Поймай меня, или Моя полиция меня бережёт

– Скажем так, – начала я, тщательно подбирая слова, – у меня есть некоторые… способности, помогающие находить украденное.

Мердок сузил глаза:

– Могу я осведомиться о природе ваших способностей?

Я невесело улыбнулась и прямо посмотрела на него. Никто до сих пор этим открыто не интересовался. Коллеги кое-что подозревали, но дареному коню в зубы не смотрят, поэтому любопытством меня не изводили.

– Наследственность, – вздохнула я, – тяжелая.

Мердок задумался, хотя о чем тут думать? Все равно придется работать вместе. Полковник прав: приказ есть приказ.

– Хорошо, – наконец кивнул следователь и снова откинулся на спинку кресла. – Предположим, вы можете почуять… сокровища, так вы сказали?

– Да, – нехотя признала я.

Он кивнул каким-то своим мыслям.

– Так почему, позвольте спросить, вас ранее не привлекли к этому делу?

Я вздохнула. Въедлив, дотошен и невыносимо зануден – но, безусловно, умен. Сразу зацепился за несоответствие.

– Потому, что я ищу только сокровища, – повторила я терпеливо. – Не мелочи, не деньги, не людей. Только сокровища. Это понятно?

Под конец в голосе все же прорвалось раздражение, и я заставила себя глубоко вздохнуть. Мердок не виноват, и надо взять себя в руки.

– Любопытно, – чуть смягчившись, заметил он. – Следовательно, до сих пор Кукольник не подставлялся? Интересно, а что им движет?

– Поймаем – спросим, – буркнула я, отводя взгляд.

Мердок не обиделся.

– Как полагаете, Стравински, отчего он присылает вам эти посылки? Быть может, это ваш знакомый или, скажем, поклонник?

От неожиданности я чуть не упала с кресла и вытаращилась на Мердока.

– Вы с ума сошли!

Получилось излишне эмоционально, но он только скупо улыбнулся.

– Почему нет, Стравински? Вы красивая молодая девушка, вполне понятно, что у мужчины могут возникнуть к вам нежные чувства.

А взгляд серьезный и внимательный, я бы даже сказала, изучающий.

– Спасибо, конечно, – усмехнулась я, – только как-то это… мелодраматично.

Хотя такой вариант, признаю, нравился мне больше, чем подозрение в соучастии.

– Если у вас имеются иные версии – излагайте, – благодушно разрешил он. – Кстати, хотите чая? Кофе?

– Нет, спасибо, – отказалась я вежливо. А, ладно, наглеть, так наглеть! – Но я бы закурила. – И добавила поспешно: – Если вы не против!

Он тяжко вздохнул, однако лекцию о вреде курения читать не стал. Только поднялся, распахнул форточку, выдал мне в качестве пепельницы блюдце и лишь тогда разрешил:

– Можете курить, Стравински.

На мгновение мне захотелось попросить его называть меня по имени, но я не рискнула. Еще вообразит, что я с ним заигрываю!

Отогнав дурацкую мысль, я вынула сигареты.

– Итак, жду ваши соображения, домовой, – напомнил Мердок, вежливо дождавшись, пока я закурю.

Надо же, я опять «домовой». Хотелось напомнить, что домовым инициативу проявлять не положено – мы же тупые исполнители!

Но не стоило лезть в бутылку – за исключением этого выпада он старательно держался на равных, – поэтому я призналась честно:

– Думаю, он просто сумасшедший. Ему нравится играть с полицией. Ну, не знаю, противопоставлять свою силу и хитрость нашим.

– Отчего же тогда он выбрал именно вас, Стравински? – парировал Мердок. – Ведь вы не занимались этим делом.

Я только развела руками.

– Понятия не имею. Может, он наблюдал за тем зомби, которого я взяла? Кстати, по нему что-нибудь есть?

– Ровным счетом ничего, – поморщился Мердок. – Ни четкой ауры, ни физических следов. Лишь очень смутные и размытые энергетические оттиски, которые не дают возможности идентифицировать некроманта. Наши эксперты разводят руками и уверяют, что такое невозможно. Какой-то…

И добавил кое-что еще, не вполне вежливое.

Я невольно улыбнулась и раздавила сигарету в блюдце, стараясь не задумываться о его стоимости.

