Воин

Это был момент, когда оба они боялись и говорить, и молчать. Гэн был уверен, что она ожидает от него паузы, но еще больше он был уверен, что она не может ждать. Затем неожиданно она начала помогать ему, и он вошел в нее. Нила издала короткий крик боли, и он заволновался. Однако она лишь крепче прижала его к себе, и он почувствовал, как ее руки сплелись за его спиной.

Когда все было закончено, он лежал, ожидая, пока воспоминания, которых у него раньше никогда не было, но которые были так живы в его памяти сейчас, улягутся в его сознании. Он помнил новые ощущения реальности своих желаний и еле припоминал собственные крики и слова.

Гэн никогда не был безумен. Но он видел это. Он подумал, что если безумие может когда-либо быть приятным, то оно должно быть похоже на то, что он только что пережил.

Нила зашевелилась, и он почувствовал ее руки в своих волосах.

— Я люблю тебя, — сказала она, и Гэн приподнял голову, чтобы посмотреть ей в глаза и сказать то же самое. Она казалась смущенной и заметно нервничала.

— Я не мог себе даже представить этого. Я не могу ничего сказать, — прошептал он.

— Да. Я тоже была удивлена. Все, что старые женщины говорили мне, было правдой, но они не сказали мне всего. — Улыбнувшись, она положила его руку к себе на грудь. Он зарылся в сплетении ее золотых волос и был приятно удивлен тем, что внезапно почувствовал себя готовым к новой атаке. Когда она снова рассмеялась, это был гортанный смешок, скорее озорной, чем нервный. Она нежно укусила его за шею.

Гэну понадобилось всего мгновение, чтобы попытаться угадать, попадут ли они в постель этой ночью.

Книга третья

Кто одержит победу?

Глава 60

Убывающая луна и гаснущие костры скоморохов отбрасывали мутные отсветы на покинутое место праздника. Большинство солдат вернулись в свои казармы или пали жертвами огромного количества пива, которое раздавали по такому случаю. Люди спали прямо на помосте, где происходило венчание. Пара лошадей все еще была привязана к изгороди. В ночи разносились голоса, смех и музыка, пробивающиеся сквозь ткань шатров.

Тейт вышла наружу, покинув одну такую засидевшуюся компанию. Она решила пройтись, чтобы отделаться от шума, потом, остановившись, задумчиво посмотрела на луну.

Раньше там жили люди. Работали, играли, даже зачинали детей в этом мертвом серебряном мире. Она знала одного из них. Знала раньше. Впрочем, какая разница? Все это осталось в прошлом — отжившая свое легенда.

Все эти месяцы Тейт ни разу не вспомнила о колонии. Луна была просто луной. Она не являлась больше предметом научных исследований или национальной гордости. Никто больше не рылся в ее безвоздушных тайнах, никто там, наверху, не рассматривал Землю в поисках предательских бородавок межконтинентальных ракет… Или нет?

Доннаси покачала головой. Колония никогда не была самообеспечивающейся, так что героические попытки произвести достаточно пищи для поддержания жизни только оттягивали неизбежный конец. Так или иначе пара докладов просочилась сквозь цензуру. В них говорилось, что ракеты уничтожили всех.

Уничтожили. Еще одна память о «старых добрых временах», воспоминание о друге, жившем на луне… Здесь люди тоже умирают, но их не заражают, не отравляют, не взрывают ядерными бомбами. Смерть и тут часто забирает их жизни, но это имеет вид честного поединка.

Она упустила свое время. Одна во тьме, Тейт прижала кулаки к вискам, закачавшись от невыносимой боли нескончаемого одиночества.

Ее мир. Каким бы он ни был ужасным, он звал ее. Он уничтожил все и вся, что она знала, но эта странная земля, несмотря на прозрачный воздух, кристальную воду и неисчислимых птиц и зверей, никогда не станет ее домом.

Одно время Доннаси склонна была считать причиной свою разлуку с остальными и изменения в характере Джонса, но теперь поняла, что это не так. Она не несчастный беглец, нет. Она изгой и никогда не сможет стать такой, как все вокруг.

