Слезы ангела мести (СИ)

– Ты ведь сам сказал, что мы им помогаем. Пусть смотрят и завидуют.

– Видишь ли, – замялся я, – у меня с ними не очень заладилось. До того, как ты запихнул меня в камеру, я заставил их следить за собой до самого «Дьютимена», и тем самым отвлек от дома. Боюсь, они сейчас мне выстрелят промеж лопаток по старой дружбе.

– Ну, так иди и объясни им всё, да как следует, с поднятыми руками и жалобным взглядом, – Фрэнки буквально выпихнул меня из машины на мокрый асфальт. Я нехотя поплелся к фургону, на ходу придумывая, что сказать федералам по поводу своих выходок. Не говорить же им о том, что с их-то внешностью представить их себе криминальными подонками было не так уж сложно?

Но мне не пришлось начинать с ними беседу. Ещё сидя в «Форде» с Фрэнки, я заметил, что стекло на передней левой двери фургона опущено почти на два дюйма, хотя в такую погоду наоборот, хочется закрыться на все засовы. И теперь я понял, почему. Очевидно, кто-то постучался в окно, и водитель – всё тот же мулат с серьгой в ухе – начал опускать стекло. Его палец давил на кнопку стеклоподъемника ровно до того момента, как пуля калибра 0.38 пробила его череп насквозь. Теперь он лежал на сиденье, раскинув руки в стороны. Его напарник получил пулю в грудь, на лице застыло выражение искреннего удивления. Вот они, два из бесчисленных ликов Смерти. – Чего ты там возишься? – недовольно спросил Фрэнки. На деле я не сказать, чтобы возился. Если по часам, то всего минуты три прошло. Но Кастелло прямо-таки сгорал от нетерпения.

– Фрэнки, их постреляли, как диких зверей, – ответил я, повернувшись к Кастелло. – Проверь фургон, а я посмотрю, что с Николь. Да не стой ты как истукан! – последние слова я прокричал уже на бегу.

Хотя бежать до дома Вэнсов было всего ярдов двадцать, я вспотел так, будто чья-то всемогущая рука одним штрихом исправила ярды на роды. Сердце неприятно защемило, когда я заметил, что входная дверь не заперта. Нет, Господи, только не это… Я тихо вошел в прихожую и неслышными шагами двинулся к лестнице, ведущей на второй этаж. Мгла обволакивала эту неспокойную обитель, точно густое желе, казалось, он замедлял меня, будто я шёл под водой. Внезапно, точно молния облачный небосвод, молчание дома рассек крик:

– Я тебя последний раз спрашиваю, где записи? – это было в спальне. Голос принадлежал мужчине, и был почему-то очень знакомым. – Говори, сука! – в ответ послышались всхлипывания. Я не мог ошибиться, это была Николь.

По спине пробежал холодок. Я достал «Беретту» из кобуры и передернул затвор. Боже всемогущий, дай мне вытащить её. Дай мне успеть. Я двинулся по лестнице вверх, но не успел пройти и десяти ступенек, как тяжелым молотом ударил по сознанию грохот выстрела. И наступила тишина. Мертвая тишина. Я наплевал на скрытность и понесся в спальню, в надежде застать стрелявшего. И увидеть живой ту, в кого он стрелял. Что ж, по крайней мере, мне частично повезло. Я нацелил «Беретту» на застывший у комода силуэт:

– А ну стоять, чёртов выродок! Руки поднял, чтобы я их видел!

От неожиданности силуэт подпрыгнул. Потом повернулся, поднял руки и пошел ко мне. Когда он сделал четвертый шаг, за занавешенным окном сверкнула яркая вспышка молнии, на миг осветив лицо вломившегося в дом Николь. Я едва пистолет не выронил:

– Серджио?

– Думаю, мне многое стоит объяснить, – спокойно произнес напарник. Хотя теперь я уже не знал, как его называть.

– То, что ты назвал мою женщину сукой, а потом застрелил, конечно требует объяснений, – кивнул я. «Беретта» смотрела Серджио в правый глаз. Я кое-как сдерживал клокотавшую внутри ненависть, жаждущую нашпиговать свинцом этого урода. Урода и предателя. Я доверял ему свою спину. А он вонзил в нее нож.

– Твою женщину? – усмехнулся Серджио. Он опустил руки. – У тебя каждая, кто согласится прыгнуть с тобой в койку, любимая до гроба? Брось, Майк, она того не стоит.

– Я сам решаю, кто чего стоит! – процедил я. Палец дернулся на курке, и «Беретта» вставила свой выстрел в наш разговор. От неожиданности, я не справился с отдачей, и пуля отсекла Серджио ухо. Тот завизжал и свалился на пол, схватившись за то место, где ещё секунду назад был орган слуха.– Зачем ты её убил? Зачем?

