Истории, рассказанные шепотом. Из коллекции Альфреда Хичкока

Доктор Дилк промолчал. Следуя его примеру, умолк и я; затем сказал:

«Пойдемте отсюда».

В этот миг меня посетила новая мысль.

«Какое лекарство вы выписали?» — спросил я.

Он ответил:

«Это очень необычное лекарство — я никогда его не выписывал и, надеюсь, не буду выписывать впредь: средство от тяжелого мышьякового отравления».

— На этом история заканчивается, — улыбнулся Каминг, — и я оставляю вам возможность объяснять случившееся, как вам будет угодно.

Джон Д. Макдональд

ЛЕГЕНДА О ДЖО ЛИ

— Сегодня ночью, — сказал сержант Лазир, — мы возьмем его наверняка.

Мы разговаривали в сыром кабинете здания окружного суда Афалузы, среди низин на юге центрального района Флориды. Я приехал из Лодердейла в надежде раздобыть материал для статьи, которая вписалась бы в ряд репортажей, посвященных войне тинейджеров против мира твердолобых взрослых.

Сержант подозвал меня к столу, где лежала карта округа. За мной подошли еще двое полицейских.

— Нынче полнолуние, и он наверняка появится, — сказал Лазир. — Мы решили устроить ему ловушку на подходящем участке трассы, где он не сможет удрать, — там нет старых проселочных дорог, которые он знает как свои пять пальцев. И мы нашли такой участок. — Он с двух концов отчеркнул на карте прямой отрезок шоссе.

Полицейский Макколлум вежливо пояснил:

— Видите ли, мистер, тут восемнадцать миль прямой дороги, и мы проверили ее всю: если съехать за обочину в любом месте, сразу угодишь в глубокую канаву, а дальше черная грязь и болота с аллигаторами.

— Мы устраиваем засаду с обоих концов, — продолжал Лазир, — тушим фары и прячемся. Радиосвязь у нас есть, так что стоит ему просвистеть мимо любого из наших постов, и мы его закупорим.

Он поднял на меня глаза, словно ожидая комментариев, и я сказал:

— Я в этих засадах ничего не понимаю, сержант, но похоже на то, что вы его прижмете.

— Поезжайте со мной, мистер, и вы получите свой материал.

— Объясните мне еще одну вещь, сержант. Вы сказали, что знаете, кто этот парень. Так почему бы вам не взять его дома?

Другой полицейский, Фрэнк Гейдерс, ответил:

— Потому что этот чокнутый мальчишка не был дома уже месяцев пять-шесть, с тех самых пор, как пустился в бега. Его зовут Джо Ли Каддард, он из Ласко-Сити. Его семья не знает, где он и эта девчонка Фаррис, с которой он удрал, да и не шибко интересуется, так что мы думаем, они отыскали где-нибудь в сосновых лесах заброшенную хижину и сидят там, а по ночам вылезают, чтоб поразвлечься и нас подурачить.

— Но его время вышло, — заявил Лазир. — Сегодня ночью его развлечениям конец.

— Но когда он попадался вам на трассе, — сказал я, — вы не могли его поймать?

Трое кряжистых, видавших виды мужчин обменялись печальными взглядами, и Макколлум вздохнул:

— У меня один раз сорвалось. Если использовать наши машины для перехвата, даже с форсированными двигателями они дают в час миль сто двадцать, не больше. Я засек его на равнине — наши дороги впереди сходились — и выжал педаль до упора, так что выскочил на развилку всего ярдах в пятидесяти за ним. Через две минуты он оторвался от меня на милю, через четыре — почти на две, а потом исчез. По моей прикидке, он делает где-то сто пятьдесят.

Я изобразил удивление:

— На чем же он, черт возьми, ездит?

Лазир выдвинул ящик стола, порылся в нем и достал потрепанный номер журнала для автомехаников-любителей. Он открыл его на странице, где были помещены фотографии самодельных автомобилей, присланные читателями. Чуднее этого я еще ничего не видел. Машина, которую показал мне Лазир, походила на простой каркас с огромным блестящим двигателем. Между задними колесами — они были гораздо больше передних — находилась каплевидная кабина, а сзади было хвостовое оперение — два крыла, которые закруглялись наружу и вверх, а потом обратно, так что их концы почти смыкались.

