Призраки прошлого (СИ)

Антон Николаевич присел рядом, аккуратно покрутил в руках оружие, заглянул в дуло, провернул барабан, оглядел рукоятку.

- Откуда взялся этот револьвер? - холодно проронил он.

- Как это откуда взялся? - удивился я. - Ваш парень, Арсен,  мне его дал. Вместе с кобурой.

- Если бы этот револьвер был из реквизита, на нем был бы выбит номер, здесь ничего нет. Я не знаю, откуда молодой человек его взял. Может быть, с собой принёс, - изрёк Антон Николаевич.

По спине потекли холодные струйки пота. Ещё чего доброго, меня обвинят, что я хотел убить Милану или Мельгунова и сам притащил этот проклятый револьвер в студию. Верхоланцев побарабанил пальцами по спинке кресла, взглянул на главного пиротехника, потом перевёл взгляд на меня.

- Ладно, Антон Николаевич, разберёмся.

Когда пиротехник ушёл, Верхоланцев смерил меня взглядом с ног до головы.

- Олег, а Мельгунова случайно ты убить не хотел? А?

Я тяжело вздохнул, не осталось никаких сил возражать, оправдываться, объяснять. Верхоланцев похлопал меня по колену.

- Иди, отдохни. Часа через два снимем эту сцену, и пойдёшь на боковую. Выглядишь кошмарно.

- Мы что ещё и снимать будет? - изумился я. - После такого?!

- Если эта жидовская морда настаивает, я ничего поделать не могу, - развёл он руками.

Я вышел в коридор, поплёлся к гримёрной, и вздрогнул, услышав визг Мельгунова:

- Мерзавец! Хотел меня убить!

Кровь закипела в мозгах, в один прыжок я оказался рядом, схватив за грудки премьера, зашипел прямо в лицо:

- Да! Да! Я хотел бы тебя убить, но ты заключил сделку...

Охранник оторвал меня от Мельгунова и с силой врезал по физиономии, я отлетел к стене,  кровь хлынула из носа, заливая рубашку. Закрыв широкими спинами подопечного, охранники быстро начали удаляться. Я бросился за ними, крича вслед:

- Я не отдам тебе Милану! Слышишь, Мельгунов?! Даже, если ты отправишь меня на тот свет. Я буду её защищать! Буду являться к тебе в страшных снах! Как призрак, чтобы отравлять твою паршивую жизнь, тварь!

Один из орангутангов развернув бритую квадратную будку, угрюмо процедил сквозь зубы:

- Заткнись! Башку сверну!

Я замолчал, без сил опустился вдоль стены, размазывая кровь по лицу.

- Боже, Олег! Что случилось?! - услышал я вскрик Лили.

Она подбежала ко мне, потащила в гримёрную, уложила на кушетку. Приложив лёд, завёрнутый в полотенце, к разбитому носу, убежала. Через пару минут около меня возник немолодой, лысоватый мужчина в белом халате.

- Ну-с, молодой человек. Где же вы так хорошо носик задели? - протянул он. - Сейчас, посмотрим. Нет, все цело, повезло. Полежите немного.

Когда кровь остановилась, я переоделся в джинсы и рубашку, взглянул в зеркало, отметив, что губа сильно разбита, а нос, слава Богу, пострадал не сильно, и отправился на поиски Лифшица. Проходя мимо студии, заглянул - по центру восседал священный триумвират из Розенштейна, Верхоланцева и Непогоды. Я флегматично прислонился к косяку, сложив руки на груди, решил дождаться приговора. Всё-таки интересно, кто же из них сообщит, что я уволен?

- А, Олег, заходи! - Верхоланцев приветливо махнул мне рукой. - Ты чего опять свои тряпки напялил? Мы сейчас будем снимать. Подойди на минутку. Твою ж мать, где ты фасадом-то припечатался? Ладно, замажем.

Я приблизился и осторожно взглянул на Розенштейна, пытаясь осознать, знает продюсер о ссоре с Мельгуновым или нет, но «тётя Роза» даже ухом не повёл.

- В общем, так решили. Будем снимать в трёх частях, - изрёк Верхоланцев. - Вначале - ссора двух мужиков. По отдельности. Револьвер в руках, и крупным планом лицо Мельгунова. А потом уже раненная Белла на руках у  Франко.

- Хорошо, я согласен, - Розенштейн зевнул, показав мелкие белые зубы. - Дима, ты все доделай, а я пошёл.

- Давид, но мы договорились? Верстовскому увеличиваем ставку? - спросил Верхоланцев, бросив на меня изучающий взгляд.

