Он медленно высвободился.

– Ладно, – Хан прочистил горло. – Ты в порядке?

Триг кивнул. Это была ложь. Он был не в порядке, совсем не в порядке. Но ему стало лучше. Немного.

Мальчик огляделся. Они стояли у небольших кораблей, которые были видны ещё с другой стороны дока: старые ржавые посудины, использованные спасательные капсулы, захваченные повстанческие корабли и челноки, небольшой кореллийский фрахтовик. Техника лежала кучами вокруг них, как небольшая коллекция космического хлама.

Вуки вопросительно гаркнул.

– Неа, – отозвался Хан, – сомневаюсь, – он ткнул пальцем. – Можем подняться на основную палубу, не отставай.

– Ага, – сказал Триг, так как от него ждали какого-то ответа.

– На капитанский мостик дорога неблизкая. У таких штук дистанции на километры. Но если тут есть двигатель, то мы его заведём.

Триг кивнул, и они продолжили свой путь.

Где-то позади, вдали, раздался новый звук.

Крик.

Глава 29. Волна

Захара дёрнулась в сторону и оглянулась на стыковочную шахту. Доносящиеся изнутри крики были просто нечеловеческие. То был острый и полный ненависти визг сотен голосов: "И-и-и-и-и..." Математические склонности требовали начертить график волны его колебаний. Он давил на барабанные перепонки, потом пропадал вовсе, но вновь появлялся на той же частоте и уровне громкости.

Кейл простонал. Он что-то бормотал. Она пригнулась, чтобы лучше слышать.

– ...трежьте её...

Захара посмотрела на него, удивлённая тем, что разобрала из его слов. А если бы не разобрала – то вот он, в полном сознании, смотрит в глаза и показывает на перебинтованную ногу.

– Доктор, пожалуйста. Вы должны её отрезать.

Поднялась новая волна криков: "и-и-и-И-И-И-и-и-и..." – и Захара переждала, пока звуки утихнут.

– Что?

"и-и-и-И-И-И-и-и-и..."

– Отрежьте её.

"и-и-и-И-И-И-и-и-и..."

– Это необязательно, – ответила она. – Не сейчас.

"и-и-и-И-И-И-и-и-и..."

– Я чувствую, как оно поднимается по мне. Отрежьте её, – его глаза были испуганные, но совершенно ясные. – Пожалуйста, мне плевать на боль. Просто отрежьте её.

"и-и-и-И-И-И-и-и-и..."

– Не могу.

– Тогда убейте меня.

Крики вновь усилились, ещё громче прежнего, звук поднимался и опускался по той же схеме. Это продолжалось в течение всего их разговора. Захара перекрикивала звуки, чтобы Кейл её слышал.

– Твой брат пошёл с Ханом и Чубаккой налаживать связь и искать медикаменты. Поверь, мы выберемся из всего этого. Нога сильно болит?

– Она не болит.

– Что?

– Это другое. Ноге не больно. Я просто чувствую, где отец... где меня укусили, – он широко раскрыл глаза, блестевшие как битое стекло, и она услышала, как воздух свистит у него в носу. Битву с паникой Кейл проиграл вчистую. – Развяжите ногу, чтобы я её видел. Я вам покажу.

– Нужно, чтобы нога была туго перебинтована.

– Оно проходит сквозь меня!

– Кейл, не надо!

Он сел и стал по очереди срывать окровавленные жгуты с икры. Захара попыталась помешать, но он остановил её одним взглядом, продолжая счищать с себя холщовые полосы, которые она вырвала из собственной куртки. Последний кусок довершил влажную красную кучу.

– Видите? – на лице Кейла мелькнули одновременно ужас и торжество. – Я же говорил.

Захара пригляделась. На икре не хватало куска плоти размером с кулак. Голая большеберцовая кость проглядывала сквозь разорванные мышцы и сосуды. Повреждённая плоть вокруг раны посерела. Она с зачарованным ужасом смотрела, как та же серая тень поднималась по ноге, мимо колена к бедру, пульсируя и покрываясь желеобразной плёнкой. Будто какая-то рука у мальчика под кожей подбиралась всё ближе и ближе к груди.

– Уберите её! – взвизгнул Кейл, как крикуны из шахты. – Отрежьте её! Выкиньте её! Избавьте меня от неё!

Захаре показалось, что время остановилось. Ей вдруг вспомнилось, как один из преподавателей на Риннале сказал на лекции: "Придёт день, и вы столкнётесь с ситуацией, к которой окажетесь полностью неподготовлены как физически, так и эмоционально. Тогда вы и узнаете, какие из вас врачи, насколько вы подвержены страху и как хорошо вы выучились".

Она рывком раскрыла карман брюк и вытащила медкомплект. Внутри лежали скальпели, марля, бинт – самые простые медицинские средства. Кейл продолжал орать. Серая пульсирующая опухоль продвинулась мимо талии, забралась на живот, превращая розовую кожу в бесцветную с крапинками массу. Захару чуть не стошнило – будто мясо гнило изнутри.

Он умирает. Или хуже того. Не медли.

Взяв из комплекта скальпель, Захара коснулась заострённым концом голой плоти прямо под пупком. На мгновение крики Кейла превратились в визг боли. Он уставился на её руки, когда она ширила разрез, пробиваясь пальцами сквозь слой подкожного жира к сведённым брюшным мышцам. На верхней губе и лбу пробился холодный пот. Она выкинула эту мысль из головы и сосредоточилась на том, что открывалось её взору.