Сомнамбула. Книга первая: Звезда по имени Солнце

Единственное, что он запомнил со всей определенностью: некоторые залы галереи были выкрашены лазурно-голубым, а некоторые черным. И что первая часть выставки была посвящена современной скульптуре из твердого воздуха, а вторая — скульптуре из сахара.

А вот фамилию скульптора, творчеству которого была посвящена выставка, Матвей не вспомнил бы и за крупную сумму наличности — не то Скоренко, не то Диденко… Простая малороссийская фамилия без особых примет, серо-серая, как сумерки на море Нектара.

Не то чтобы Матвею было свойственно какое-то вопиющее невнимание к событиям мира искусства. Напротив, он, сын некогда подававшей надежды художницы-станковистки, а впоследствии примерной матери троих детей, был к вернисажам привычен. И даже в младших классах школы на вопрос «Кем ты хочешь быть?» отвечал: «Художником, как мама».

Всему виной была Анна Петровская. Она, живая и остроумная, словно бы каким-то колдовством похитила все его внимание. Буквально все. До последней махонькой толики.

Они шутили и болтали без умолку. И темы не переводились.

— А что, правда эта скульптура сделана из сахара? — спросил Матвей, указывая на сладострастно изогнутый женский торс.

— Думаю, да… Вообще-то проверить это легче легкого!

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду вот что… — с этими словами Анна вдруг наклонилась, будто рассматривая, к животу скульптуры и, выждав, когда отвернется охранник, лизнула его.

— Ну как, сладко? — спросил Матвей.

Некоторое время Анна стояла неподвижно, с лицом лунатички, словно бы анализируя свои ощущения.

— Нет, не сладко.

— Может, скульптуры из соли, а не из сахара?

— Нет-нет, соленого вкуса тоже нет…

— А какой есть?

— Никакого!

— Может быть, это сахар у них такой… Модифицированный?.. Несладкий?

— «Сахар плюс-плюс»! Диетический! Он есть — и в то же время его нет!.. А что, мне кажется, такой продукт можно смело пускать на рынок. Шизофреникам понравится. А это целых полтора процента платежеспособного населения!

Быстро покинув бывшие никелевые шахты Задольска, а ныне же арт-комплекс «Террикончик», Анна и Матвей отправились в ближайший ресторан.

И снова же! Спустя всего-то час после ужина Матвей не был в состоянии вспомнить, что же именно они ели и пили (хотя пили они совсем немного).

А все потому, что кремовое платьице, облегающее стройную фигурку Анны, было слишком облегающим.

Потому что золотистая кожа Анны была слишком сияющезолотистой.

Потому что каждая улыбка Анны заставляла что-то внутри Матвея сладострастно сжиматься.

И главное, потому что с Аней — в отличие от Алики, Евгении и прочих безымянных и безликих, — Матвею наконец-то было интересно! В общем, с каждой минутой столь маловозбудимый в любви Матвей все более отчетливо понимал: он влюбился, Амур не промазал, вот оно, чувство, о котором читал в книгах!

А потом они с Анной гуляли по ночному кипарисовому парку и ходили в кино на самый-самый последний ночной сеанс.

Лишь под утро Матвей посадил авиетку перед увитыми плющом воротами загородного дома ее родителей.

Точеное личико Анны с разлетающимися птицами бровей и бриллиантами бездонных глаз было усталым, но довольным.

— Я вот чего понять не могу… — сказала Анна, задумчиво опуская глаза.

— А именно?

— Не могу понять, это у нас с вами дружба? Или…

— Или любовь? — закончил за нее Матвей, сам не ожидавший от себя такой смелости.

Анна кротко кивнула.

— Время покажет, — улыбнулся Матвей и сделал легкомысленное лицо. — Вот завтра погоняем на цеппелинах… Потом съездим в Малиновку… А потом…

— Сколько всего… — улыбнулась Анна, и на щеках у нее образовались прелестные ямочки.

— А пока… Пока идите спать. Не то ваши родители проклянут меня на веки вечные!

— Мои родители? Вас? Никогда! Мой отец, конечно, еще не успел отдать распоряжение о чеканке монеты с вашим профилем на аверсе и капитаном Чубовым на реверсе, но наградить вас каким-нибудь орденом он, по-моему, не против!

В ту ночь они не целовались. Матвей не торопил события. Потому что знал: впереди у них — вечность.

Эпизод 11. Петровские

— Аня, а давайте… поженимся? — сказал Матвей.

Они встречались всего две недели. Но Матвею было ясно: размышлять больше незачем. Пора принимать решение.

— Что? — переспросила Анна, растерянно и в то же время нежно глядя на Матвея своими бездонными глазами.

