Возмущение праха

Я позаботился о выплате Фиме, помимо ударной заработной платы, хорошей премии, но заточения его прекращать не собирался. Более того, Вася и помогающие ему гориллы Порфирия получили указания удвоить бдительность. Телефонный аппарат в квартире был изъят вообще, а для переговоров со мной Вася пользовался сотовым телефоном. Близилось время Большой Охоты, и никакая предосторожность сейчас не могла быть лишней.

45. ПРОКОПИЙ

Все, что касалось Полины, стало для меня источником постоянного беспокойства, странным образом именно сейчас, когда отношения с ней сделались совершенно безоблачными. Казалось бы, кто может быть счастливее и спокойнее любящих друг друга — хотя и каждый по-своему — мужчины и женщины, ожидающих через два месяца рождения ребенка, — и тем не менее со всех сторон подступал невнятный, но постепенно усиливающийся страх, которому я не мог ничего противопоставить, кроме доводов разума. И никогда раньше я так наглядно не убеждался, сколь беспомощен интеллект по отношению к инстинктивным движениям души.

Постельные забавы пришлось прекратить, и мы оба восприняли это как потерю. Полина продолжала — она первая воспользовалась этим выражением — ускоренно стареть. Теперь она выглядела лет на сорок пять — пятьдесят, но при этом, и несмотря на беременность, сохраняла прекрасный цвет кожи, оставалась красивой и по-прежнему вызывала у меня вожделение.

К происходящей с ней метаморфозе сама она относилась с научной отстраненностью.

— Пойми, — втолковывала она мне, словно непонятливому студенту, — беременность — процесс, очень точно распределенный во времени, это, можно сказать, хронометр, который по заданному расписанию включает определенные биологические механизмы, в том числе и те, что не вводятся в действие ни при каких иных обстоятельствах. И именно потому, что они во мне никогда не активизировались, эти механизмы не были затронуты ни одной из процедур рекомбинации… Почему тебя это так волнует? Я могу после родов в любой момент пройти новую рекомбинацию.

— Увы, рекомбинация меня беспокоит ничуть не меньше, — не удержал я язык, хотя и чувствовал, что лучше бы промолчать.

— Ты никак не усвоишь, что я в качестве объекта твоей похоти и, не буду спорить, некоторой привязанности, но все же вследствие похоти, не что иное, как продукт неоднократной рекомбинации. — Она коротко засмеялась, но как-то слишком уж беззаботно. — Одним сеансом больше, одним меньше, какая разница.

— Я всё время себе это вдалбливаю, но, как видишь, без большого успеха.

— Ладно, хватит об этом. Между прочим… все забываю спросить, — нарочитая рассеянность в голосе не оставляла сомнений, что она давно выбирает момент для этого вопроса, — насчет Щепинского… Что и когда ты собираешься предпринять?

Надо же, сколько лет живет на свете, а хитрить так и не выучилась… прямая натура.

— Видишь ли, — я решил слегка слукавить, — при обсуждении этой темы присутствовали четыре человека, и на любые дальнейшие разговоры с кем бы то ни было, даже с тобой, наложено строжайшее табу. Кстати, надеюсь, Крот его соблюдает?

— Соблюдает… — Она недовольно поморщилась.

Я вовремя сдержал улыбку: о том, что я собираюсь делать, Крот знал не больше ее самой.

— Но ты меня не так понял. Я не хочу лезть в твои дела… в эти твои дела. Просто хотелось знать… ты сам понимаешь… когда ты намерен выйти на боевую тропу.

— Спроси что-нибудь попроще. Я пока сам не знаю, и не все от меня зависит. Но несомненно одно: не раньше, чем будущий ребенок и ты будете в полной безопасности.

— Что-то я последнее время часто слышу о безопасности.

— А еще от кого?

— От Виктора… от Крота. Он готовит специальное помещение, чтобы принять роды.

— В Институте?!

— Ну да. Конфиденциальность плюс максимум безопасности.

