Сладкий запах крови

— Дженни! — Голос Хью прервал мои размышления. А я-то и забыла, что он здесь. — Это ведь твое ожерелье. То самое, которое хранилось у меня, когда ты была моложе.

— Да, это оно. — Я втянула побольше воздуху. — Хью, пожалуйста, подержи его у себя еще немного. — Я повернулась, рывком открыла шкафчик и вытащила пластиковую коробку. Голубой футляр в нее не поместился, поэтому я бережно завернула опалы в бумажное полотенце, втиснула рядом кусок мыла с ароматом гардении, защелкнула крышку и протянула коробку Хью. — Положи вместе с остальным моим барахлом. Да, и вот это тоже возьми. — Я кивнула на яйцо. — Мне надо будет его вернуть.

— Ну конечно, я сохраню твои вещи, — сказал Хью, и с карниза над глазами поднялось облачко пыли. Он взял в руки записку от Графа. — Но...

— Слушай, Хью, мне пора бежать. Нужно кое-кого навестить.

— Дженни...

От этого гулкого рокота я остановилась.

— Я не знаю, от чего ты убегаешь все эти годы и что ты должна сделать, чтобы все наконец закончилось, но я знаю, это как-то связано с вампирами. И ты зашла уже очень далеко и готова сдаться.

Я печально посмотрела на него:

— Не бойся, Хью, я не сдамся. — По крайней мере, я так надеялась. — И вернусь до заката. Передай инспектору Крейн, что я приму ее предложение посидеть немножко в камере, мне это будет полезно.

Тогда завтра я смогу как следует подумать над тем, как жить дальше.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

«Кровавый трилистник» был закрыт. При дневном свете стало заметно, что дверь вся в царапинах и выбоинах, как будто выдержала осаду бойцовых гоблинов. Неоновый листок клевера не горел, все выглядело так, словно дома никого нет, но, когда я сосредоточилась, локатор засек слабый след вампира. Я ударила в дверь кулаком и еще пнула для надежности. Обернувшись, я осмотрела улицу магическим зрением — всего футах в двадцати отсюда проходила запруженная народом Шафтсбери-авеню, — но здесь было шаром покати. Днем заведение не пользовалось особым спросом — какой в этом интерес, если при солнечном свете те, ради кого туда ходишь, почитай что мертвы. По крайней мере, я горячо на это надеялась.

Я размахнулась и еще раз от всей души ударила в дверь.

Раздался лязг отодвигаемых засовов, и дверь медленно открылась — за ней виднелся тонкий ломтик темноты. Я вклинилась туда плечом и протолкнулась внутрь.

Мик попятился с недовольной миной:

— Дженни, ты это чего? Я бы и так тебя впустил!

— Правда? Мне хотелось, чтобы наверняка.

Его короткие рыжие волосы были встрепаны, словно он только что вылез из постели, — пожалуй, так оно и было, если судить по зеленым шелковым трусам, еле державшимся на его тощем заду, и пушистым тапочкам, которые смотрелись так, словно он напялил на ноги пару меховых бочонков.

— По-моему, ты не слишком удивился, когда меня увидел, — отметила я. — Не хочешь спросить, зачем я пришла и чего мне надо?

— Фиона сказала, что это ты. — Мик зябко обхватил себя за плечи, и присоски у него на пальцах запульсировали красным. — Она никогда не ошибается.

— Ну так не будем заставлять ее ждать.

Мик бочком протиснулся мимо меня и запер дверь и на верхний, и на нижний засов, а потом сообщил:

— Она наверху.

Следом за ним я прошла через пустой паб. Мик прокладывал себе дорогу в шипастом лабиринте стульев, составленных на столы ножками кверху, и его белая веснушчатая спина сияла, словно маяк. В пабе разило старой кровью и выдохшимся пивом. От этого сочетания меня снова замутило, а может, просто от нервов.

Дойдя до лестницы, Мик поглядел на меня, и я улыбнулась ему во все тридцать два зуба.

— Вчера вечером повстречала твоего приятеля, — сказала я для завязки разговора.

— Знаю, — выдавил Мик. Тапочки шуршали и шаркали по деревянному полу. — Он говорил, что видел тебя в «Голубом сердце».

— Вид у него был такой, будто он от той блондиночки просто млеет. Смотри, как бы чего не вышло.

— Это бизнес. — Мик очень старался, чтобы в его голосе слышалось самое что ни на есть глубокое «а мне какое дело», но в нем зазвучала паническая нотка.

