Радио Хоспис

– А я думал, у вас и без нас дел полно, – вспомнив слова Татьяны, сказал Стас.

– Дел полно, – кивнула девушка. – Вы даже не представляете, насколько их много. Но сегодня уже не успеем, так что торопиться некуда. К вечеру прибудем в запретный район. А уж завтра займемся делами.

– В какой район? – переспросил Стас.

– В запретный. Позже вам все объяснят. – Татьяна тяжело вздохнула и потянулась. – Я очень устала. Действительно устала. Почти трое суток на ногах. Извините.

Стас хотел возразить, но что-то его удержало. Он понял, что доверяет этой девушке, да и что ему теперь оставалось? Его жизнь, жизнь друзей и… жизнь Алисы были в ее руках.

Он постоял, облокотившись о поручень и глядя по ходу полета дирижабля. Вдалеке, зажатые между темным покрывалом леса и по-зимнему яркой синевой небес, угадывались горы. Стас не был в горах со времен войны. Черногория…

– Прошу прощения, – проговорил Стас, – последний вопрос. На борту дирижабля можно курить?

– Вообще-то нельзя, – покачала головой девушка, потом снова устало пожала плечами, – но все курят. Два передних иллюминатора открываются. Только ненадолго. Салон выстудите.

– Я быстро, – кивнул Стас.

Он подошел к указанным девушкой иллюминаторам. Достал из кармана смятую пачку. Впрочем, сигареты были целы, разве что слегка высыпались. Приоткрыл иллюминатор. В лицо тут же ударил ледяной воздух. Закурил, стараясь, чтобы дым выходил наружу. Естественно, ни черта не получилось.

Снова что-то громко пробормотал Скальпель, рывком поднялся, сдвинул шляпу на затылок и осоловело огляделся. Остановившись взглядом на Стасе, ткнул в его сторону указательным пальцем:

– Потянем, гардемарин?

– Тихо ты! – громким шепотом оборвал его Стас. – Людей разбудишь. Потянем, конечно.

Скальпель подошел, перехватил у Стаса сигарету, затянулся.

– О чем думаешь?

– Да так, – Стас пожал плечами, – ни о чем.

Потом усмехнулся и признался, кивнув в глубь салона:

– О ней думаю. Как-то это все… неожиданно.

– Не дергайся, гардемарин, – кому-то очень знакомо подражая, проворчал сквозь зубы Скальпель. В памяти всплыл толстый лысый мужичок с капральскими погонами. Как же его звали? – А я все видел, – уже своим голосом и не скрывая ехидства добавил Скальп.

– Видел, и молчи, – проворчал Стас, взял у друга сигарету и затянулся.

– А я, понимаешь, о смысле жизни думаю, – снова возвращая себе сигарету, сказал Скальпель. Сигарета почти истлела. Держа ее кончиками пальцев, Скальп сделал последнюю затяжку и хотел выбросить. Потом подумал, задрал ногу и растер о подошву. – Был бы пинцет под рукой, еще бы на затяжку хватило.

Скальпель уселся на соседнее место.

– И в чем смысл жизни? – с усмешкой спросил Стас, глядя ему в спину.

– В этом, – не оборачиваясь, сказал Готфрид, неопределенно качнув головой.

Стас посмотрел в иллюминатор. Сплошное море леса внизу расходилось вокруг каменистого островка. Еще не предгорья, а может, как раз предгорья, скрытые за маскировочной сеткой деревьев. Каменистый холм, скупо украшенный несколькими щуплыми сосенками.

– Это похоже на детскую игру, – пояснил Скальпель. – В два кирпича. Играл?

– Не помню.

– Ну, короче, у тебя два кирпича. Ты бросаешь один, прыгаешь на него, ставишь рядом второй, переходишь, передвигаешь первый. Снова переходишь, и так – кто первый доберется до условленного места. Жизнь то же самое. Ты делаешь шаг для того, чтобы сделать следующий шаг. Но отвечать можешь только за тот момент, когда стоишь на кирпиче. Смысл в настоящем, брат. А будущего не существует.

Стас оглянулся, посмотрел на Алису.

– Я с тобой не согласен, старик. Человек, конечно, отвечает только за настоящее. Но верит-то он в будущее. Не в то, которое наступит и тоже станет настоящим, а просто в будущее. Как в горизонт.

Скальп проследил за взглядом Стаса, усмехнулся. Пожал плечами:

– Это одно и то же, Стас. Просто у тебя теперь больше кирпичей. Я тебе завидую, гардемарин.

