Чмод 666

Существуют наследования по закону и по завещанию. По закону, наследники бывают первой, второй и третьей очереди. А если уж углубляться в историю и специфику — то наследование — один из важнейших институтов гражданского права, начиная еще со времен древнеримского законодательства. Наследование позволяет человеку накоплять собственность не только для себя, но и дает уверенность, что после смерти имущество перейдет родственникам или с собственностью поступят согласно желанию завещателя. Таким образом, обеспечивается своего рода имущественная преемственность.

Согласно действующему закону, завещание составляется самолично наследодателем либо записывается с его слов самим нотариусом. Причем завещатель вправе оставить свое имущество какому угодно наследнику, в том числе и недостойному на момент составления завещания. Наследодатель вовсе не должен как-то мотивировать и кому-либо объяснять свои действия. Он может, не только завещать собственное имущество, но и лишить кого-нибудь наследства. Завещание по-прежнему может быть написано как относительно имущества, уже имеющегося у завещателя, так и относительно того, что он получит в свою собственность в будущем. Сам документ может стать либо нотариально заверенным, либо сданным нотариусу на хранение. Те завещания, что сданы на хранение нотариусу отличаются от обычных тем, что нотариус не видит ни формы их, ни содержания. Завещатель лично отдает нотариусу запечатанный конверт и подтверждает, что это именно завещание, а не старая газета.

Голос секретаря нотариуса вернул Антона Михайловича к сегодняшней реальности: ему предлагалось пройти в кабинет. В результате документ был готов прямо на глазах. Оперативность процесса приятно удивила профессора — он оформлял завещание, и уже настроился на долгую и мучительную процедуру.

Однако возможные коллизии не коснулись тогда личности Антона Михайловича. Он принес бумаги, их запечатали, все оформили в соответствие с законом и положили на хранение в сейф, сделав об этом соответствующую запись к книге учета.

7. Доцент и Соловей

Книга учета прихода и ухода сотрудников казалась анахронизмом, пережитком советских времен. Но администрация неизменно требовала вести эту книгу, что давно уже раздражало заведующего Кафедрой теории и истории управления Московского гуманитарно-исторического университета, доцента Алексея Викторовича Лунькова. Причем книга учета только добавила малую толику к общей массе негатива, копившегося в его сознании. Мало того, что ходили упорные слухи о возможном слиянии его Кафедры с Кафедрой Прикладной социологии, так еще и кадровая проблема доставляла массу хлопот. С одной стороны старик-Карпов, с его непомерными амбициями и апломбом. С другой — Машка с ее упругим гибким телом и требованиями должности старшего преподавателя. А с третьей — ректорат, с планами по сокращению штатов и (не дай бог!) объединению. Причем уволить Карпова не разрешал именно ректор, почему-то питавший излишне дружеские эмоции к этому вздорному старику. Почему? Он сегодня вон даже на свою лекцию не пришел. Заболел что ли? Так мог бы и позвонить. А если проведут слияние, то ему, Алексею Лунькову, ничего не светит. Заведующим останется зав Социалки, он там у них профессор, а Луньков — всего лишь доцент. Срочно нужно делать докторскую, но когда? Время, время… Купить? Это сейчас вполне реально, но жалко денег, да и опасно, даже по нынешним временам. Кругом столько недоброжелателей, что если возникнет хоть малейшее подозрение, что писал не сам, съедят с потрохами, и не подавятся. А там и на ректора выйдут, дойдет до ВАКа…

Из беспокойных раздумий Алексея Викторовича вывел сигнал переговорного устройства.

— Алексей Викторович, это вас, по городскому, — сказал селектор голосом кафедральной секретарши. Вообще-то на кафедре держать секретаря не полагалось по штату, но Мариночку оформили на инженерную ставку.

— Кафедра, — привычным голосом ответил Луньков, приложив к правому уху прохладную телефонную трубку.

— С вами говорят из управления внутренних дел Юго-западного округа, — произнес официальный мужской голос. — Капитан Соловей, Сергей Николаевич. С кем я разговариваю? Представьтесь, пожалуйста.