Надо же, а он тоже человек! Зря я считала его бесчувственным истуканом.

– Чему вы радуетесь, Стравински? – осведомился он крайне холодно, подпортив впечатление.

Пришлось срочно сгонять с губ компрометирующую улыбку.

– Совпадению вашего и моего мнения о ситуации, господин следователь! – отрапортовала я бойко, преданно пожирая его глазами.

За время работы в полиции я освоила этот трюк безупречно.

«Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак!» – как любит повторять бабуля, с которой я репетировала тот самый «вид лихой и слегка придурковатый».

Он вздохнул, снова устало потер переносицу и предложил вдруг:

– Стравински, давайте мы с вами обойдемся без официоза? Разумеется, не при посторонних. Так или иначе, мы вынуждены работать вместе.

«Вынуждены» мне не понравилось, но я это проглотила.

– И как мне вас называть?

– Мердок, – предложил он ровно. – Обращаться друг к другу по имени будет излишне, а вот по фамилии в самый раз.

«Зануда!» – подумала я с досадой, а вслух сказала:

– Договорились… Мердок.

Он кивнул.

– Итак, вы не подозреваете, кто это мог быть?

– Увы, – я развела руками и с тоской покосилась в окно.

Там солнышко, птички… а мне тут разглагольствования Мердока выслушивать!

Сколько можно об одном и том же?

– Боюсь, так мы ни к чему не придем, – заявил он, словно подслушав мои мысли. – И все же любопытно, почему он изменил правила игры? Ведь не было никакой угрозы – ни улик, ни свидетелей, ничего. Любопытная загадка…

Он задумчиво постучал пальцами по подлокотнику и поднял глаза на меня.

– И если принять в расчет вашу версию, Стравински, то почему именно вы? Зачем затевать игру с вами?

На этот счет у меня уже был готов ответ.

– Бабушка.

Он пристально на меня посмотрел и растянул губы в вежливой улыбке.

– Действительно, как это я запамятовал? Ведь вы представляете интерес только как внучка своей бабушки, так?

В голосе его звучала отчетливая насмешка. Кажется, мне наконец удалось вывести безупречного и невозмутимого следователя из себя.

– Именно, – я пожала плечами (смысл отрицать очевидное?) и осведомилась нетерпеливо: – Может, я все же попробую поискать?

– Попробуйте, – великодушно разрешил Мердок. – Что вам для этого понадобится?

Подавив соблазн затребовать свечи из человеческого жира и рог единорога, я перечислила, загибая пальцы:

– Вещь из клада, подробная карта города, карандаш, – подумала и добавила на всякий случай: – и пять минут тишины.

– Сделаем, – пообещал Мердок и стремительно вышел.

Хм, я почему-то думала, что он кому-то позвонит…

Вернулся он быстро, разложил на своем письменном столе добычу.

– Взгляните, Стравински, это подойдет?

– Вполне, – ответила я, бросив мельком взгляд на карту, придавленную сверкающими бриллиантами.

Коснулась кончиком пальца камней, скрепленных тонкой вязью цепочки. Белое золото? Платина? Да какая разница? В протоколе все равно напишут «металл белого цвета».

Придвинула кресло поближе (Мердок почему-то дернулся), вынула из сумочки зеркальце и положила перед собой.

Так, карандаш в одной руке, украшение в другой, смотреть в зеркало…

Поехали!..

Частица чего-то всегда стремится воссоединиться с целым. Это аксиома.

А клад – это не просто набор ценных предметов…

Наверное, что-то подобное чувствует собака, когда идет по следу. Чутье вело меня дальше, дальше… и вдруг я словно с разбега врезалась лбом в стену.

Больно! Я встряхнула головой и попробовала еще раз, с тем же результатом. А если вот так?

– Стравински! – вырвал меня из транса знакомый голос. – Да очнитесь же, Стравински!

Он с силой встряхнул меня, а затем отвесил пощечину.

– Эй, больно же! – возмутилась я, потирая щеку.

Я обнаружила, что почти лежу на столе, а с противоположной стороны на него навалился Мердок, который держал меня за плечи.

Хорошо хоть водой поливать не стал, а то карта бы раскисла. Хотя от нее и так мало проку.