Стальные Фермопилы (СИ)

Владислав Стрелков

"Стальные Фермопилы"

— Победа! Слышишь? Победа! Ур-р-ра!

— …! — Громыхнуло в небе и, казалось, под самыми облаками рассыпались огни салюта.

Кто-то от радости высаживал все патроны в небо, кто-то орал…

— Ур-р-ра!

Все обнимались и рыдали от счастья.

— ПОБЕДА!

— …! — Опять вспыхнуло красочным разрывом под облаками.

— Это ПОБЕДА! — Кричали рядом.

— …!

— Слышь, браток, дай закурить, — хлопнули по плечу.

— … сержант, проснись. Сиротинин, — и в плечо толкнули.

Николай раскрыл глаза. Поморгал, провёл рукой по лицу, сгоняя сонливость, и медленно поднялся с густо свалянной ржи. Тряхнул головой. Последнее время он совсем не высыпался. Тяжело. А сегодня, с утра, три часа оборудовали позицию в ржаном поле, совсем недалеко от дороги. Тягали 76-миллиметровую пушку, а это девятьсот килограмм! Но трудились, несмотря на дикую усталость.

Устали все. Бойцы, который день не видевшие горячей пищи, да что горячей, ели последний раз вчера, и то, одна банка тушенки на троих. Командиры, с впалыми, от бессонных ночей, глазами.

Даже комиссар долгое время молчит, по сравнению с первыми днями войны.

Устали от всего. Устали от постоянного отступления. Устали хоронить погибших. Пополнения нет, а потери страшные. А боеприпасы?

Гранат нет, снарядов — кот наплакал. А у врага сплошь танки, а чем против них воевать?

Армия обескровлена. Отступала непобедимая и легендарная. Уходили, пряча глаза от тех, кто оставался.

Устали.

Но стоило только занять оборону, как усталость уходила. Пусть не отдыхали, но злость на врага, да и на самих себя подавляла всё. Бить, бить, бить, пока есть силы. Пока в сознании, пока видит глаз и держит спуск пушки рука. А ещё есть верный карабин за спиной и тридцать патронов. Всего тридцать. Тридцать вражеских жизней, поэтому мазать нельзя. Ни за что.

И вот, скоро бой. Николай сам вызвался остаться с орудием в этой засаде. Не мог он по-другому. Он командир этого орудия, но как наводчик — лучший. Да, лучший.

Это будет большим сюрпризом для врага. Они с лейтенантом отходили и смотрели с дороги. Позиция хорошо замаскирована и засечь её будет трудно.

Сонливость совсем слетела, как только Николай услышал пока ещё далёкий гул. Это, несомненно, танки. Он потряс головой и повернулся к лейтенанту.

— Снилось что-то непонятное. Праздник какой-то. Салют, вроде был… — сон, как всегда, почти сразу забылся. Остались смутные, непонятные образы.

— Салют это хорошо, — проронил лейтенант, и лицо его стало печальнее, — а мне отец всё снится. Смотрит на меня и молчит.

Отец лейтенанта служил в Брестской крепости. Погиб в первые часы войны.

Сержант вздохнул, вспомнив, как одна знакомая бабка сны толковала. Если снится мертвый, то не к добру.

— Идут. — Сказал лейтенант. Он достал бинокль и показал на дорогу, уходящую за холм, откуда нарастал тяжелый гул. Николай повернулся и прильнул к панораме. Вдалеке показались мотоциклисты. Лейтенант, глядя в бинокль, проронил:

— Это разведка. Пусть едут.

Немцы, на трёх мотоциклах проехали по дороге, притормозили у съезда перед мостом, огляделись, медленно въехали на полотно моста, внимательно озираясь и поводя по сторонам пулемётами, установленными на колясках. Остановились с другой стороны. Двое вылезли, осмотрели мост, посовещались, затем сели и поехали дальше.

— Мост проверили. — Сказал лейтенант, опустив бинокль. — Жаль, взрывчатки нет. А то бы… ничего, и без неё устроим немцам «Кузькину мать».