— Заведующий Кафедрой теории и истории управления МосГИУ, доцент Луньков, Алексей Викторович, — послушно отрекомендовался он. Голос в телефоне действовал как некий дисциплинирующий фактор. — Что-то случилось?

— Карпов, Антон Михайлович… у вас есть такой?

— Да, конечно, профессор Карпов.

— Он работает у вас? Вы его хорошо знаете?

— Разумеется, а что с ним? — снова вопросом ответил Алексей Викторович, стараясь говорить предупредительнее. Официальный тон на том конце провода настораживал.

— А где сейчас может быть Карпов? — не ответив, задал очередной вопрос капитан Соловей.

— Не знаю, у него по расписанию первая пара, но он не пришел. Вообще-то очень нехарактерно для него…

— Скажите, а кто-нибудь может сейчас подъехать по адресу, который я продиктую?

— Что-то произошло?

— Да. Вчера был найден труп, с документами на имя Карпова Антона Михайловича в кармане. Кроме паспорта обнаружено удостоверение вашего университета.

— А как выглядит… тело?

— Пожилой человек, лет семидесяти, седой, волосы коротко подстрижены. Был одет: черное кашемировое пальто, черные брюки в тонкую белую полоску, черный пиджак. Носки…

— А нет ли у него на лице каких-нибудь особых…

— Особых примет? Есть. Над левой бровью старый вертикальный шрам около четырех сантиметров длиной и примерно полсантиметра шириной. Из-за шрама, бровь выглядит…

— Это он. Это — Антон Михайлович.

— Вы сообщите родственникам? У вас есть их телефоны? Нужно провести официальное опознание.

— По-моему у него не было никаких родственников. Хотя — нет, постойте, вроде бы есть сын, но он где-то за границей что ли…

— А как с ним связаться?

— Я даже не знаю… но вероятно это можно будет выяснить, — сказал доцент, вспомнив про аспирантов Карпова. — Я спрошу у его учеников, если они доступны для общения. Но сейчас их нет на кафедре.

Из учеников Карпова реально доступными оказались только двое: Николай Латников и Вера Смирнова, причем последняя защитилась в прошлом году и сразу же перевелась к филологам. А у Латникова, если Лунькову не изменяла память, на эту весну была назначена предзащита. Все остальные — кто ушел в бизнес, кто уехал за рубеж, а кто удачно вышел замуж и банально сидел дома.

— Видите ли, опознание нужно провести сегодня, — настаивал Соловей. — Вы не смогли бы приехать лично? Ведь это ваш сотрудник, и вы знали его хорошо.

«В крайнем случае, — подумал Луньков, — если там окажется Карпов, то я буду первым, кто сообщит новость в ректорат. А если так, то может сыграть на эффекте внезапности, и мне что-то удастся с этого получить. Например, Машку назначить старшим, а там глядишь, и часы Карпова ей передадут. За это уж она мне потом отработает по полной программе!»

— Я приеду, — согласился Луньков, представив, как именно отработает свое назначение его бывшая аспирантка.

— Хорошо, Алексей Викторович. Запишите адрес. Записываете? Страстной бульвар, пятнадцать, строение шесть, Патологоанатомическое отделение Городской Клинической Больницы номер двадцать четыре. Запишите еще мой телефон… — Луньков записал. — Как только будете готовы, позвоните мне.

Когда милицейский капитан повесил трубку, доцент надавил на кнопку старомодного селектора.

— Мариночка, найдите мне, пожалуйста, Латникова. Попросите срочно приехать на кафедру и дождаться меня.

— Хорошо, Алексей Викторович. Это срочно?

— Очень. Похоже, Антон Михайлович умер…

— О господи! — вполне натурально притворилась секретарша. Она явно подслушивала разговор с милиционером.

— Да, беда. А сейчас мне придется ехать на опознание. И еще узнайте все, что сможете, о родственниках Карпова. Но это — не так срочно. Все остальные дела сейчас отложите, подождут. И еще к вам просьба — ничего пока никому не говорите, есть вероятность, что это всего лишь ошибка. Я вам позвоню, когда ситуация более-менее прояснится.