Страна василисков (СИ)

— Но мы знаем, где он будет. — поправила Минадзуки. — В Домпроме. Поэтому чрезвычайное положение и не объявлено, а информация о происходящем намеренно замалчивается. Перестрелка на Регенераторной, конечно, успела попасть в новости, но, как я поняла, предварительно она произошла в результате нештатного функционирования партии охранных роботов. — я поднял бровь, и она усмехнулась. — Слова вашей пресс-службы, не мои.

— Разумно. — неохотно согласился я. Один из этих «нештатно функционировавших» охранных роботов только что едва меня не задушил. Ни один робот-охранник не способен на такое.

— Выступления в Домпроме не будет. — продолжила Минадзуки. — Но об этом сообщат в самый последний момент, когда всё будет уже решено. Мы не знаем, какой информацией руководствуется убийца, но он явно не всеведущ. А значит, скорее всего, он отправится туда, куда и планировал. В Домпром.

— А Кисараги-Эрлих? — спросил я. — Он же ещё не в Титане-Орбитальном, верно?

— Премьер-министр находится на борту N1, - сообщила Минадзуки, — который сейчас выполняет манёвры для входа на орбиту Титана. Он и так должен был прибыть только завтра к полудню, поэтому его превосходительству ничего не грозит.

— Но убийца об этом не знает. — заметил я.

— Он готовит засаду. — пожала плечами Минадзуки. — А мы, в свою очередь, готовим засаду на него. Операция будет проводиться ночью; точное время штаб сообщит позже, исходя из развития ситуации, но у нас наготове группа быстрого реагирования. На период операции она поступит в моё распоряжение.

— Допустим. — сказал я. — Но всё-таки, Валерия. Причём здесь я?

— Мне понадобится связной. Представитель от МВД. Я хочу, чтобы это был ты.

Я задумчиво откинулся на табурете, затылком упёршись в стену. Поднёс к губам чашку. И отвёл глаза.

— Почему я? — спросил я, наконец, всё ещё глядя в сторону. Почти нетронутую чашку я так и держал в руке.

— Наш уговор всё ещё остается в силе. — сказала Минадзуки. — Кроме того, нам действительно нужен будет кто-то от полиции. На всякий случай. Тебя же не отстранили от исполнения, верно?

— Я же не сдал Линзу. — проговорил я. — Но посмотри на меня. На мне живого места нет, Минадзуки. Зачем я тебе?

— Лучше уж ты, чем какая-то инспектор с завышенным самомнением. — ответила Минадзуки. — По крайней мере, тебе я доверяю.

Я обернулся. Минадзуки внимательно смотрела на меня, сцепив пальцы в замок перед собой. На её лице не было и намёка на улыбку.

— А кроме того, ты заслуживаешь быть там. — серьёзно сказала она. — Я отобрала у тебя расследование, Штайнер. В некотором роде я виновата в том, что тебя ранили. — она двинула головой в сторону моей неподвижной левой руки. — Я хочу искупить вину.

— Ты её не искупишь, если меня убьют! — выкрикнул я. — А именно это и случится! Потому что сейчас — сейчас! — меня убьёт первая же пуля! Знаешь, я на многое готов пойти ради своей работы, но становиться обузой я не хочу!!

Я замолчал, тяжело дыша. Горло, едва переставшее саднить, разболелось вновь.

Минадзуки молча смотрела на меня.

— Штайнер, — спокойно сказала она. — Ты не будешь обузой. Не больше и не меньше, чем я. А я далеко не обуза. И тебя не убьют. Ты будешь в бронекостюме. Тебя будет прикрывать спецназ ГСБ. И я.

— Об этом я и говорил! — крикнул я. — Опомнись! Что тебе важнее: поймать и прикончить убийцу или сторожить калеку-полицейского?!

— Калеку-полицейского, которому я обязана всем этим делом, всеми уликами? — спросила Минадзуки. — Которого только что попытались убить в пяти метрах от его квартиры? И убили бы, если бы я не подоспела вовремя?!