В полукилометре от них, была наша батарея, прикрывавшая отход полка, установленная в таком месте, что не сразу и обнаружишь. За холмом речка делала петлю и образовывала полуостров, прикрытый кустарником и соснами по сторонам. Пушки будут вести огонь оттуда, прикрывая своими выстрелами его орудие, что будет бить прямой наводкой. Задача батареи — остановить танки противника на рубеже небольшой, но с заболоченными берегами речке. Дать время на отход всей армии на новые рубежи. А у моста решили устроить хитрую ловушку, то есть поставить одно орудие в ржаном поле, а за холмом, рядом с рощей, три других. Снарядов было в обрез, их собирали со всего полка. Правда, ему выделили шестьдесят снарядов, но как сказал лейтенант:

— Немцы вояки опытные, могут сразу определить как позицию батареи, так и твою. Хорошо, если сможешь выстрелов десяток-другой дать. Но, как только закупоришь мост, сразу отходи. Где мне ещё такого толкового артиллериста, как ты, взять? Замок от пушки только сними и ходу.

Раздалось тарахтение и по дороге, обратно, покатил одиночный мотоцикл.

— Докладывать пошли, — проводил его биноклем лейтенант, — это хорошо. Значит, сейчас появятся танки.

Гул усилился, и из-за холма появилась колонна. Впереди ехал мотоцикл, а следом, поднимая облако пыли, шел танк, за ним появился ещё один. Колонна медленно выползала на почти прямую до моста дорогу.

— Как на параде едут, — процедил лейтенант, глядя в бинокль, — сволочи.

Крутя ручки наводки, Николай навёл панораму на колонну. Действительно, немцы сидели на броне, развалясь, как на диванах. Наверняка на своих любимых гармошках играют. На втором танке сидело двое «фрицев». Один что-то жрал, а второй, смеялся и показывал вперёд.

«Ничего, сейчас станет не до смеха. — Думал Николай, удерживая в прицеле панорамы танки. — Подавитесь, сволочи».

За тремя танками ехал броневик с солдатами, затем опять танки. Колонна медленно сползала к мосту.

— Сержант, как только танки втянутся на мост, и начнёт работать батарея, ты сразу бей в головной. Затем в хвост колонны, до которого сможешь достать. И прислушивайся, что орать буду. — Сказал лейтенант. — Помни, как только немцы обнаружат твою позицию, замок с пушки в руки и ходу. Понял?

— Понял, товарищ командир.

Лейтенант ободряюще хлопнул по плечу и скрылся во ржи. Чуть в стороне, почти у самой дороги за густыми кустами ивы, был оборудован наблюдательный пункт со связью, для корректировки огня всей батареи.

Николай перевёл ствол по направлению моста.

— Ну что же, — сказал сам себе Николай, — я теперь един в нескольких лицах — командир орудия и наводчик, заряжающий и замковый, правильный и ящичный. Ничего, справлюсь.

Мотоциклист проехал по настилу моста и съехал на обочину. Первый танк загрохотал гусеницами по настилу. Сиротинин приник к прицелу, медленно вращая ручки наведения и удерживая силуэт в перекрестии.

— Ну же, ну… — торопил он лейтенанта, — давай…

— …тарея, одиночным, огонь! — Донеслось справа.

Дадах! Дадах! Дадах!

Вспучилось два разрыва на том берегу и один в реке. Николай рванул спуск.

Выстрел.

Танк, почти съехавший с моста на грунт, подбросило взрывом. Мотоцикл и немцев, стоящих на обочине, снесло в реку.

— Левей два, беглым, — послышался голос лейтенанта, — огонь!

«Пусть батарея бьёт по площади, а моя задача — конкретная».

Не глядя на поле, открыл затвор, отпихнул в сторону вывалившуюся гильзу, вынул из стоящего рядом ящика бронебойный снаряд и зарядил орудие. Только после всего посмотрел вперед.

А там суетились немцы. Танки сразу разбили строй, разъезжаясь в стороны. Разрывы вставали то тут, то там, но по танкам не попадали. Зато под разрывы попадали солдаты. Сиротинин увидел убитых.

— Ага!

Крайние танки развернулись в одну сторону, примерно определив, местоположение русской батареи. Один из них выстрелил. Остальные, развернув башни, нащупывали цель. Из бронетранспортёров все ещё выскакивали солдаты и бежали к мосту. Вокруг них начали рваться снаряды.

«Отлично командир корректирует, а меня пока не засекли».

Прильнул к панораме. Вот самый дальний танк. Нет не дальний, из-за бугра видится башня другого, но его пока не достать.