Сладкий запах крови

Тролль помотал головой, и я поставила пакет на кухонную стойку, отодвинув при этом инспекторский коричневый конверт. Из конверта выскользнуло содержимое — четыре фотографии десять на восемь дюймов. Две из них, на которых Граф склонялся над моей рукой, особенной опасности не представляли. На ней, как и на фотографии из газеты, было видно, что мы находимся на людях. Такой компромат вполне можно объяснить случайной встречей, против которой ведьмы, пожалуй, возражать не станут. Но вот снимок, на котором я целуюсь с Рио, и еще один, где я сижу на ней верхом на полу... м-да, даже я вынуждена была признать, что, пожалуй, Ведьминский совет был вправе решить, будто мы с ней там не о погоде беседуем.

Я вручила Хью снимки, стараясь не морщиться:

— Если хочешь, можешь сказать, что я тебя заставила их посмотреть.

Он взял у меня фотографии:

— Да я их уже видел. А в Интернете вывесили видеоролик с тобой и этой вампиршей. — Он показал мне фотографию Рио. — Насколько я могу судить, именно этот снимок возмутил Ведьминский совет сильнее всего.

Ну и денек — все лучше и лучше.

Хью бросил фотографии обратно на стойку.

— Очевидно, некоторые из молодых ведьм считают, что изоляция от вампиров — неверное решение, особенно при нынешнем положении дел. Совет полагает, что, если тебя примерно не наказать, это будет нежелательным прецедентом.

Зар-раза! Финн со своим комплексом благородного рыцаря может сколько угодно думать, что сумеет уговорить инспектора Крейн мне помочь, но проще запихнуть зубную пасту обратно в тюбик.

— Финн все знает. — Я поглядела на Хью снизу вверх. — Он знает про «Дубль-В». Готов выпрыгнуть из шкуры, чтобы мне помочь.

— Ах, Дженни... — Хью неловко зарокотал, и на лице его проявилась виноватая гримаса. — Наверное, я должен кое-что объяснить.

Я удивленно нахмурилась:

— Что именно?

— Знаю, я всегда твердил тебе, чтобы ты держалась подальше от волшебного народа — из-за твоей... особенности. — С карниза на лбу поднялось облачко пыли. — Знаю, я говорил, что если они всё узнают, то ты станешь изгоем, но это не совсем так. Добросердечные сородичи вроде Финна наверняка захотят тебе помочь. Мне кажется, пора сказать это тебе и извиниться за то, что я так долго держал тебя в неведении.

— Ой, Хью...

— Дай договорить. Когда мы с тобой познакомились, я понял, что ты одинока, ранима и отчаянно стремишься хоть кому-нибудь доверять. Кроме того, я понял, что если ты начнешь общаться с сородичами... — Он вздохнул и продолжил: — В общем, я боялся, что они станут использовать тебя в своих интересах, совсем как вампиры. Я не хотел, чтобы с тобой так поступали, вот и убедил тебя, что тебе лучше по возможности держаться от них подальше. Прости меня.

— Я была просто молоденькая, Хью, а не скудоумная! — сердито воскликнула я. — С чего ты взял, что я буду кому-нибудь доверять, даже своим соплеменникам? Я хочу сказать, я и тебе-то начала доверять только года через два!

— Той ночью, когда я тебя нашел... — Пальцы Хью стиснули великанскую ручку. — Той ночью, когда тебя ранил тот человек... он же наверняка взял церковные буклеты, чтобы ты их видела и ничего не заподозрила. А если уж человеку удалось так тебя провести, для волшебного народа ты самая легкая добыча...

— Хью, этот человек меня не провел! — рявкнула я. — Он пытался, но я-то сразу поняла, что он вампирский кровный раб, у него кожа была горячее гномского горна! А когда я велела ему убираться, он сказал, что убьет официантку из кафе, если я не буду хорошей девочкой и не пойду с ним. Я собиралась Очаровать его, как только мы выйдем.

— А он отравил тебя железом, Дженни, — громко пророкотал Хью.

— Да. — Я скривилась от отвращения. — Конечно, то, что я это допустила, было не самым умным поступком в моей жизни. Понимаешь, я думала, что онемение пройдет немного быстрее.

