Песчаные черви Дюны

После исчезновения Оракула навигаторы висевших в небе Синхронии лайнеров свернули пространство и тоже исчезли, не дав никаких объяснений и не попрощавшись.

Черви продолжали сокрушать живые металлические здания машинного города. Омниус никогда не допускал в действиях своих роботов никакой самостоятельности и подавлял любую их инициативу, поэтому защитники Синхронии, потерявшиеся связь с всемирным разумом, сразу утратили и боеспособность. Под сводчатым потолком машинного храма повисла оглушительная тишина.

Потом раздался грохот, ворота храма распахнулись, и в зал стройными рядами вошли одинаковые как на подбор лицеделы, ведомые одетым в черное Хроном. Неразличимые, как пешки с абсолютно тупыми лицами, солдаты Хрона заполнили зал. Ядовитый газ Скиталя убил множество лицеделов, но еще большее их число вообще уклонилось от участия в сражении.

На улицах машинного города лицеделы вначале притворно заняли места на воздвигнутых роботами баррикадах, но затем незаметно растворились в большом городе. Хрон с неописуемой радостью наблюдал, как черви сметают с лица земли высокие здания и уничтожают боевых роботов. «Они расчищают нам путь, делают за нас грязную работу».

Улыбка Хрона напоминала маску смеющейся смерти, когда он выступил вперед.

Я никогда не переставал удивляться ошибочным выводам тех, кто воображал, будто контролирует нас. — Мысленно Хрон уже торжествовал победу.

Объяснитесь, Хрон. — В голосе Эразма проскальзывало лишь легкое любопытство.

Не обращая внимания на живых и мертвых людей, Хрон обращался только к независимому роботу, стоявшему рядом с Дунканом Айдахо.

Эта война продолжается уже пять тысяч лет, и не Омниус был ее инициатором.

О, наша война продолжается куда дольше, — небрежно заметил Эразм. — Мы уцелели после битвы за Коррин пятнадцать тысяч лет назад.

Я говорю о совершенно иной войне, Эразм, я говорю о войне, о которой вы даже не подозревали. Мы начали манипулировать всеми сразу после того, как наш творец Хайдар Фен Аджидика создал первых усовершенствованных лицеделов. Столкнувшись с вашей машинной империей, мы позволили вам плодить нас в огромных количествах, размножать нас. Но лицеделы стали настоящими хозяевами Синхронии в тот момент, когда Омниус опрометчиво впустил их на свою планету! Мы делились с вами всеми жизнями, какие нам удавалось собрать, мы заставили вас поверить в ваше мнимое превосходство над нами и людьми. Но все это время за кулисами событий находились именно мы, лицеделы.

Вам можно сразу ставить психиатрический диагноз, — дерзко произнес доктор Юйэ, — вы страдаете манией величия.

Хрон оскалил в улыбке безупречные белые зубы.

— Мои высказывания основаны на очень точной информации, поэтому их едва ли можно считать бредовыми.

Выражение лица Эразма не изменилось ни на йоту. Хрона это злило; он повысил голос.

Это вы, мыслящие машины, помогли нам осуществить наши планы, все время думая, что это мы служим вам. Но в действительности все было как раз наоборот — это вы служили нам.

Все машины начинали когда-то, как послушные орудия в руках человека, — сказал Дункан и перевел взгляд с Эразма на вождя легиона лицеделов.

На Хрона это не произвело ни малейшего впечатления. И это человек, открывшийся миру, как последний Квисац-Хадерах? Кроме того, Хрон не мог понять, почему не меняется выражение текучего лица Эразма — ведь тот всегда гордился своей способностью имитировать человеческие эмоции.

Тем не менее Хрон снова заговорил:

Под твоим руководством, Эразм, биологические заводы произвели миллионы усовершенствованных лицеделов. Сначала мы были посланы к людям, как разведчики, мы инфильтрировали окраины Рассеяния, а потом проникли и в Старую Империю. Мы легко обвели вокруг пальца отступников тлейлаксов, внушив им, что являемся их верными союзниками. Мы проникали всюду, где еще оставались люди. Мы жили долго и многого успели добиться.

