Парадокс великого Пта (сборник)

— Я заходил по тому делу. Мы узнали фамилию адресата Эльвиры, дали телеграмму бразильцам.

— Прекрасно, — заметил Коун. — А мне не повезло.

— Я зайду к тебе?

— Заходи, — приветливо отозвался Коун.

Грегори заинтересовался божком, стоящим на столе у Коуна.

— Уж не о нем ли тогда болтал Перси? — осведомился он.

— О нем, — равнодушно сказал Коун и пощелкал ногтем по животу статуэтки. — Снова пустой номер.

— А я, честно говоря, никогда не верил в это, — сказал Грегори.

— Да, ты стоишь на твердой позиции, — усмехнулся Коун.

Грегори обиженно поджал губы.

— Между прочим, Эльвира знала, что делала, — сказал Коун. — Она была уверена даже, что держит Бога за бороду. Но Бредли и ее оставил в дураках.

— Неужели ты веришь в существование каких-то документов?

— А ты?

Грегори пожал плечами.

— По-моему, я никогда не скрывал своего отношения…

— Это верно, — задумчиво сказал Коун. — Ты никогда не скрывал.

— А ты, значит, ищешь? — саркастически спросил Грегори.

— Искал, — медленно произнес Коун. — Убийцу Бредли. Понимаешь, мне найти его, пожалуй, важнее, чем все эти документы.

Грегори взял со стола статуэтку, повертел ее, поставил на место.

— Мне казалось, что этот вопрос решен, — сказал он.

— Для правосудия, может быть, и решен. Для меня — нет.

— Ну-ну, — улыбнулся Грегори. — Пожелаю тебе удачи. А я ведь собираюсь подать в отставку. Рапорт уже написал. Завтра придет новый шеф. Обрадую его.

— Что так? — спросил Коун.

Грегори окинул долгим взглядом Коуна. Подумал.

— Стар, наверно, стал. Трудно подниматься со стула. Одолевает желание валяться на диване с хорошим комиксом. Я, вероятно, из тех людей, которые понимают, когда они становятся обузой для сослуживцев, и вовремя уходят в тень.

У Коуна вертелось на языке какое-то острое словцо насчет людей, которые «становятся обузой», но он сдержался. Момент был явно не подходящим. И он заменил словцо на предложение пойти выпить по такому случаю. Грегори сказал, что он должен привести в порядок целую кучу дел.

— Тогда уж, — пообещал он. — А я зашел к тебе попросить передать музейное дело Грейвсу.

— Хорошо, — кивнул Коун.

Оставшись один, он позвонил Фримену и сказал, чтобы тот часам к девяти постарался освободиться.

— Что-нибудь новенькое?

— Может, будет и новенькое, — загадочно произнес Коун. — Скорее всего будет. Выбирайтесь на Кинг-стрит, знаете куда?

— Куда?

— В кафе «Луч». Оттуда пойдем в одно интересное место.

— Договорились, — сказал Фримен.

В девять они встретились в кафе. Коун повел Фримена вверх по Кинг-стрит.

А часом позже мимо кафе «Луч» в том же направлении прошел убийца Бредли.

— Говори что-нибудь, — сказала Лики.

Билли растерянно взглянул на нее. Он уже много говорил в эти полчаса, что прошли после посещения врача. Билли не запомнил его фамилии. Но врач оставил записку с адресом известной клиники страны. Лики отказалась идти туда. «Я еще не сошла с ума», — сказала она раздраженно и бросила записку на пол. Билли спрятал ее в карман. Потом присел на диван возле девушки и заговорил о том, что это посещение будет носить только профилактический характер, что нервы сейчас расшатаны чуть ли не у каждого человека и что им нужно только благодарить Коуна за проявленную любезность.

— Тем более что денег на лечение у нас нет, — добавил он.

— А ты уверен, что мне надо лечиться? — саркастически спросила Лики.

Билли промолчал.

— Тогда зачем ты здесь? — задала она новый вопрос. — Мне ведь не нужна жалость.

Билли обиделся. Он встал и отошел к окну.

— Ладно, не сердись, — вздохнула Лики. — Говори что-нибудь.

Его голос по-прежнему напоминал ей голос диктора станции «SOS». Она не любила, когда Билли молчал.

— Если это так необходимо, я схожу туда, — пообещала она примирительно.

— Вот видишь, — сердито заметил Билли. — Ты всегда так.

