Чужие ключи

Тут Стэн с Костей вернулись с какими-то узлами в руках.

— Я вас предупреждал, не пожалейте! Осталось только шампанское, — проворчал наш хозяин.

Мы вскрыли сразу пару бутылок брюта и разлили по стаканам пенящуюся жидкость. Пили все кроме меня (не хотелось), Стэна и Кости (им еще предстояло садиться за руль). Наша троица пробавлялась соком. Никаких тостов никто не говорил. Видимо от утренних переживаний и бывшего выброса адреналина вино сразу ударило по головам. Все, кто пил, захмелели неожиданно быстро. Через некоторое время разговор, как это часто случается в нетрезвых компаниях, свернул на политику.

— Наши люди меня вообще удивляют, — сокрушался захмелевший Степан. — Разогнали Союз, надавали пинков всем союзным республикам, чтобы пропить богатства Сибири, ни с кем не делясь. Все последующие годы разворовывали свою страну и вывозили капиталы… Куда? А все туда же — в Европу. В итоге и финансово, и экономически зависим от Запада. Но когда наши соседи ложатся под Запад не спросясь Москвы, это почему-то вызывает у нас дикую ревность и неистовую злобу. Ребята, а мы сами-то, чем занимаемся? Мы сами разваливаем свое государство. В таком состоянии никому мы не нужны, а уж нашим соседям тем более. Остальные развалят свои страны и без нашей с вами помощи. А руководство наше совсем совесть потеряло. Теперь вот и Академию Наук разгоняют в угоду зажравшимся церковникам и недоучкам-чиновникам. Мерзко все это. Всем, у кого есть мозги, надо валить из этой страны… чем быстрее, тем лучше.

— А вот не буду я с тобой спорить, — кивнул трезвый Стэн. — Потому что ты совершенно прав. Ты, приятель, неподъемную тему сейчас приподнять пытаешься. Но у нас общая история, общие корни, от этого никуда не уйти.

— Почему тогда соседние страны от нас в Европу бегут что есть сил, а беженцы из них — к нам? — возмутился похожий на вояку Изя. — Просто так что ли, из-за врожденного мазохизма?

— Понятно, почему. С одной стороны лоск, сытость, респектабельность, может иногда и вполне заслуженная высокомерность, но также и уважение к труду, к разным всяким правам и меньшинствам. С другой — огромная страна с циничной и коррумпированной властью, невнятным политическим режимом и ядерным ракетным оружием. А уровень жизни у этих соседей ниже нашего, отсюда и беженцы. Гражданская война опять же. Возникни такой выбор, что бы предпочел ты?

— Сытость, респектабельность и стабильность, естественно. Но мне вот что интересно, а почему в соседних странах русских партий нет? — никак не успокаивался Изя. — Подходящего народу полно, а партии отсутствуют, даже движухи никакой.

— А где тогда у нас «русская партия»? — риторически спросил Стэн. — Всякие мелкие опереточные маргинальные националистические партийки опустим, как несерьезные.

— Вот ты серьезную и создай! Ну, раз все те, что есть, опереточные и маргинальные, покажи всем, как надо, — обратился Изя к Стэну, — изобрази мастер-класс!

— Нет, не смогу. Злой, нервный я. Буду же к расстрелам и репрессиям призывать. Меня первого и шлепнут, чтоб не вякал. А у меня бывшая жена, дети от первой жены, любовница… и кот. Кота, кстати, я уже у хороших людей пристроил. — Тут Стэн, на правах хозяина и устроителя вечеринки, громко хлопнул ладонью по столу и провозгласил: — Стоп, короче. Хватит о политике, надоело! Предлагаю сменить тему. Мне о здоровье своем в первую очередь думать надо. А то скоро буду, как доктор Хаус. Небритая харя, трость и постоянное брюзжание. Что за фигня? Сначала левая нога болела, теперь ноет правая. Одно радует, левая прошла… так, о чем это я? Да, про нашу жизнь. Видишь ли, все у нас очень уж привыкли врать. Причем без всякого на то основания и нужной причины, просто по привычке. Вот тебе недавний пример. Было время, когда я по разному поводу спрашивал совета у своих друзей-приятелей, и вдруг вспомнилось. Одна хорошая девушка прислала целый список прочитанных ею книг, которым несказанно удивила. Типа друзьям рекомендовала. Никогда не подумал бы, что любовь к подобным текстам в ее характере. Как-то после, в минуту откровенности, она призналась: «Я что, буду тебе правду писать? Про то, что действительно люблю? О романах, которые бессонными ночами до утра читала? Оторваться не могла? Ты бы сразу дурой меня посчитал». Вот и выходит, что просить у кого-то совета дело вполне бессмысленное. Люди о своем имидже больше думают, о маске, что привыкли носить, чем о реальной рекомендации. Очередное вранье, только по-другому называется.