Эти свадьбы чуть не доконали ее. Ее друзья. Такие счастливые. А она сама? Одна. Эмсо — хороший друг, да и несколько других офицеров из отряда Волков находят ее интересной. Тейт понимала, что сама не хочет ничего, но в то же время ее снедала жгущая, горькая зависть к Сайле и Ниле, временами выливавшаяся во вспышки холодной ненависти. Доннаси тут же становилось стыдно за себя. Ведь они не виноваты в том, что она не может найти подходящего мужчину.

Но кто виноват?! Эта мысль все больше беспокоила ее в последнее время. Тейт печально улыбнулась. Может, это зима подбирается к ней, а она просто не хочет проводить все ночи в холодной постели. Она направилась обратно к своему жилищу, твердо решив об этом не думать.

Однако теперь ее мысли прочно заняла новая тема — остальные чужеземцы. Тейт знала, что они еще живы. Или скорее жив больше чем один из них. Плененный у Медвежьей Лапы оланский воин утверждал, что им удалось бы выиграть сражение, если бы в нем приняли участие чужеземцы с громовым оружием. Гэн настоял на том, чтобы Тейт не показывалась Оланам, сохранив таким образом в тайне существование своего оружия. Но он разрешил ей слушать во время допросов. Тот пленник оказался несговорчивым: не моргнув глазом, он пообещал, что Ола отомстит за его убитых товарищей не просто обычными клинками, а громом и молниями. Доннаси размышляла, удалось ли им вернуть шлем с ее «гравюрой» в столицу. Вряд ли. Она надеялась, что сейчас он на дне реки. Чувство, что она подвела Гэна, все время тревожило ее.

Когда Тейт подошла к деревушке, где жил Джонс, поднялся ветер. Он унес с собой тепло, и Доннаси съежилась, ссутулив плечи и засунув руки в карманы куртки. Однажды она рассказала женщине, с которой работала, что в подобной одежде в ее стране ходят все; она называется айк-жакетом. Один такой Тейт видела во время церемонии, а теперь жены двоих Волков попросили одолжить ее собственный, чтобы снять с него копию.

Доннаси Тейт — дикарский модельер!.. Когда она попыталась рассмеяться, ветер подул прямо в лицо. Вытирая глаза, Тейт твердила себе, что это не слезы, а если и слезы, то только от ветра. Скорее почувствовав, чем заметив, какое-то движение, Тейт резко остановилась. Инстинкт подсказал ей присесть — так легче заметить любого по силуэту на фоне звезд. Доннаси застыла на месте, вслушиваясь в непрерывный шелест травы на ветру, и огляделась, стараясь смотреть краем глаза — именно так лучше видится ночью. Движение больше не повторялось, но, обдумав увиденное, Тейт решила, что это был свет, прикрытый от посторонних глаз. Все это казалось очень подозрительным, будто кто-то хотел что-то скрыть. Через пару минут поднявшись, она продолжила путь с клинком в руке, стараясь держаться центра дороги: нападающим пришлось бы пересечь открытое пространство, чтобы добраться до нее.

Слева уже смутно проглядывала первая избушка села, и тут темный силуэт отделился от ее тени, двинувшись в сторону дороги. Когда она поняла, насколько уверен этот некто в том, что остается незамеченным, испуг сменился гневом. Он явно не ожидал, что Тейт сможет защищаться. Ошиблись, мистер, подумала она и подняла мурдат, держа клинок по диагонали, готовая нанести или отразить удар. Темная фигура скрылась за кустом, но теперь Доннаси точно знала, где он. Она продолжала идти вперед.

Он шагнул навстречу — черная, лишенная деталей тень. Сделав два длинных шага, Тейт уткнула острие меча прямо ему в живот.

Человек поднял руки.

— Не очень-то дружеская встреча для старого друга, Доннаси! Особенно если он так долго ждал, что промерз до костей, а его глаза слезятся от недостатка отдыха. — Даже в этот хриплый шепот он смог вложить смесь оскорбленного достоинства, обвинения и немного насмешки.

— Билстен!.. Сумасшедший, что ты здесь делаешь? Я ведь могла тебя убить.

— Я готов был поспорить, что ты бы поколебалась. Так оно и вышло.