Канцелярская крыса (СИ)

— Как вам? — спросил, ухмыляясь, Илл. Он был немного смущен, но в то же время и определенно доволен произведенным эффектом, — Прилично ведь смотрится? Вот он, мой подарок от колдуна. А знаете что, я с ним уже, пожалуй, и свыкся. Поначалу было тяжело, я ведь на всем этом ходить не могу. Да и с обувкой, знаете ли, сложновато… А потом пообвыкся. Живут же люди и вовсе без ног… Ну, доброй вам ночи, господа. Доброй ночи.

Укутав свое обезображенное тело в рванину, Илл развернулся и покатился в другую сторону, уже не торопясь. Герти расслышал, как он негромко напевает «Зеленые рукава».

— Пойдемте-ка, мистра, — Муан положил тяжеленную руку Герти на плечо, — Нечего здесь торчать.

— Этот… это… Ты видел это Муан? Ты ведь видел это?

— А чего ж тут не видеть, — отозвался полинезиец, — Это же старый Илл. Он своими фокусами тут давно всем известен. Заливала и болтун. Поговаривают, всю эту историю с колдуном он сам и выдумал. Кто такого трепача на серьезное дело бы брал? Брешет, я думаю. Не подавлял он никаких бунтов на плантациях.

— Тогда как это возможно? Это ведь немыслимо! Как…

— Говорят, имелась за ним привычка по докторам ходить. Тем, что нанимают людей с улицы для всяких своих делишек. Знаете, для тех, что в больнице не провернешь. Ну и тут уж как получается… Иллу вот повезло меньше прочих. Но мало ли о чем на улицах болтают, мистра. И давайте-ка торопиться, а то следующая встреча может оказаться еще менее приятной. Здесь по ночам не только болтуны шляются.

Замечание было верным, в этом Герти убедился быстро. Чем глубже они проникали в сумрачные владения Скрэпси, тем более зловещие люди попадались им по пути. Здесь не было безобидных и шумных пьяниц, как в Склифе, или подвыпивших студентов, задирающих друг друга. Здесь каждого редкого прохожего провожали взгляды нескольких пар глаз, и глаза эти впечатлительному Герти казались равнодушными холодными ружейными дулами. Здесь он не был человеком. Не был существом с бессмертной душой, тем, кем он привык себя считать. В этом дрянном океане, полном нечистот, ядов и испражнений, он был даже не рыбой, а планктоном, крохотным беспозвоночным существом. Которому позволено существовать ровно до того мгновения, когда со дна, стряхнув с себя песок, не поднимется настоящий хозяин здешних мест, и не откроет пасть, полную колючих мелких зубов…

За то время, что они шли, Герти тысячу раз возблагодарил небо за то, что рядом с ним есть Муан. Даже под защитой своего оборванного плаща он не чувствовал себя тут в безопасности. Муан одним лишь своим видом отодвигал в сторону прохожих, включая тех, что двигались им наперерез, явно с недобрыми намерениями. Он умел посмотреть на человека так, что тот вздрагивал, стискивал зубы и торопился отойти в сторону. К словам он прибегал изредка, да и то старался их экономить.

— Иди-ка ты домой, тейна^[94], — сказал он какому-то нехорошему человеку, уже собиравшемуся задеть Герти плечом и явно сжимающему что-то в кармане, едва ли расческу или трубку, — Ночь нынче темна. Немудрено упасть и пораниться.

— Не темнее тебя, трубочист, — процедил в ответ тот, внимательно разглядывая полинезийца и все еще держа руку в кармане.

Муан улыбнулся. От этой улыбки даже Герти на миг стало нехорошо. От нее веяло чем-то очень дурным и опасным, как от предупреждающей надписи на тифозном бараке или свежего отпечатка тигриной лапы на мягкой земле. Очевидно, нехороший человек ощутил нечто похожее. Выругавшись сквозь стиснутые зубы, он поспешил отвернуть в сторону.

Несколько раз к ним подходили проститутки, при виде которых Герти делалось дурно. Грязные, оборванные, с морщинистыми лицами и жадными, блестящими даже в ночи, глазами, они производили до крайности отталкивающее впечатление. От них несло мочой и дрянными дешевыми духами. Но они, по крайней мере, не были очень навязчивы. Убедившись, что этих двух в Скрэпси привела не похоть, проститутки спешили дальше. Ночь только начиналась, и они спешили не упустить свою возможность.