— Давайте. Поженимся. Вы и я. Вдвоем.

— Давайте… Но…

— Что «но»?

— Но мы с вами… почти… незнакомы!

— Да… Но мы ведь познакомимся!

— Мы познакомимся… — эхом повторила Анна. — Что ж… Попробуем! Но сначала, может, перейдем на ты?

— Давайте перейдем… То есть я хотел сказать: давай! — Матвей улыбнулся.

В общем, Анна дала свое согласие сразу — без жеманства и каких-либо условий. То есть условие все-таки было. Но настолько нетрудное, что Матвей был даже рад его исполнить.

— Надо бы получить благословение родителей, — тихо сказала Анна, нежно обнимая Матвея за шею.

— Я — всецело «за». Готов отправляться за ним хоть сейчас…

— Сейчас — рано. Папы все равно дома нет. Он на Фобосе, с рабочим визитом. Нагоняет на местных лодырей страху.

— Ладно. Пусть. Пусть сейчас рано. А когда не рано? Когда в самый раз?

— В самый раз будет в воскресенье. И папа вернется, и у мамы выходной.

— А кем работает твоя мама?

— Она работает папиной женой.

— А именно?

— У нас на Марсе «жена губернатора» — официальная должность. С официальной зарплатой.

— А «дочь губернатора» тоже должность?

— В проекте бюджета следующего года предусмотрено и такое. А пока что мне приходится работать инструкторомспелеологом в Планетографическом Обществе.

Неделя пролетела быстро. И вот уже Матвей с большим букетом левитирующих лунных орхидей — иссиня-черных и перламутрово-розовых — стоял на пороге загородного домика Петровских.

Анна по случаю значительного события сменила разбитной девчоночий стиль на фасон «пай-доченька». В ушах у нее блестели два желтых бриллианта, которые необычайно шли к ее загорелой шелковой коже.

И вот уже все четверо — Петровские и Анна с Матвеем (в их движениях появилось что-то от повадок нашкодивших школьников) — сидели в гостиной. Ее стены были расписаны буколическими фресками, а потолочная голограмма имитировала ясное звездное небо таким, каким его видят люди Земли, живущие, к примеру, в городе-герое Севастополе. То есть с Луной и типичными для Северного полушария, лезущими в глаза Сириусом и Вегой.

— Не хочу ни на что такое намекать, милые мои, — грудным голосом опытной светской дамы пропела или, скорее, проворковала мама Анны, Наталья Артуровна, — однако напомню, что мы с моим Ванечкой познакомились тоже весьма необычно! Ваня спас меня и мою машину, когда та во время очередного кометного паводка оказалась в кювете, по самые дверцы в воде!

— Подумаешь… спас! Это Матвей Степанович нашу Аньку спас! А я тебя так, слегка развлек, — ответствовал Ваня, он же Иван Аристархович Петровский. — Можно сказать, дотащил до загса на буксире!

Отец Анны сразу понравился Матвею своим чувством юмора, безукоризненными манерами и умением держаться. У него был округлый, бархатный, словно бы баюкающий тенор. Слушать Ивана Аристарховича было легко и приятно. И все собравшиеся за столом делали это с удовольствием. Анна предупреждала, что «коньком» ее отца являются разнообразные исторические изыскания. Поэтому, когда зашла речь о родословных, Гумилев не удивился…

— Мы, Петровские, род не шибко знатный. Хотя и дворянский, — глаза Ивана Аристарховича понемногу разгорались. — Происходим из Ярославской губернии. Знаете ли вы, дражайший Матвей Степанович, что в тринадцатом веке именно ярославские князья имели дерзость родниться с монголами-ордынцами, принимая к себе монгольских принцесс-чингизидок? Нет? Тото же! Вот от них-то и пошло несколько поколений ярославских княжат-монгольчиков… По сей день во внешности Петровских можно различить что-то этакое… изюминку такую! Жаль, в четырнадцатом веке вся эта генетическая свистопляска прекратилась. Как видно, в связи с исламизацией Орды… В нашем роду был и генерал-майор Петровский. Известны среди прочих суконные фабриканты Петровские, те самые, что экспедицию в Китай организовали во второй половине девятнадцатого века. Та торговая экспедиция, кстати, вышла очень напряженной! С перестрелками, засадами и погонями… Будь вы писателем, дражайший Матвей Степанович, я бы вам мог столько всего про это предприятие порассказать! Не то что на роман, на три эпопеи хватило бы! — и, просияв галантной улыбкой, отец Анны отвлекся от рассказа, чтобы отхлебнуть из чашки остывшего чаю.