- Да-да, - буркнул продюсер. - Увеличиваем. Только, Игорь Евгеньевич знать не должен.

- Разумеется, - ухмыльнулся главреж. - Значит, все решили. Мельгунова снимаем отдельно, «восьмёркой», ставку Верстовскому увеличиваем.

Розенштейн кивнул и направился к выходу, тяжело переставляя толстые ноги-тумбы. Я плюхнулся на его место.

- Дмитрий Сергеевич, вряд ли получится.

Верхоланцев с таким изумлением взглянул на меня, будто я сморозил глупость.

- Что случилось-то, твою мать? - раздражённо пробурчал он.

- Я подрался с Мельгуновым и ...

Верхоланцев взорвался громким хохотом, как ребёнок, до слез, утирая глаза платком. Отсмеявшись, похлопал меня по плечу.

- Слушай, что я тебе скажу. Наверху вопрос рассматривается о сериале на эту тему. Но поскольку Игорь Евгеньевич в сериалах не снимается. Дело это не царское. Главную роль играть будешь ты. Подумай над этим.

- Ну, тогда меня точно уволят из журнала, - обречённо пробормотал я.

- Не переживай. Я звонил твоему редактору, он сказал, что отпускает тебя насколько понадобиться. Переодевайся и гримируйся.

Я пришёл в гримёрную, шлёпнулся перед зеркалом, рассматривая разбитую губу и распухший нос.

- Господи, Олежек, что случилось? - всплеснула руками Галя. - Кто тебя избил?

- Охранник Мельгунова врезал.

Она нахмурилась,  провела очень нежно  по моим волосам щёткой.

- У вас какая-то преемственность в неприязни к Игорю Евгеньевичу. Гриша тоже бросался на него, чуть не задушил один раз. Еле разняли.

- А в чем причина-то была? Из-за гонорара?

- Да нет, конечно. Гриша, конечно, был не доволен, но срывать зло на партнёре из-за денег не стал бы.

Она замолчала, быстро отошла к двери, закрыла на ключ и вернулась.

- Олежек, скажу тебе по секрету. Только ты не смейся, пожалуйста. Гриша как-то признался, что Игорь Евгеньевич предлагал ему некую сделку, обещал, если Гриша согласится, то никогда больше не будет испытывать нужды в деньгах. Понимаешь, они с Юлечкой очень хотели ребёнка, но никак у них не получалось. Какие-то проблемы, нужны были средства, большие, на операцию.

- Но Григорий отказался, - резюмировал я мрачно.

- Да, он говорил, что это то же самое, что продать душу дьяволу. В фигуральном смысле, конечно. Он не мог пойти на это.

Я тяжело вздохнул, слова гримёра подтвердили опасения, но абсолютно не давали никаких доказательств.

- Галя, а почему именно в это место группа приехала? Захудалый городок на отшибе.

- Здесь студия выстроена, с павильонами на любой вкус. Очень удобно. Мы сюда не в первый раз приезжаем.

- А кому студия принадлежит?

- Бенедикту Романовичу. Ну и частично Вахиду, конечно. Ты же знаешь, Олежек, без этого нельзя, - смущённо добавила Галя. - Ну вот, все готово.

За разговорами Галя не прекращала работу, я взглянул в зеркало и поразился.

- Потрясающе, вы просто волшебница. Рожа, как новенькая, совсем незаметно, - удивился я, рассматривая грим, под которым скрылся разбитый нос.

- Хороший ты мальчик, - проговорила она с печалью. - Моему Виктору могло быть почти столько, сколько тебе, Олежек. Но вот, не получилось.

Ненавижу расспрашивать людей об их несчастьях, но я чувствовал - она хочет рассказать сама.

- Он хотел режиссёром стать, поступил в театральное, Щукинское училище. Но потом пришло время в армии служить. Он мог не пойти, но решил, я - мужчина, отслужу, - в конце её голос дрогнул, она отвернулась, пытаясь скрыть предательски заблестевшие глаза.  - Олежек, а ты в армии служил?

Я кивнул.

- Тяжело пришлось?

- Поначалу - да. Но меня дед успел научить многому, поэтому со мной сразу считаться начали.

- А отец? - осторожно поинтересовалась она.

- Ему всегда некогда было. Все по командировкам, поэтому дед и бабушка мною занимались.

В дверь постучали, и я услышал раздражённый голос Лифшица:

- Олег, ты где застрял? Быстрей дуй на площадку! Спишь что ли?

Я шёл по коридору, стараясь не думать о том, что придётся опять встретиться с Мельгуновым, вести с ним диалог, видеть его неживые, тусклые глаза.