Космические опера (СИ)

Предварительно прощупав экстрасенсорику Хьюгря, Элай считал, что запросто справится с несговорчивым «клиентом», как это зачастую бывало, уже на первых минутах обследования. Тем более, что последний спокойно шел на контакт: глаз не отводил, мысленно не истерил и не закрывался.

Но прошло уже минут эдак двадцать, а опер все никак не мог нащупать бреши в, на первый взгляд, слабеньком пси-поле зармазанца. Элай старался и так и эдак проникнуть в спинномозговые извилины упертого клиента. Применяя поочередно методы эмоционального стимулирования и ментальной «бомбардировки», он старался пробить необыкновенно сильный блок особи. Пытался воздействовать пси-уколами на активные зоны, чтобы вызвать ответную реакцию для ментальной сцепки. Максимально ослаблял натиск, в надежде на рефлекторный спад защитного пси-экрана, и тут же бросал всю мощь своего ментального поля на его штурм. Однако все попытки опера были тщетны. Они разбивались, как пресловутый горох о стену, вязкую стену полной индифферентности. У Элая от предельного напряжения, на висках выступили вены, в которых пульсировала разогнанная до скорости звука голубая кровь.

Видя его состояние, Белов не на шутку заволновался, опасаясь, что товарища по оружию «хватит кондратий» прямо на рабочем месте и ему опять придется отдуваться за двоих.

Зато Хьюгрь за все время ведущейся на него пси-атаки даже не поморщился. Он, словно издеваясь над своим оппонентом, «подкидывал» тому всякие глупые мысли, которые Элай «читал», анализировал и… отбрасывал прочь, тем самым дополнительно теряя энергию и концентрацию.

Наблюдая за происходящим, а именно за беспристрастной и даже чуточку самодовольной физиономией Хьюгря, и все более мрачнеющим лицом коллеги, Белов пришел к выводу, что тщедушный «морячок» и в самом деле не так прост как хочет показаться.

Наконец, по прошествии получаса, аурриец прекратил сверлить ментальную броню преступника и красноречивым взглядом пригласил Олега проследовать за дверь для совещания.

Хьюгрь, не понаслышке знавший о гуманизме, граничащем с идиотизмом и доходящей до абсурда законопослушности в среде правоохранительных органов Вселенной, облегченно вздохнул — других способов выудить из него информацию у них не было. Пусть бегут жаловаться на его несговорчивость хоть в сам Сенат, он будет молчать как рыба об лед.

Выйдя из комнаты следом за напарником, Белов поинтересовался результатами работы по «взлому мозга». Как Олег и предполагал, они оказались, мягко говоря, неутешительными.

— Практически неуязвим! — честно признал поражение Элай. Он был не столько сконфужен, сколько поражен. — Веришь?! В моей практике это первый случай, когда особь не обладающая ярко выраженными экстрасенсорными способностями имеет такой высокий уровень ментального сопротивления. Об этом необходимо доложить адмиралу Дирро. Наверняка, он тоже заинтересуется этим типом.

— Обожди кипишевать, дружище, — осадил товарища Белов. — Давай не будем поднимать бучу раньше времени. Если ты мне позволишь, я бы хотел поговорить с гражданином Хьюгрем с глазу на глаз. На моей прежней службе многие мои сослуживцы считали, и, как мне кажется, не без оснований, что у меня есть некоторый дар убеждения. Психологию доверительных отношений ещё никто не отменял.

— Ты хочешь уговорить подозреваемого дать показания? — с сомнением посмотрел Элай на землянина.

— Вот, вот, в яблочко! Именно уговорить! — согласно кивнул Олег. — Так сказать, по-нашему, по-человечески.

Что именно вкладывал Белов в выражение «по-человечески» Элай уточнить не удосужился, но в попытке коллеге не отказал.

— Хорошо! Можешь попробовать! Только помни, что повышать голос на подозреваемого запрещено, это может быть квалифицировано как превышение полномочий.

— Я буду любезен, как само воплощение галантности, — уверил Олег наивного ауррийца, для убедительности приложив руку к своей грудной клетке. — А ты, пожалуйста, пока мы с ним воркуем, сходи, принеси что-нибудь выпить. В горле пересохло.

— Но…

— Никаких «но»! Будь другом, Элай, не дай умереть от жажды!