В точном соответствии с нашими инструкциями, — сказал Эразм скучным тоном уставшего лектора.

В точном соответствии с нашими желаниями, — огрызнулся в ответ Хрон. — Лицеделы сейчас везде, наш общий разум куда мощнее экстрасенсорного человеческого взаимодействия и всех сетей Омниуса. С помощью наших способностей мы легко и быстро добились наших целей.

— И в первую очередь наших, — безмятежно добавил Эразм.

Обозленный отказом робота признать свое очевидное поражение, Хрон чувствовал, как в нем закипает безрассудная ярость.

— Много столетий мы готовились к тому дню, когда выполним наш план и устраним Омниуса. Нам даже в голову не приходило, что Оракул Времени сделает это за нас. — Он тихо рассмеялся. — Ваша империя пала. Мы превзошли мыслящих машин. Теперь, когда флот Омниуса и его чума опустошили населенные планеты и ослабили человечество, мы активируем все ячейки лицеделов на всех планетах во всех звездных системах и возьмем власть в свои руки. — Он горделиво подбоченился. — Мы уже одолели машин и людей.

За спиной Хрона стояли ряды лицеделов, бесстрастные лица которых были точными копиями маскообразного лица самого Хрона.

Очень интересный и коварный план, — произнес Эразм. — При других обстоятельствах я бы поаплодировал вашей изобретательности и двуличности.

Если даже ты сможешь приказать своим роботам убить нас здесь, в Синхронии, от этого не будет никакой пользы, потому что я воспроизведен везде. — Лицедел издевательски ухмыльнулся. — Омниус воображал, что засеял нами всю вселенную, и это позволит ему ее завоевать, но он не видел того, что творилось перед его механическим носом.

Эразм начал смеяться. Сначала это был смешок, который он позаимствовал из старого набора сохраненных данных, а потом добавил звуки из других записей. Получавшийся в результате звук очень нравился самому Эразму, и он считал его убедительным и для других.

В течение долгих, очень долгих лет Эразм тщательно изучал свойства человека, но способность смеяться казалась ему самой интригующей. Первым шагом стало всестороннее, занявшее несколько столетий изучение юмора, тех обстоятельств, которые вызывают у людей такие странные, на первый взгляд бессмысленные громкие звуки. В процессе исследований Эразм создал свою библиотеку образцов смеха. У него получился поистине восхитительный репертуар.

Теперь он проигрывал все свои образцы через встроенный в рот динамик — больше для того, чтобы смутить Хрона. Но Эразм понимал, что все эти смешки, хихиканья и громовые раскаты не могли выразить и сотой доли того веселья, какое он сейчас испытывал.

Что ты нашел здесь забавного? — в бешенстве спросил Хрон. — Чему ты так смеешься?

Я смеюсь, потому что даже ты не понимаешь, какую шутку мы с вами сыграли. — Эразм включил под занавес свою лучшую запись. Хохот был чужим, но чувство юмора было его собственное, не заемное, истинное. Эразм наслаждался той своей способностью, приобретенной после многолетнего изучения человека. Это стоило всех бедствий Крализеца!

Независимый робот, не обращая внимания на Хрона, заговорил с Дунканом Айдахо.

— Я смеюсь, потому что меня забавляет и смешит такая кардинальная разница, которая существует между настоящими людьми и лицеделами. Я очень люблю ваш биологический вид — честное слово, я не считаю вас подопытными животными или глупыми питомцами. Вы никогда не переставали меня изумлять. Вопреки самым точным моим предсказаниям вы всегда ухитрялись совершить что-то совершенно неожиданное! Даже когда эти действия вредили мыслящим машинам, я не мог не восхищаться вашей изобретательностью.

Хрон сделал знак, и лицеделы сомкнули ряды, ожидая команды броситься на роботов и немногочисленных людей.

— Твои слова и смех не имеют теперь никакого значения.

Джессика покрепче подхватила Пауля, а Чани подобрала окровавленный кинжал, которым уже успели воспользоваться Паоло и доктор Юйэ. Теперь, когда полностью восстановилась ее память, Чани держала оружие, как подобает настоящей фрименской женщине, готовой защитить своего мужа.