Возмущение праха

Получив таким образом подтверждение, что я обрадован и благодарен, она повернулась на бок и, подперев голову ладонью, заговорила быстро и оживленно, иногда глотая окончания слов:

— Представляешь, когда я сказала Виктору, он не рассердился и не впал в панику. Всполошился, конечно, немного, но по-хорошему, как исследователь, и засел за компьютер просчитывать заново всю цепочку генных преобразований. Через два дня успокоился: ничего страшного, на каком-то этапе просто неточно учел многократное сложение вероятностей.

Я почти не вникал в то, что она говорит, мне гораздо интереснее было, как она говорит. А ведь, пожалуй, тогда, при первом разговоре, она очень точно сказала — я не смог бы даже приблизительно ответить на вопрос, какая она. Вот сейчас, только что, вещала, как с кафедры, и тут же, через минуту, — щебечет, словно девчонка, которую мама и папа не стали мордовать, узнав, что она забеременела.

— Придется теперь в гипнограммы вносить изменения, впрочем совсем пустяковые. Но главное, для тебя, наверное… да и для меня тоже… по его расчетам выходит, что генный механизм должен работать нормально. Скорее всего я зря опасалась… Вообрази, он даже доволен. Такой эксперимент, говорит, специально не стали бы ставить, ну а раз уж само собой получилось, для проверки концепции в целом очень полезно. Так что этот ребенок… наш с тобой ребенок… для науки теперь — огромная ценность.

Опасаясь, что Полина насторожится раньше времени, я заставил себя не сосредоточиваться на тотчас мелькнувшей мысли — наука не получит нашего ребенка, уж об этом я позабочусь. И горе тому, кто попытается сделать из него подопытного кролика.

К счастью, она не поймала меня на этих размышлениях, ибо пребывала прямо-таки в эйфории от того, что может родить ребенка, не предавая интересов «Общего дела».

Однако я почувствовал вскоре — ее беспокоило еще что-то. Во время завтрака сквозь веселую болтовню у нее проступала непонятная озабоченность, но я остерегался о чем-нибудь расспрашивать, помня, что неудачный вопрос может спровоцировать неудачный ответ. Если речь о серьезном, то вопрос будет задан за кофе — эту ее привычку я уже хорошо изучил. Поэтому, лишь только она взялась за кофемолку, я был готов к любым неожиданностям.

— Ты хорошо сказал про Щепинского, — начала она рассудительно, — такую научную деятельность надо остановить. Но тогда… две недели назад… ты говорил и другое. Относительно «Общего дела». Помнишь?.. Конечно помнишь. Можно не повторять… Я тогда испугалась. И сейчас боюсь, потому что не знаю, чего можно от тебя ожидать. Давай уточним твою позицию по отношению к нам.

— Видишь ли… когда американцы готовили самый первый взрыв водородной бомбы, двоим из молодых физиков поручили проверить, теоретически разумеется, не будет ли вовлечена в термоядерную реакцию вся окружающая материя, иными словами, не превратится ли Земля в сверхновую. Представляешь, как чувствовали себя эти вундеркинды? Оказалось, такой опасности нет, они все приободрились, и взрыв состоялся… Так вот я думаю, что если возник вопрос о возможном конце света, то от опыта следовало отказаться в любом случае. Если некие действия приводят к постановке подобных вопросов, эти действия уже однозначно порочны… Примерно то же и с вами. Насколько я понял, все рыцари «Общего дела» — люди верующие, то есть ощущают себя Божьими творениями и признают трансцендентность Бога по отношению к себе. Но тут же решаются опровергнуть Природу, в том числе и свою собственную, сиречь Божье творчество, и берутся ее перестраивать по своему вкусу. Это очень древнее искушение — возомнить себя равным Богу, классическая ересь, и последний ее аргумент — самоубийство. Бог сотворил, я разрушил, — ergo, мы равны. Это все давно уж описано, да штука-то в том, что сотворение и разрушение вовсе не равнозначны… Так что, извини уж за прямоту, мой диагноз: ересь и похоть разума… Надеюсь, ты не будешь сердиться?