Зар-раза! Я повела себя как последняя феечка-стервочка... ой, я же она и есть... но не исключено, что Мик это заслужил. Не исключено. Я так и не разобралась, сделал ли он из своей сестренки Сиобан четыре года назад приманку, или она просто попалась вампирам из-за его наивности.

Мы прошли мимо полукруглых кабинок к дальней стене галереи. Казалось, что это тупик, однако Мик помахал рукой над головой, что-то тихонько скрипнуло, и стенная панель бесшумно отъехала в сторону.

За ней открылся узкий проход с четырьмя массивными железными дверями вдоль одной стороны. У четвертой двери Мик остановился и снова махнул рукой, а потом повернулся и уставился на меня в упор:

— Ты, наверное, считаешь, что я последний дурак, если кручу с Шеймусом, особенно после того, что случилось с моей сестрой. — Он выпятил нижнюю губу. — Иногда, конечно, ему приходится совершать поступки, которые я не одобряю. Но мы любим друг друга. Если ты когда-нибудь к кому-нибудь это чувствовала, ты меня поймешь.

Он был прав, я действительно считала его дураком и не понимала, но ведь я ни в кого не была влюблена, поэтому просто пожала плечами и не стала задавать вопрос, который так и вертелся у меня на языке: разве любовь не должна была, по идее, сделать его счастливым?

Железная дверь тоже скрипнула и так же бесшумно отъехала в сторону.

Апартаменты были отделаны в стиле будуара леди эдвардианской эпохи. Потолок был расписан розами, стены покрыты шелком в кремовую полоску, а длинные бархатные шторы наводили на мысль, что за ними, вероятно, скрываются окна, хотя лично я в этом сомневалась. Одну стену почти целиком занимал огромный мраморный камин; двойные двери напротив, по всей видимости, вели в спальню. Кто-то здесь не отказывает себе в маленьких прихотях.

Посреди всех этих роскошеств на бархатном лонгшезе возлежала Фиона, похожая на прелестную салонную картину. Заостренные, высветленные добела пряди веером стояли над чистым лобиком и огромными сияющими серыми глазами, а в глубокий вырез розового шелкового пеньюара сбегало рубиновое ожерелье.

— Ты была права, это она. — Он бочком обошел меня и сел перед ней, подобрав ноги под себя по-женски, коленями в одну сторону. — И она чем-то недовольна.

Фиона нежно коснулась его веснушчатого плеча рукой в розовой перчатке, слегка сжала его, покосившись на меня с виноватым и несколько настороженным видом. Макияж ее был по-прежнему идеален, но уже не скрывал ни темных кругов под глазами, ни безобразной сетки пульсирующих вен на груди. Такая утонченная, такая хрупкая — и не скажешь, что перед тобой хладнокровная убийца.

Я прошагала к ней по толстому розовому ковру и остановилась, только когда носки ботинок уперлись Мику прямо в ноги.

— Не хотите объяснить, зачем вы вчера подослали ко мне киллеров-ревенантов?

Мик отодвинулся, поджав ноги.

— Мисс Тейлор... — Пальцы у Фионы свело, и ногти впились в веснушчатую кожу Мика. — Благодаря моим способностям я иногда предвижу очень огорчительные вещи и вынуждена вмешиваться в ход событий, чтобы этого не произошло. — На лбу у нее выступила испарина.

— Знаете, для меня очень огорчительно именно то, что произошло, а о будущем и говорить нечего. — Я нависла над ней. — А ну рассказывайте, попробуйте убедить меня, что мне не стоит обращаться в полицию.

— Расскажи ей все, что она хочет знать. — Мик похлопал ее по перчатке, глянув на меня то ли раздраженно, то ли боязливо. — Тогда она оставит нас в покое.

Фиона прерывисто вздохнула:

— Задавайте вопросы, мисс Тейлор.

Я выпрямилась:

— Расскажите мне о Мелиссе и о тех чарах, за которыми все носятся, — тех, которые ее погубили.

— Мелисса была у Деклана мелкой шпионкой. Он ее использовал, чтобы держаться в курсе дел остальных Господ. Один раз она подслушала, как они говорили о чарах, и тогда он, разумеется, пожелал узнать побольше. — Рука в перчатке дрогнула. — Однако в ней пробудилось честолюбие, и она начала утаивать полученные сведения, и тогда она погибла. Когда ее мать обнаружила тело, она позвонила в полицию, а не нам. Это означало, что мы не могли получить тело. Деклан изучил память Бобби и обнаружил, что Мелисса нашла чары, но подробностей Бобби не знал.