Стас вздохнул, посидел, закинув руки за голову. Проговорил еле слышно:

– Это как бог из машины у греков. Когда сюжет заходил в тупик и автор не знал, что делать, он использовал бога из машины. Тот появлялся, и все становилось понятным.

– Тебе все стало понятным?

– Нет, но это и не пьеса. Просто мне есть зачем жить. Я снова знаю, зачем вставать из окопа.

– Дурак ты, Стасище. Большой дурак, честное слово. Тебе предлагают начать фундамент закладывать, а ты все про окопы думаешь.

– Да…

Они посидели молча. Потом Скальпель отчаянно зевнул во весь рот и велел Стасу убираться на свое место. Когда Стас поднялся, Готфрид снова надвинул на глаза шляпу.

– А я думал, ты только пьяный на такие темы говоришь, – глядя на шляпу, сказал Стас.

– Так нет же ничего, – Скальп пожал плечами и снова закинул ноги на кресло. – Я бы с удовольствием.

Стас вернулся на свое место. Алиса поежилась под пальто, открыла глаза. Сонно спросила:

– Мы еще летим?

– Летим, – кивнул Стас и поправил на ней пальто.

– Не уходи никуда.

– Куда же я уйду?

– Не знаю. Все уходят.

– Я не уйду. Не бойся… А если уйду, возьму тебя с собой. Мы теперь как ветер и парус. Один без другого – никуда. И даже не теперь, давно. С того дня, когда я встретил тебя на Речном вокзале. Просто Готфрид прав, я большой дурак. Все было ясно, а я не увидел. Ты мне веришь?

– Верю. – Алиса улыбнулась, закрыла глаза. – Ты столько лет на суше, а говоришь, как моряк. Парус, ветер… Андрей прав, вы все еще гардемарины.

– Гардемарины – это курсанты мореходного училища. Мальчишки, у которых есть будущее, связанное с морем. Хотя это не важно. Главное, что у них все впереди. Мы давно повзрослели с тех пор, Алиса.

– Нет, – она покачала головой, – вы просто начали седеть.

Когда все проснулись, Арчи снова обследовал сундуки в хвосте салона. Соорудил из остатков провизии бутерброды с вяленым мясом и листами салата, нарезал помидоры и сыр.

– Эх, мне бы хоть какую-нибудь завалящую горелочку, – сетовал он, – вах, какую вкуснятину можно было бы приготовить. Пальчики оближешь, спасибо скажешь, потом еще раз оближешь!

– Извини, старина, – сказал ему Шрам, помогая перетащить на середину салона один из сундуков, – но прямо над нами огромный баллон, наполненный водородом. А та штука, в которой мы с тобой в данный момент находимся, по большей части… не толкай, там ножка… так вот, эта штука в основном сделана из дерева. Огонь, дерево и водород – хреновое соседство.

– Вэй, это ты мне как автомеханик говоришь, – смешно нахмурив брови, возмутился Арчи.

– Вэй, это я тебе как умный человек говорю, – в тон ему ответил Шрам.

– Ты зачем такое сказал? – тут же взвился Арчи. – По-твоему, я не умный?

– По-моему, ты недостаточно умный, старина. Взять хотя бы машину, на которой ты ездил все это время…

– Началось! – в один голос простонали Скальпель и Стас.

– Зачем он такое говорит? – тут же повернулся к ним Арчи.

– Нет, ну я же прав, – обернулся к друзьям Шрам.

– Идите к чертовой матери, – борясь с довольной улыбкой, ответил Скальпель.

– Только сначала покормите, – предупредил Стас и посмотрел на Алису. Та с восторгом наблюдала за перепалкой. – Не волнуйся, они все время так цапаются. Ничего серьезного. На самом деле.

– Да, я вижу, – кивнула Алиса.

– А я завидую Алисе, – сказал Скальпель, – в изучении этого приимного дома у нее еще все впереди.

– Ты вот это зачем сказал сейчас? – взвился с кормы голос Арчи.

– Ауч, старина, не пойми меня неправильно, но давай посмотрим правде в глаза… – отвечал Шрам.

И так далее и тому подобное. Как в добрые старые времена. Не хватало только голоса диджея Халли на фоне и всех этих его свингов, рок-н-роллов и серфов.

И Бруно… Стас посмотрел на Скальпеля. И понял, что он думает сейчас о том же. Таким беспомощным был его взгляд, как будто он только что снял очки. Но Готфрид не носил очков…