Нет, она не сердилась, похоже, я ее даже развеселил.

— Надо же, какую филиппику произнес. — Задумчиво улыбаясь, она покачала головой. — Я так примерно и думала. Ты уже говорил… похожее, только другими словами. Я, собственно, не о том спрашивала. Твое мнение, пока оно чисто теоретическое, нас не затрагивает, это даже хорошо, что есть люди с таким мышлением. В обществе должны быть носители здорового консерватизма. Впрочем, замечу, что, если бы все и всегда так рассуждали, человек никогда бы не освоил огонь, из боязни поджечь Вселенную. Но меня интересует другой; более практический аспект. Относится ли к нам тезис: «Такую научную деятельность надо остановить»? И если да, то какими средствами?

Так вот что ее беспокоило… Испытав облегчение, я от души рассмеялся, и она почувствовала мою открытость — остатки настороженности исчезли с ее лица.

— Успокойся, я не путаю теорию с практикой. Моя рабочая функция — силовая, а силой можно остановить лишь насилие. Там, где нет насилия, применение силы бессмысленно. Я не мог бы остановить деятельность «Общего дела» при всем желании, да и не моя это работа. Ваши претензии настолько глобальны, что аннулировать их может только Господь, и я не сомневаюсь, Он это сделает. Как именно, не знаю, пути Его неисповедимы, но сделает… Ну как, я удовлетворительно ответил на твой вопрос?

— Исчерпывающе, и этим вернул мне душевный покой. Но знаешь, что странно: именно сейчас, когда ты рассуждал разумно и миролюбиво, мне стало вдруг страшно… Нет, нет, не беспокойся, уже все прошло. Просто нервы, наверное… Беременная женщина все-таки.

С этого дня взаимное доверие между нами безоговорочно восстановилось, и совместная жизнь стала безмятежной. Оба мы понимали, что, как и все на свете, счастливый период вечно длиться не может, но старались об этом не думать и тем более не разговаривать.

Полину украшала беременность. Она и так казалась мне, как женщина, совершенством, но сейчас ее красота стала плотнее, весомее, если можно так выразиться, осмысленнее. Это была уже не девчонка, хотя бы и невероятно соблазнительная, а полностью расцветшая прекрасная женщина.

43. ДОКТОР

Криминальное досье «Извращенного действия» практически было закончено. Оставались мелочи — уточнение имен, адресов, телефонов, составление общей сводки рабочей тематики научных сотрудников и отдельно — перечня лиц, имеющих доступ к компьютерам и дискетам, — не тяжелое, но скучное занятие. Затем надо будет весь оперативный материал систематизировать и представить в наиболее удобном виде для восприятия моими нанимателями. Даже если совсем не спешить, такая работа не может занять более одного, от силы полутора месяцев, и это меня категорически не устраивало.

По нашим с Полиной подсчетам, рождения ребенка следовало ожидать в марте, и до того трогать «Извращенное действие» я не собирался. В период подготовки карательной операции хозяин положения — я, но, как только операция завершится, я становлюсь потенциальным объектом охоты, а при плохом стечении обстоятельств — объектом фактическим. Учитывая мощь замешанных в деле структур, ликвидация конторы Щепинского будет внушительным катаклизмом, мини-концом света, а для кого-то и реальным концом. К этому моменту наш будущий младенец должен быть вне досягаемости как длинных лап государственных служб безопасности, так и любознательных рук ученых-фанатиков.

Иными словами, нужно было потянуть время таким образом, чтобы месяца через два с половиной, в декабре, представить адептам «Общего дела» мои достижения в полном объеме, выслушать их предложения — каковые, я не сомневался, последуют — относительно практического применения добытых знаний, договориться о гонораре и гарантиях безопасности, а после Нового года приступить к подготовке Судного дня для «Извращенного действия».