Иной раз приходилось миновать целые компании, и всякий раз у Герти возникало ощущение, что они с Муаном проходят прямиком сквозь стаю голодных, но все еще осторожных гиен. Вслед им неслись грубые колкости, смешки и уличная ругань, столь же ядовитая, сколь и незатейливая.

— Смотри, куда ползешь, рыбий пузырь!

— Эй, джентльмен! Который час не скажешь? А то я где-то свои золотые часы потерял! Ха-ха-ха!

— Сворачивай сюда! Отсыплю лучшей чешуи в городе. Смотри, блестит, свежая, значит… Что, не хочешь? Ну и проваливай к черту!

— Плащик-то не одолжишь? Хороший, я смотрю, у тебя плащик. Даю кошачий хвост, хороший тумак и гороховый бздых! Не продешеви!

Револьвер в кармане плаща, прежде казавшийся Герти надежным и тяжелым куском металла, теперь успокаивал не более, чем старая подкова. Герти хорошо представлял, что здесь, в Скрэпси, даже полдюжины пуль не могли гарантировать безопасности. Скорее, напротив. Достаточно было представить, как всколыхнется Скрэпси, услышав выстрелы, и какая еще дрянь, привлеченная шумом, выползет из своих нор…

— Долго еще нам идти? — спросил он украдкой Муана, беззаботно шагающего рядом.

И сердце его скакнуло от радости, когда тот ответил:

— Да нет, мистра. Считайте, уже и пришли.

???

Герти никогда прежде не приходилось бывать в притоне, но некоторое представление о заведениях такого рода он все же имел.

В прошлом ему не раз приходилось читать детективные новеллы, в которых притон выступал частой, едва ли не обязательной, декорацией. Именно в притонах, как правило, скрывались самые отпетые негодяи, именно туда рано или поздно приходилось направляться отважным сыщикам Скотланд-Ярда или частным детективам. Герти знал, что его там ждет. Знал он и то, что притон окажется местом до крайности мрачным, опасным и темным.

Поэтому в первый момент был даже немного разочарован, слишком уж обыденно и просто все вышло. Муан постучал тяжелым, как гиря, кулаком в непримечательную дверь двухэтажного домишки, примостившемуся в середине улицы, серому и покрытому, как паршой, бесчисленными слоями облезающей краски. Никто не спросил у него пароля, да и стук не походил на секретный. Просто дверь, царапнув нервы ржавым скрипом, отворилась, пропуская их внутрь.

Темнота, царившая внутри, была особого рода, липкая и теплая, она напоминала прикосновение давно не мытого тела. Воздух был застоявшимся, затхлым, как в норе дикого животного, и пах одновременно множеством самых отвратительных вещей — плесенью, гнилым деревом, каким-то жирным варевом, помоями, землей и скверным, дерущим горло, табаком.

— Заплывайте, — буркнули из этой темноты не самым приветливым тоном.

И Герти покорно шагнул вслед за Муаном.

— Кто такие?

Он и пикнуть не успел, как в лицо ему, больно щелкнув по подбородку, уперся уродливый и грязный ствол лупары^[95]. От него кисло пахло сгоревшим порохом и Герти, забыв на миг все, что привело его в это мрачное место, подумал о том, что сталось с тем человеком, который не смог придумать подходящего ответа на этот неказистый вопрос. Быть может, пятна коричневой плесени, обильно изукрасившие притолоку, были тем, что помещалось в голове предыдущего посетителя? И наверняка там был не хлебный пудинг…

— Свои, не трепещи плавниками, — буркнул Муан, хмурясь, — Я был тут вчера, забыл? Брал две рыбки. А этот шпрот со мной.

Герти изучили, быстро и профессионально, как кухарка изучает взятую с прилавка подозрительную курицу.

— Странный тип, — медленно сказал охранник, все еще не отнимая от лица Герти свое уродливое оружие, — Не видел его прежде. Тиной от него несет, как будто.

Герти прочистил горло. Кажется, пришло время вспомнить позабытый сленг кокни и надеяться на актерскую импровизацию, в которой он немного поднаторел еще в университете. Правда, там ему обычно приходилось разыгрывать короткие пантомимы и рождественские сценки, и ценой за оплошность не были размазанные по стене мозги. Он прочистил горло.