– А ты думаешь, Вэнс один трудился над нашим созданием? Думаешь, вся эта история про то, как рука судьбы отняла у несчастной домохозяйки мужа-работягу, правда? Чёрта с два! Они с Николь работали вместе! Посмотри в записи, которые я выбил из Николь! Им сочинили такую легенду, что даже федералы не додумались бы, кем Вэнсы были на самом деле два года назад! – всхлипывания Серджио медленно превращались в вой загнанного зверя. – Это из-за Николь я никогда не смогу быть мужчиной! Никто из нас не сможет! Когда Вэнс узнал о том, что она бесплодна, он предложил Совету Генетиков лишить способности размножаться и нас. По его мнению, если настоящие люди не могут произвести на свет потомство, то и мы не должны! – пробирочник сидел на полу, на глазах у него были слёзы. Они мешались с кровью и капали на бежевый синтетический коврик. – Это подло! Слышишь, Майк, подло!

– Ты поступил как не меньший подлец, – мрачно произнес я, снова наводя на Серджио «Беретту». – Я доверял тебе. Считал своим братом…

– Тогда убей меня как брата, – глаза Серджио умоляли, как глаза больного раком на последней стадии умоляют врача сделать эвтаназию. На улице заорали сирены. Наверное, Фрэнки услышал выстрел и вызвал подкрепление. – Я больше не могу так жить, не могу! Это не жизнь, это чёртова насмешка!

– «Брат стреляет в брата», – тихо сказал я, вспомнив слова Карлоса. Словно налетевший вдруг ветер расчистил горизонт моего разума. Я опустил пистолет. – Так вот, что это значило…

В этот момент, воспользовавшись моим замешательством, Серджио бросился на меня. Это был предсмертный рывок кобры, в который пробирочник вложил все оставшиеся у него силы. Я почувствовал, как само время задержало дыхание. Боек «Беретты» медленно стукнул по капсюлю, из ствола медленно вылетела пуля и ударила в грудь словно застывшего в воздухе Серджио. Он захрипел и повалился на меня, заливая меня своей кровью. И вновь часы пошли с прежней скоростью.

Я кое-как выкарабкался из-под трупа пробирочника и, шатаясь, пошел в спальню, к Николь, лежавшей на кровати. Она была мертва, это было видно по пустому взгляду её красивых глаз, уставленному в потолок. Я сел возле нее и провел ладонью по её лицу, закрыв её глаза, теперь уже навеки. Моя крошка. Впрочем, Серджио был прав – разве ночь, проведенная вместе, дает право называть тебя моей?

Снизу послышался топот ног в форменных ботинках. Копы вошли в дом. Сейчас они увидят трупы, закуют меня в браслеты и снова уволокут в участок. И даже Фрэнки не сможет мне помочь. Не в этот раз. Но мне было наплевать.

Потому что звёзды, которые я искал в темном небе, зажглись на короткий миг, и изрешетив стрелами своего света мою больную душу, исчезли навсегда…

Свинцовое прощание

Когда разум, подобно израненному зверю, заползает во мрак, жаждая покоя, точно панацеи от рака жизни за зарешеченным окном, чья-то безжалостная рука обязательно включит свет. Он будет больно резать глаза, поджигать сочащуюся из души, расстрелянной тяжелыми пулями судьбы, кровь. Делать ещё больнее. Заставлять кричать от этой пытки. Вцепиться сбитыми в кровь костяшками пальцев в покрытые пятнами ржавчины стальные прутья, пытаясь их вырвать. Он не даст уснуть, хоть на мгновение выйти из этого круга ада.

Я нормально не спал уже два месяца. Два чёртовых месяца. Во-первых, потому, что в одиночной камере, куда меня поместили до суда по ходатайству Фрэнки, не гасили свет. Никогда. Мне казалось, что люминесцентные лампы под потолком протягивали ко мне не знающие пощады белесые когти, пытаясь вырвать глаза и проникнуть прямо в мозг. Они желали моей смерти. Долгой и мучительной. Такой же смерти, как та, на которую я обрек подонка, убившего мою жену. Человек не может двадцать раз нажать на курок ради собственного удовольствия. Но в тот момент я не был человеком. Тогда Фрэнки вытащил меня из цепких лап законников. Но теперь, когда меня повязали с еще дымившимся стволом над трупом моего напарника, не смог. Не смог потому, что в дело вмешались чёртовы федералы. Он не мог прыгнуть выше головы. Фрэнк Кастелло был капитаном полиции, а не богом. Он знал, как поступить по справедливости, но должен был следовать букве закона, по странной иронии защищавшего мразь и уничижавшего тех, кто с ней борется. Сегодня кто-то наверняка убьет какого-нибудь слишком храброго парнишку-патрульного. Просто потому, что тот ему не понравился. У парнишки останется молодая беременная жена и безутешная мать. У убийцы будет хороший адвокат, который растрогает судей и присяжных до слёз. Ублюдка выпустят под залог, и он вернется в свою паучью нору. Чтобы дальше отравлять и без того не слишком чистый воздух Города своим зловонием.