Апрель в Лондоне

— И как? Можно же кожу срезать.

— Вы не одна такая умная. Метка проявляется вновь.

— А-а… — протянула Эйприл, задумавшись. — Ну… ладно. Давайте спать, что ли? Час-то поздний… Или мне к себе уйти?

— Нет… нет…

Утром Люциуса в постели не обнаружилось. Эйприл с удовольствием понежилась еще с полчаса, потом все же заставила себя подняться, принять душ и отправиться будить Драко. Тот дрых без задних ног, так вымотался за прошлый день, но девушка безжалостно растолкала подопечного, сунула под холодный душ (и где, спрашивается, папаша с обещанными методами воспитания?), впихнула в него овсянку и выгнала на улицу.

— Эйп, а теперь нам можно на ферму? — спросил Драко, вволю навалявшись в сугробах. — А?

— У отца спросим, — ответила она. — Я думаю, уже можно, но…

— Да, пусть папа скажет, верно? — мальчик уцепился за ее руку, а Эйприл вдруг сообразила:

— Драко, слушай, Рождество же на носу!

— И что? — не понял он, а девушка поняла, что он если и помнит праздники, то смутно, и начала рассказывать…

— Елка — это здорово, — задумчиво сказал Драко, дослушав. — В лесу их вон сколько! Только жалко…

— Мы попросим твоего папу, чтобы купил в городе. Там продают елки, которые нарочно растили для праздников, — заявила Эйприл. — Их тоже жалко, но ты не переживай, взамен одного такого дерева сажают три новеньких!

— Ну тогда ладно, — согласился мальчик. — Эйп, а что надо дарить, я же не знаю!

— Пошли домой, посидим, подумаем, — улыбнулась она.

И они до глубокого вечера придумывали подарки для многочисленного семейства Логгов. Не заладилось только с самыми близкими…

— У папы все есть, — шмыгнул носом Драко, — и что ему подарить?

— Я тебе на шею ленточку привяжу, скажем, что это ты — подарок, — хмыкнула Эйприл.

— Ну тебя! — окончательно разобиделся мальчик. — А тебе… тебе… Я тоже не знаю, что дарить, — закончил он убитым голосом.

— Ничего не надо, — серьезно сказала девушка. — Ты, главное, слушайся отца и меня, а когда вырастешь, вот тогда и надаришь нам уйму всего! Договорились? Ты пока нарисуй еще что-нибудь, а я тебе покажу, как открытки делать, вот и ладно будет, папа твой порадуется…

Драко просиял: у него был легкий, отходчивый нрав, и капризничать подолгу он просто не умел.

— Никаких приемов, — твердо сказала Эйприл.

— Но…

— Никаких «но». Скажите доброжелателям, что у Драко моральная травма, он с трудом переносит шумное общество.

— Мисс Кимберли, на судебном процессе…

— Это был исключительный случай, и мальчик до сих пор не оправился от шока, — категорично произнесла девушка. — Сэр, ну вы невыносимы! Вам так хочется назвать в дом орду мало знакомых людей? Дело ваше, конечно, но зачем тащить к ним ребенка? Я пойму еще, если вы… — Она замерла.

— Что?

— Рождество же! У вас есть знакомые с детьми? — загорелась энтузиазмом Эйприл. — Должны быть! У этой миссис Уизли мальчик — ровесник нашему, у миссис Лонгботтом тоже, как я поняла… Вы улавливаете мою идею?

— Вечеринка для детей? — прищурился Люциус и крикнул: — Драко, держи спину прямее!

— Ну да… Вы уж там сообразите, кого именно позвать. Я подумала просто, что Уизли придется приглашать в любом случае — поручитель же… Но и кроме нее люди есть, верно?

— Точно.

— Сэр, — провокационно улыбнулась Эйприл, — а отчего бы не пригласить и Дурслей?

— Вы с ума сошли?!

— Нет! Но если задумывается детский праздник, почему не позвать Гарри Поттера? А к тому прилагается кузен и тетя с дедей… а?

— Вы вьете из меня веревки, мисс, — фыркнул Люциус и снова велел: — Но нет, это невозможно. Драко, спину прямо!

Эйприл только улыбнулась, хотя, когда Люциус продемонстрировал подарок для Драко, пришла в ярость.

— Он же еще совсем маленький! — бушевала девушка.

— Пони тоже совсем маленький! — защищался Малфой. — И я ведь не предлагаю дать Драко поводья в руки, пусть хотя бы научится сидеть в седле!

— Только под вашим личным контролем, иначе я за себя не ручаюсь, — мрачно сказала Эйприл, и Драко показали его новую игрушку…

Пони звали Бьянкой, она была ростом с мистера Фенелли (или даже чуточку поменьше), обладала на редкость мирным нравом, а Драко пришел в такой неописуемый восторг, увидев крошечную белоснежную лошадку, что Эйприл только рукой махнула.