— У него что, есть акушеры?

— Найдутся. Да он и сам, в отличие от меня, помимо биофака окончил медицинский… только очень давно… твои родители тогда были еще детьми.

— И тебя это обнадеживает?

— Найдутся специалисты, не беспокойся. К тому же аппаратура и оборудование — сам знаешь, ни в одной другой клинике нет такого. И сейчас он еще кое-что заказал, именно для этого случая. А потом это помещение превратится в детскую.

— В детскую?! Неужто он хочет, чтобы ребенок жил прямо в лаборатории?

— Ну… не всю жизнь, конечно. Но хотя бы первые несколько лет. Опять-таки конфиденциальность плюс безопасность. И главное — аппаратура. Понимаешь, потребуется непрерывная запись энцефалограммы и много чего еще. Сделаны особые дистанционные электроды, вроде твоих «жучков», чтобы не опутывать ребенка проводами.

— Постой, он в своем уме? — Я с трудом удержался, чтобы не задать этот же вопрос относительно самой Полины, если она в состоянии спокойно, без возмущения говорить о таких вещах.

— Что ты имеешь в виду? — искренне удивилась она.

— Ты представляешь, что будет твориться с душой маленького человека, если он с первых дней станет объектом лабораторного исследования и не будет ничего видеть, кроме электронной аппаратуры и белых халатов?

— Ты сгущаешь краски. У него будет-все, что полагается иметь маленьким детям.

Больше всего меня задевало, что она говорит о своем будущем ребенке, мальчике или девочке, как о некоем гомункулусе, предмете исследования или экспонате, как о чем-то — именно не о ком-то, а о чем-то — постороннем.

— Не может ребенок расти среди электронных приборов.

— В тебе говорит психологическая инерция, попросту суеверие. А на самом деле ничего страшного. К тому же с этим ничего не поделаешь: если люди не перестанут рожать, таково неизбежное будущее всех младенцев. Но это не принципиально, поскольку деторождение в конце концов все равно прекратится.

— Можно подумать, тебе дана власть заранее писать историю. Не знаю. Но что касается этого ребенка…

Молчать, Прокопий! Сейчас ляпнешь лишнее. Закон джунглей гласит: сначала рази, а потом подавай голос.

46. ДОКТОР

— Я тебя слушаю, продолжай, — насторожилась Полина, — что же касается этого ребенка?..

— …То у него будут и другие проблемы, помимо энцефалограммы. Например, регистрация рождения и свидетельство о рождении. Человек без документов — у нас не человек. Предъявление твоего паспорта может вызвать недоумение. Крот об этом подумал?

— Боюсь, что нет, — ее взгляд стал растерянным, даже беспомощным, — и я тоже… Надо что-то придумать, это скорее по твоей части.

— Да уж постараюсь. Не начинать же ему жизнь с поддельных документов.

— Какие еще проблемы ты предвидишь?

— Они могут возникать, как грибы в лесу, в любой момент и где угодно. Если государственные службы безопасности имеют интересы в делах Щепинского, то они просвечивают и ваш институт. Сведения о лабораторном ребенке вызовут у них любопытство, а когда они протянут к нему свою лапу, хорошего не жди. Очень удобный объект для шантажа… Да и вообще всего не предугадаешь, проблемы будут. Мы все находимся в зоне высокого напряжения.

— Так получилось, увы. А ведь мы с самого начала хотели этого избежать… Значит, ты хочешь сказать, что ребенку опасно долго пребывать в такой зоне?

— Именно так. Ликвидировать «Извращенное действие» совсем не то, что закрыть магазин, нарушающий правила торговли. Будет взрыв, и вашу лабораторию он наверняка тряхнет тоже. Мы слишком близко к эпицентру.

— Постой-ка… Ведь ты не планируешь физического уничтожения кого-то или чего-то? По-моему, это входит в условия контракта с тобой, да и вообще само собой разумеется.