— Тогда почему ты оставалась при мне, если все это время знала, что я тебя обманываю?

— Ты же меня на самом деле не обманывал, правда? — медленно проговорила я. — Просто был со мной добр. Если бы сородичи узнали о заразе в моей крови, они и в самом деле меня сторонились бы.

— Дженни, я же только что объяснил, что не все. — Складки у него на лбу стали еще глубже, словно трещины в камне.

Прах побери... Хью ведь не знает! Хью не знает, кто был мой отец... или, скорее, что это была за тварь. Дра-контесса в святилище сказала ему, что в крови у меня салайх-шиол, но об отце моем ничего не говорила... А я совсем не хотела именно сейчас посвящать Хью в эти милые подробности.

— Ладно. — Я схватила фотографии, мысленно нажав на тормоза. — Но даже если кто-то из сородичей отнесется ко мне с сомнением, не говоря уже обо всем прочем, подумай, сколько всего я огребу от ведьм и вампиров. — Чтобы его отвлечь, я постучала пальцем по фотографии. — Вот, например, нынешняя история...

— Этого-то я всегда и боялся, Дженни. — Красная слюда в его темных волосах от волнения заблестела еще ярче. — Боялся, что случится что-то вроде этого. Ты становишься такой беззащитной.

— Хью, я пытаюсь из этого выпутаться, — вздохнула я, вытаскивая из пакета коробку с пирожными. — Осталось сделать еще одно-единственное дело, и все закончится.

Зачем это Финн заказал пирожные?! Мы же оба их не едим. Я открыла крышку и остолбенела. Внутри был не пластиковый контейнер для продуктов, а два голубых кожаных футлярчика для драгоценностей в виде сердечек. Мне стало нехорошо: они же наверняка от Графа. Рядом с футлярчиками была всунута записка.

Развернув плотную кремовую бумагу, я прочитала:

Моя дорогая Женевьева!

Полагаю, содержимое маленького футляра принадлежит вам. Я приобрел его — в ваших интересах — примерно три года назад, когда вы сочли необходимым передать его незаинтересованному лицу в качестве меры безопасности. Мне представляется, что этот предмет дорог вам как воспоминание о близких и любимых, поэтому я возвращаю его вам сегодня в знак уважения. Я пишу вам, дабы сообщить, что буду рад и далее оберегать вас в наше неспокойное время, и уповаю на то, что вы благосклонно отнесетесь к моему предложению. Кроме того, заверяю вас, что мои намерения благородны и неизменны. С учетом всего вышесказанного, в большом футляре содержится подарок, который, я уверен, вам понравится.

С колотящимся сердцем я схватила футляр поменьше и отщелкнула крышку. На подушечке лежало черное опаловое колье Тильди. Дрожащими руками я взяла его и провела пальцами по пяти унизанным самоцветами нитям. Я поднесла колье к носу, но милый аромат Матильдиных гардений уже выветрился, остался лишь печальный запах крови, старой, выдохшейся, чуть ли не прогорклой. Я стиснула опалы в кулаке, глотая слезы. У меня не было времени на огорчения.

Древняя говорила, что сбережет их, — мы так условились. Она решила, что я не протяну настолько долго, не успею выплатить все, что ей причитается, и не поверила, когда я хотела дать ей слово, что оплачу заклятие в рассрочку, буду платить каждый месяц как часы, — что, собственно, и сделала. И все это время я не подозревала, что Древняя Стерва продала опалы Графу... Вот нелегкая! Неужели это значит, что теперь Граф знает о моем обличье альтер-вамп? Неужели она ему рассказала, залогом чего стали опалы, или просто ухватилась за возможность получить все сразу и наличными? Да, Древней Стерве придется кое-что объяснить.

Если я до этого доживу.

Я открыла большой футляр и с трудом сглотнула. На голубом бархате покоилось яйцо Фаберже. Нет, не отцовское, то было другое, без сапфиров... но яйцо доказывало, что Графу известно, кто мой отец... и кто я, — и, если я соглашусь на его протекцию, он не собирается продавать меня обратно моему принцу. Письмо это было чистой воды шантаж, хотя и очень... дружелюбный. Одно только непонятно: если Граф всегда это знал, зачем было столько ждать, почему он сделал свой ход только сейчас?