Белов состряпал такую умоляющую физиономию, что Элай, вновь повелся, поверив в искренность землянина. Ах если бы он не поленился, вернее, решился на малюсенькое нарушение и на долю секунды заглянул в мысли Белова, то он бы ни за что не подпустил этого «садиста» к подозреваемому. И уж тем более, не оставил бы их на едине.

Нет, вы ничего не подумайте, Олег как и обещал, не собирался кричать на Хьюгря — боже упаси! — у него и в мыслях не было пойти на такое вопиющее нарушение кодекса поведения. У него имелось гораздо более действенные средства из длинного перечня его «дара» убеждения.

Проводив преданным взглядом то и дело оглядывающегося на него Элая, Белов, потирая руки в предвкушении «разговора по душам», вошел помещение для допроса. Заскучавший было в одиночестве Хьюгрь, увидев, что Белов вернулся в гордом одиночестве и со злорадной ухмылкой на лице, заподозрил неладное и внутренне напрягся. Тут и телепатом не надо быть, чтобы понять, что вот-вот может случиться нечто нехорошее.

И это нехорошее остановилось в опасной близости и, сурово сопя через две дырки, нависло над съежившимся зармазанцем.

— Ну что, пелядь-бельдюга-престипома, или как там вас, любезный, величать по эволюционной лестнице? Думал, что научился шифровать свои гнилые мыслишки и кум королю воров, сват министру внутренних дел? — довольно вежливо и с улыбкой заговорил Олег, разминая кисть своей ударной правой. — Наломал спиннингов и решил в рот воды набрать? Не тут-то было, дорогой товарищ. Ох, ты у меня сейчас таких лещей отведаешь…

И чтобы показать, что его слова не расходятся с делом, Олег размахнулся и наотмашь ударил подозреваемого ладонью по лицу. И так обычно трусоватый, а тут вдобавок ещё и насмерть перепуганный Хьюгрь, попытался забраться от «сумасшедшего маньяка» под стол, но пристегнутый к столешнице наручниками, только ободрал чешую на руках.

— Будешь говорить, лосось тихоокеанский?! — поинтересовался Олег, нанося ещё одну хлесткую пощечину.

Его недобрая ухмылка, показалась зармазанцу хищным оскалом придонной мурраньи — опаснейшей твари его планеты. По тому, как уверенно себя вел опер, Хьюгрь догадался, что методы допроса в Бюро в последние годы претерпели существенные изменения, причем в сторону радикализации, и окончательно сник. Если раньше максимально дозволенными в Бюро были методы телепатического сканирования, которые Хьюгрю были абсолютны не страшны, то теперь он на себе прочувствовал весь ужас грубого физического воздействия. Гиперчувствительный к боли зармазанец еле слышно заскулил, оплакивая свою горькую судьбинушку, чем ещё больше раззадорил человека.

— А ты что думал, отправишь на тот свет полдюжины инопланетян и будешь спокойно жить-поживать, а чуть что — «дурочку включать»?! — поучающе погрозил пальцем Олег и добавил ещё пару сочных оплеух клиенту. — Нет уж, братец тунец, накосячил — отвечай по заслугам!

Белов понимал, что «клиент» не был готов к такому обороту событий, и введя того в состояние «аффекта», методично подводил к «чистосердечному признанию». Как он и обещал Элаю, Олег действовал «по-нашему, по-человечески». Единственное, что он забыл добавить, так это полюбившийся ему ещё со времен боевой юности рекламный слоган: «Шок — это по-нашему!». И сейчас, видя зармазанца, пребывающего именно в шоковом состоянии, Олег решил нанести решающий удар.

Он выхватил из кобуры верный ПМ и упер ствол в лоб Хьюгрю.

— Мой напарник говорил, что у тебя в башке мозгов нет, и якобы все они у тебя в позвоночнике. Так вот, строго между нами, я сомневаюсь в его словах и прямо сейчас собираюсь проделать в твоем черепе девятимиллиметровую дырочку, чтобы заглянуть внутрь и проверить это спорное утверждение. Короче, слушай сюда! Я медлено считаю до трех. Если у тебя и впрямь отсутствует там мозги, то можешь особо не беспокоиться насчет лишней дырки, если же это не так, то заранее приношу соболезнования. Итак, жизнь или чистосердечное признание?