— Движок у нее от шестьдесят первого «Понтиака», — сказал Фрэнк Гейдерс. — Он его починил, отрегулировал и добавил специальную передачу, трубки для дополнительного наддува и черт знает что еще. Сам все собрал. Можете прочитать тут в письме: он назвал ее «Особой моделью Ка-Эм». Ка-Эм — это Кларисса Мэй, та девчонка Фаррис, с которой он удрал. Я видел эту штуку всего один раз, месяцев семь или восемь тому назад, когда он только закончил ее собирать. Журнал мы взяли у его отца. А сама машина попалась мне на бензозаправке в Ласко-Сити. Сразу захотелось взять штраф за превышение скорости, хоть она и стояла, — такой у нее был вид. В письме говорится «цвета земляники с искрой». Вы бы поглядели на это: кабина ярко-красная с золотыми искрами, а сверху, наверное, слоев двадцать лака, и все отполированные, так что краска кажется чуть не в шесть дюймов глубиной. Спереди здоровенные фары, и сзади тоже не маленькие, и эти блестящие трубки торчат. Он ее почти два года делал. Плюс обтекаемая форма с хвостовым оперением — ну прямо реактивный самолет.

Я снова посмотрел на фотографию. Рядом с автомобилем, руки в боки, стоял его автор — совсем мальчишка, вполне обычный, немного самодовольный.

— Вот что, — сказал я, — вам не повредит, если я схожу потолкую с его родными — просто так, для статьи?

— Валяйте, только ни слова о наших планах, — ответил Лазир. — И приходите сюда вечером, к половине девятого.

Выяснилось, что гордое имя Ласко-Сити носит деревушка с населением душ в пятьсот. В магазинчике на площади мне велели ехать по западной дороге: через полмили слева будет дом Каддарда, фамилия на почтовом ящике. Домишко оказался не бог весть какой — обветшалый, с курами на пыльном дворе и покосившейся оградой. Лео Каддард уже вернулся с работы. Я нашел его за домом — голый по пояс, он вынимал из дряхлого пикапа шлакобетонные блоки. Это был невысокий, худощавый человек, с виду изнуренный тяжелым трудом и постоянным недоеданием. Но когда он ворочал блоки, мускулы на его тощей спине упруго перекатывались. У него были светлые волосы, светлые глаза и узкий рот. Сначала он даже не взглянул на меня. Покуда я представлялся и излагал свое дело, он покряхтывал и продолжал работать.

Наконец он распрямился и отер лоб своей небольшой рукой. Когда его светлые глаза встретились с моими, я отчего-то вспомнил мрачную репутацию, которую снискали себе в Гражданской войне ополченцы из Флориды. Неутомимые, жестокие, беспощадные.

— Парень мне не помогал, мистер, но и не мешал тоже. Он только и знал, что возился со своей машиной. А я не поощрял этого дела, хотя и против ничего не имел. Он оборудовал себе вон тот сарай, а когда ему чего надо было, так он сам шел и зарабатывал на это. Обычно их тут целая компания ошивалась, ребята помогали, а девки смотрели. Знаете этих девок, которые в тесных джинсах. С приемниками на батарейках, чтоб можно было потанцевать, пока парни там свои железки долбят. Когда я тоже работал во дворе и слышал ихние разговоры, я вам честно скажу — разве что одно слово на дюжину понимал. Поначалу он хотел махнуть со своей игрушкой на какой-то большой конкурс, приз получить и всякое такое. Но однажды взял да и снялся, ничего не сказавши, как у них нынче в заводе.

— И до сих пор никакой весточки от него не получили?

Он ухмыльнулся:

— От него не получил, а вот про него — это сколько угодно.

— А братья, сестры у него есть?

— Есть одна сестра, старшая. Живет в Джорджии, в Уэйкроссе, замужем за электриком. Да я с мачехой, вот и вся родня.

Точно услыхав наш разговор, на маленькое заднее крыльцо вышла совсем молодая девушка. Ей не могло быть больше восемнадцати. Она была беременна — живот выпирал под хлопковым платьем. Голос у нее оказался резкий, пронзительный, как поросячий визг.

— Лео? Лео, птенчик, у меня открывашка сломалась, с банки соскакивает.

— Ничего, если я загляну в сарай? — спросил я.

— Пожалуйста, мистер.

В сарае было на удивление чисто. Джо Ли привязал к стропилам несколько ламп. На голубом стенде с гвоздями висели блестящие инструменты. Подойдя ближе, я заметил, что на них уже начали появляться пятнышки ржавчины. На верстаке лежали журналы, технические и автолюбительские. Я осмотрел импровизированный подъемник для двигателя, полочки с аккуратно расставленными банками краски и лака.