Я сглотнул. Ответный выпад застрял у меня в горле.

— Ты слишком опасен для него. — отчеканила Минадзуки. — Что бы ты ни думал про себя, Штайнер, но враг не того же мнения. Он пытался убить тебя дважды. Руками Фаулер. Руками робота. Кто гарантирует, что он не попытается убить тебя в третий раз?

Она подалась вперед. Золотые глаза полыхнули огнём.

— Тебя не убьют, Штайнер. — повторила Минадзуки. — Я этого не допущу.

Свет зажёгся в большой комнате, стоило нам с Минадзуки переступить порог. Зелёные пятна «АКУЛОНа» больше не играли на крышке рояля; за стеной ливня неоновое зарево размывалось до облака кислотно-зеленого тумана.

— А у тебя здесь неплохо. — прокомментировала Минадзуки, оглядываясь по сторонам.

— У меня здесь пусто, ты хотела сказать. — бросил я, проходя в спальню. Там я задержался только для того, чтобы оставить в ящике стола Линзу, кобуру с опустевшим пистолетом и флешку Адатигавы.

Вернувшись, я застал Минадзуки разглядывающей обеденный стол на шесть персон. Слой пыли, скопившийся на нём, был чуть меньшим, чем на рояле, но мне всё равно стало неловко.

Шесть персон собиралось за этим столом только однажды, когда с Монмартра прилетели родители, а из округа — Мицуко. Гостей принимали мы вдвоём с Алисой. Не самая правильная комбинация по сатурнианским меркам, но родители остались нами довольны.

С тех пор стол на шесть персон так и стоял нетронутым.

— Не пусто, а просторно. — возразила Минадзуки. — Потолок высокий, люстра очень интересная… и стол. Знаешь, я не ожидала увидеть у тебя обеденный стол.

— Как видишь. — неловко пробормотал я, глядя на злочастный светильник в форме трёх наполовину раскрытых лепестков. Люстра разбрасывала по краям комнаты замысловатые кружева теней. — Я ничего не менял.

— Даже стол? — прищурилась Минадзуки.

— Ну, кроме стола.

Это было ужасно неловко.

Я ничего не смог возразить Минадзуки. Был я обузой или не был, но она была права. Я был слишком глубоко впутан в это дело, чтобы просто развернуться и умыть руки. Оставался только один способ. Найти убийцу. И ликвидировать его.

Минадзуки не стала говорить, что останется со мной. Это было понятно и без слов.

Из-за чего мне и было неловко.

— И рояль… — восхищённо протянула Минадзуки, обходя стол; она подошла к злочастному инструменту, смахнула пыль с крышки, и запоздало обернулась ко мне: — Можно?

— Конечно. — сказал я, подходя к ней. Минадзуки приподняла крышку и откинула её, открывая ряды чёрно-белых клавиш. Она нажала на одну из них: рояль издал нерешительный звук, будто пробуждаясь от глубокого сна.

— Ты играешь? — спросила Минадзуки, оборачиваясь ко мне. Я опустил глаза, глядя на клавиатуру. Пальцы помимо воли легли на неё.

— Играл когда-то. — проговорил я. — Мне не очень нравилось.

— Тогда почему?

— Любой приличный мальчик должен уметь играть на рояле. — двинул плечом я. — Не знаю.

— Нет. Зачем держать его дома?

Я не ответил. Пальцы надавили на клавиши, и рояль зазвучал — раскатисто и неловко, заглушив дробное стаккато дождевых капель.

Минадзуки заворожено глядела на меня, а я играл — мелодию, разученную когда-то давно, в другое время, целую вечность назад. Музыка лилась из-под клавиш, чуждая и непривычная, неловкая и неоконченная.

И вдруг оборвалась.

— Не знаю. — тихо сказал я и отвернулся. Я действительно не знал.