— Чему вы улыбаетесь? — спросил Люциус.

— Да просто… У вас выражение лица милое такое, — улыбнулась она. — Прямо видно: вы воображаете, как едете на Сильвере, а рядом Драко на Бьянке… ну чисто маленький лорд Фаунтлерой! Сэр? Что с вами?

— Ничего, — коротко ответил он, отвернувшись. — Ничего. Вы просто умеете бить по больному, мисс. Без промаха.

Она не поняла тогда, в чем дело, потом только сообразила: Люциус вспомнил об отце и о супруге. Ему было больно, а она — простая девчонка с фермы — мало чем могла помочь…

— Драко!..

То ли Бьянка заскучала, то ли домовик, который терпеливо водил ее под уздцы, отвлекся, но лошадка взбрыкнула, и Драко вылетел из седла. Ничего страшного бы с ним не случилось, так решила Эйприл, но Люциус переменился в лице…

А мальчик не упал, он завис в воздухе и легко, как перышко, коснулся земли и сам встал на ноги.

— Это все вы с вашими опытами! — выпалила Эйприл, забыв о том, что сама каталась на Билли без седла в свои четырнадцать, а коню — всего три, и нрава он был самого подлого. Бьянка же прошла бы под брюхом Билли так, что жеребец бы ее и не заметил. — Драко, ты не ушибся?

— Не-ет, — радостно сказал тот, — так здорово! Ты не бойся, Эйп, я нечаянно упал, я больше не буду! Я еще хочу!..

Четверть часа и шесть падений мальчика спустя Люциус произнес:

— Драко, по-моему, ты балуешься.

— Па-ап… — протянул тот, в очередной раз выбравшись из сугроба.

— В снегу я тебя и сам извалять могу, а лошадь мучить прекрати, — приказал отец. — Домой. Мисс… Заберите этого хулигана. Обед через полчаса.

— Ага, идем, — фыркнула Эйприл и поймала Драко за шкирку. — Пойдем, горе мое…

Тот недовольно засопел, но беспрекословно позволил увлечь себя в дом — умываться и переодеваться.

— Папа рассердился? — спросил Драко, сосредоточенно завязывая шнурки на ботинках. Эйприл принципиально ему не помогала.

— Нет, у него просто плохое настроение, — сказала она.

— Эйп…

— Что?

— А почему тебя ночью не было? — спросил Драко, и девушка поняла, что краснеет.

— С чего ты взял?

— Ну я проснулся… по нужде, — старательно выговорил мальчик, — потом заглянул к тебе, а тебя нету. А утром ты уже была.

— Ну… я вышла, — смалодушничала Эйприл.

— Не-ет, я бы услышал, там дверь скрипит! — Драко хитро улыбался. — И когда ты пришла утром, от тебя пахло папой!

— То есть?

— Ну как от него всегда пахнет, чем-то таким холодненьким и вкусным…

«Вот засранец! — невольно подумала она. — Еще и запах одеколона запомнил!»

— Твоему папе тоже одиноко, — обтекаемо сказала Эйприл. — Представляешь, он такой большой, но иногда не может уснуть…

«И именно поэтому мы этой ночью трахались так, что сломали кровать. Два раза.»

— Правда? — спросил Драко, тараща серые глазищи.

— Правда. Не переживай, если меня вдруг не окажется в комнате, ладно? Позови Молли, а она меня приведет.

— Ничего-ничего, — храбро ответил мальчик. — Я уже большой. Я и один не боюсь!

— Даже если и боишься, ничего стыдного в этом нет, — сказала Эйприл. — Я же говорю, даже твоему папе, бывает, не спится, а он уже давно вырос. Пойдем-ка обедать, а потом поищем елочные игрушки и подумаем, как лучше елку украшать… Согласен?

— Конечно! — обрадовался Драко, и до самого вечера они потрошили коробки с заботливо переложенными ватой стеклянными игрушками, которые без устали таскали откуда-то с чердака домовики.

— Все не то, — заключила Эйприл, отставив последнюю коробку.

На столе перед ними лежала жалкая горстка украшений — все, что пришлось по вкусу Драко. Прочие игрушки тоже были красивыми, наверняка какой-нибудь антиквар или простой коллекционер отвалил бы за них бешеные деньги, но… То ли чего-то в них не хватало, то ли, наоборот, было многовато: позолоты, быть может, ярких красок… Эйприл уже успела понять, что Драко любит спокойные глубокие цвета, попугайная яркость его не привлекала, вот он и выбрал несколько темно-синих с серебряной изморозью шариков, стеклянную фигурку балерины в юбочке из белоснежного накрахмаленного тюля и пару северных оленей немыслимо тонкой работы.