— Реклама называется, — пояснил Константин. — А реклама и самореклама необходима. Всегда было так. Вот о своем имидже люди и пекутся.

— Да, реклама в нашей жизни укоренилась прочно, — опять встрял Стэн, — На каждом углу торчит, на глаза попадается, тихо и хитро, ненавязчиво в уши шепчет. Свои плоды в наших мозгах создает, и уже через две-три недели после знакомства с новым роликом или статьей подсознание полагает разрекламированный предмет своей важной и неотъемлемой частью…

— Ну, ты прям поэт! — восхитился я.

— Я не поэт, а научный писака и гуманитарный профессор. И от этого своего занятия начинаю тихо и постепенно впадать в возрастную мизантропию. Говорят, существует всего четыре стадии взросления человека. Первая, когда он боится фильмов с Фредди Крюгером. Вторая — смеется над фильмами с Фредди Крюгером. Третья — ностальгирует при просмотре фильмов с Фредди Крюгером. И, наконец, четвертая — когда пациент солидарен с Фредди Крюгером. Так вот, боюсь, я уже почти заканчиваю с третьей и скоро перейду в четвертую стадию.

— Да, тебе, похоже, действительно пора уже у психиатра консультироваться… или вступить в какую-нибудь группировку, использующую непарламентские методы протеста.

— Не хочу я, не мое это, — махнул рукой Стен. — Да и прибьют, я уже говорил.

— Дорогой мой, — вдруг подал голос Макс, — а ты часом не в курсе, что давным-давно придуманы и приняты на вооружение совсем иные способы протеста и нажима на власть? Мирные и цивилизованные?

— Это какие, интересно? Власть сейчас реагирует только на толпы озверелых людей, готовых умирать за свои идеи. Или убивать за них, что, как вы понимаете, еще хуже. Кто-то из здесь присутствующих пойдет на это? Выйти на улицу и стоять до конца? По-моему, нет. Зато мирные и цивилизованные способы протеста и нажима на власть у нас пока не работают. Не доросли мы еще до таких способов.

— Вы что, — удивился Константин,— реально так думаете? К черту тогда такое общество…

— Что думает? Кто думает? Тут никто ничего не думает, — отчеканил Стэн.

— Гениальная фраза, — излишне радостно восхитился я. — Можно сопру?

— Можно. Кстати, — Стэн ткнул в мою сторону толстым пальцем, при этом окинул всю компанию задумчивым взором, — поаккуратнее с ним. Этот тип книжки на досуге пишет, и каждый из вас может потом увидеть свои ненароком оброненные слова напечатанными на белой бумаге под черной обложкой. Осторожнее с мыслями.

— Пофиг… Пускай… Ну и что?.. — посыпались вялые реплики.

— Правда что ли? — спросил Владислав по кличке Изя.

— Правда, правда…

Вся эта болтовня окончательно уже надоела, я взял мороженое и вышел на балкон в одиночестве подышать свежим воздухом. Постоять и подумать о бренности бытия. Но не получилось, — там уже оказался Леонид.

6. Охотник за привидениями

Когда мы с Леонидом очутились на балконе, то оба неторопливо и безмолвно ели мороженое. Мне досталось шоколадное, а соседу Стэна попался сливочный пломбир. Стэн вдруг заявил, что его термостатированная сумка с сухим льдом долго не выдержит, и мороженое надо срочно «спасать».

— Терпеть не могу людей, что сперва общаются, поддерживают с тобой отношения, а потом находят компанию получше и тебя уже знать не знают. Противно, — вдруг ни с того ни с сего нарушил молчание Леонид.

— Ты это про кого? Про нашего хозяина что ли?

— Да нет, причем тут Стэн… Так просто…

— Говори, мне сейчас можно. Кто-то тебя кинул? —убедительно произнес я, несмотря на легкое раздражение. Я был заинтригован его идеей насчет «разрешения трудностей», но твердо для себя решил, что первым по этому делу вопросов задавать не буду. Пусть сам расскажет.