— Но могу же я немного покапризничать, — улыбнулась Лики.

Они помолчали.

— Если бы мы могли уехать отсюда, — вздохнул Билли. Он продолжал смотреть в окно. Шел дождь. Какой-то прохожий торопливо перебежал улицу. В подворотне дома напротив жалась мокрая кошка. Она пыталась спрятаться и от дождя, и от света уличного фонаря, и от прохожего, который набегал на нее. Кошка отпрыгнула в сторону и скрылась в тени. Билли грустно повторил: — Если бы нам уехать!

— Зачем? — отозвалась Лики с дивана.

— Мне надоело нажимать кнопки, — признался Билли. — А тебя надо вытащить из аптеки. Эти близнецы сведут с ума даже слона. — Он хотел еще сказать о старых девах из Ассоциации блюстителей, которые продолжали надоедать Лики, но раздумал и только махнул рукой.

— Хочешь есть? — спросила Лики. — Я купила два бифштекса.

— А может, мы все-таки уедем на юг? У меня там живет тетка. Она раз в полгода пишет письма. Ты помнишь наш городок?

— Плохо. Где-то были фотографии. Я иногда смотрела их. Потом они затерялись.

— Жаль, — сказал Билли. — Хоть на минуту вернуться бы в детство.

Лики задумалась, потом встала с дивана и принялась рыться в многочисленных шкатулках.

— Нет, — наконец сказала она. — Только обрывок пленки.

Билли развернул рулончик.

— Плохо видно, — сказал он.

Лики заметила, что если ему очень хочется увидеть фотоснимки, то он может их отпечатать. Все необходимое для этого имеется. Она открыла шкаф, извлекла оттуда две картонные коробки, в которых лежали портативный увеличитель, ванночки, красный фонарь, несколько пакетов с фотобумагой. Сходив в ванну, Лики принесла два флакона с химикалиями.

— Он делал это на кухне, — сказала она, имея в виду Бредли.

Билли удивился. Он впервые услышал, что Бредли занимался фотографией. Лики заметила, что это было давно, несколько лет Бредли в руки не брал фотоаппарата. Билли показал на флаконы: ведь за несколько лет химикалии могли испортиться.

— Это свежие, — сказала Лики. — Что-то он делал незадолго… Незадолго…

Она никак не могла произнести слово «смерть».

— Я понял, — участливо произнес он. И стал готовиться к работе. Ему показалось, что это занятие развлечет их. И Лики сегодня ведет себя хорошо. Она не задумывается надолго, не смотрит на него отрешенным взглядом и не пугает странными вопросами.

К тому времени, когда Коун и Фримен добрались до квартиры Бредли, Билли Соммэрс успел испортить несколько отпечатков. Он не мог взять в толк, почему на фотографиях появляются какие-то посторонние изображения. Негативы были нормальные. Но как только он клал экспонированную фотобумагу в проявитель, так начиналось непонятное. То сквозь контуры здания просвечивало чье-то лицо, то вместо лица появлялся текст. Рассердившись, Билли выскочил из кухни, захватив с собой несколько мокрых отпечатков, чтобы рассмотреть их при свете.

В этот момент и раздался звонок. Лики впустила Коуна. За ним, стряхивая воду со шляпы, в квартиру ввалился Фримен.

— Ну и погодка, — сказал он еще с порога.

— Что это ты делаешь, малыш? — спросил Коун у Билли.

— Не понимаю, — пожал плечами Билли. — Хочу отпечатать несколько снимков с родины, а тут какая-то ерунда.

— Ну-ка, ну-ка, — Фримен положил на ладонь снимок. — Э, дружок, у тебя тут двойное изображение.

— Это я и сам вижу.

— Похоже, что бумага уже была экспонирована — сказал Фримен и поглядел на Коуна. Инспектор кивнул.

— Да, — согласился он. — Мальчик опередил нас. до черт меня побери, если бы я до этого додумался. Ведь я шел искать пленку.

Билли наконец понял. С возгласом: «Я сейчас»! — он кинулся на кухню. Фримен и Коун пошли следом. Лики села на диван и стала ожидать, чем кончится весь этот переполох.

На кухне Фримен, оттеснив Билли, орудовал пинцетом в ванночке, куда были брошены сразу три листа бумаги. На двух стал появляться текст каких-то документов, на третьем — человеческое лицо.

— Дьявольщина, — прошептал Фримен. — Это же Домар.