Резонанс

– Я безумно люблю Светлану и поклялся, что обязательно найду убийцу ее отца. Эта клятва на сегодня главная цель моей жизни, только она держит меня здесь. Анатолий Эдуардович, дорогой, я уже устал гоняться за вами по разным мирам. Я совершил две револьвации, причем в одной жизни чуть не погиб от наркотиков. У меня нет больше сил, поэтому умоляю, расскажите всю правду, не сбегайте опять. На новые подвиги меня просто не хватит. Я люблю вашу дочь и очень хочу вернуться к ней. Помогите мне, пожалуйста.

Весь свой монолог Марков проговорил на одном дыхании. С мольбою в глазах он сидел перед Смелянским на корточках и держал того за руку. Седой, стареющий человек смотрел на Олега грустным взглядом. После томительной паузы он ласково, по-отечески, потрепал его по плечу и медленно поднялся со своего кресла.

– Олег Николаевич, поздно уже. Нам с женой нужно ехать домой, к внучкам. Спасибо за вечер, за угощение и такую приятную беседу. У вас здесь, правда, очень хорошо.

Поставив недопитую рюмку на столик, он повернулся и медленно пошел к дому. Метров через двадцать мужчина обернулся. Он увидел, как крупный и влиятельный бизнесмен глухо рыдает, лежа на траве. Тело предпринимателя билось в конвульсиях, ноги царапали газон, оставляя на нем темные полоски искореженной земли. Искры тлеющих дров медленно падали на волосы, гасли, растворяясь в них. Для Олега Николаевича рухнула последняя надежда на счастливое возвращение…

Примерно через полчаса после отъезда четы Смелянских на видеофон коммерсанта вдруг поступило сообщение: «Жду вас завтра к 18.00 в Нескучном саду на набережной. Смелянский».

* * *

Весь день Олег Марков не находил себе места. Его организм уже с утра пребывал в возбужденном состоянии. Когда вчера пришли две строчки от Смелянского, он понял, что оказался прав. Чиновник был тем самым ученым, открывшим явление револьвации. Если профессор согласился на разговор, значит, сегодня Олег, наконец-то, узнает тайну его убийства.

Встреча была назначена в Нескучном саду. Марков хорошо знал это место, они часто гуляли здесь вдвоем со Светланой. Девушка очень любила старинные мостики над оврагами, небольшие озера, а также аллею влюбленных с часами, стрелки которых уже многие десятилетия показывают 17.55. Нескучный сад был одним из старейших парков Москвы. Расположенный между рекой и Ленинским проспектом, он сохранил в себе дух XVIII века – тех времен, когда и был образован на месте усадеб знаменитых русских семей Голициных, Демидовых и Трубецких. Как говорили историки, одна из усадеб в то время называлась «Нескучное», отсюда видимо и произошло название парка.

Олег пришел на встречу почти за час. Он с нетерпением ходил вдоль набережной. Наконец, со стороны Андреевского монастыря появился Анатолий Эдуардович. Выглядел тот достаточно бодро. Черная кожаная куртка хорошо контрастировала с его белой рубашкой и седой головой. Он подошел к Маркову, протянул руку и широко улыбнулся.

– Ну, здравствуйте, коллега. Никогда не думал, что кто-то кроме меня разберется в этой теории. А я ведь хотел ее унести с собой в могилу. Уж очень много бед она может натворить в грязных руках. Давайте-ка присядем, и вы мне подробно расскажете, что же произошло за это время.

Длинная исповедь Олега Николаевича включала в себя все перипетии его жизни на трех волнах. Сначала он подробно описал события в Ницце, породившие любопытство и все дальнейшие приключения. Затем, остановившись на изучении дневника, который ему отдала Света, не замечая, перешел на воспоминания о девушке. В его словах чувствовалась такая нежность и одновременно тоска, что у Смелянского заныло в груди, на глазах выступили слезы.

Немного успокоившись, профессор стал интересоваться научными моментами. Он подробно расспросил Олега, как тот собирал резонатор, как рассчитывал новые волны своих жизней, что делал для усиления резонанса частот? Особенно подробно он попросил изложить историю посещения хоккеиста Смелянского в психиатрической клинике.

– Понимаете, коллега, – говорил он – вы же стали свидетелем уникального момента. В больнице вы наблюдали за поведением человека, в которого перепрыгнул разум из другой жизни. Для науки очень важно все это изучить и зафиксировать.

– Так вы говорите, что в течение первого дня спортсмен Смелянский шарахался от американцев и требовал русского посла? Конечно, и это понятно. Разум чиновника, проживающего в России, не предусматривает попадания без санкций верхнего руководства в другую страну. Представьте себе, вот вы, например, напились в Москве и вдруг проснулись в Нью-Йорке. Вы большой человек, работаете в Правительстве. Что вы первым делом подумаете? Верно – это провокация, если еще что-нибудь не хуже. Такая реакция мне понятна. Но я не ожидал, что перепрыгнувшее сознание так быстро адаптируется в новом теле. Если уже через день хоккеист Смелянский начал узнавать своих друзей, свои привычки, наклонности, то это просто феноменально. Значит, процесс адаптации людей после прыжков будет происходить не так болезненно. И важно в этот период оберегать тела револьвантов, не давать им ничего с собой сделать, помочь пережить переходный процесс. Да, все это очень и очень интересно. Вы обязательно должны лично записать свои наблюдения.

– Нет, нет – быстро перебил профессор хотевшего что-то сказать Олега. Это ваш и только ваш вклад в развитие моей теории. Данные наблюдения помогут создать комфортные условия для реабилитации будущих револьвантов, защитить их от психушек на первом этапе. Все будут понимать, что процесс полностью заканчивается только тогда, когда сознание человека на новой волне жизни полностью приспособится к изменившимся условиям, когда духовное «Я» сможет адекватно продолжать жить в новом теле. Не исключено, что следующее поколение будет создавать специальные центры, в которых револьванты смогут проходить реабилитацию после прыжков. Заодно там организуют и учет таких прыгунов. Ведь если все произвольно начнут прыгать с волны на волну, то возникнет анархия.

Профессор так увлекся рассуждениями, что даже отвернулся от собеседника. Однако следующий вопрос он адресовал лично ему. – А скажите, Олег Николаевич, вы понимаете, что сейчас находитесь на одной из самых высоких и длинных волн? Жизнь, где осталась Света, расположена гораздо ниже, а значит и менее комфортна. Вы осознаете, что в этом измерении вы потеряете лет семь-восемь? Биологические часы никто не может остановить. Смерть в любом случае настигнет физическое тело.

Марков на минуту задумался и ответил.

– Анатолий Эдуардович, сейчас я это отчетливо понимаю. Да, длина жизни студента Маркова короче волны Маркова – бизнесмена. Но я все равно хочу туда вернуться. Пусть моя жизнь будет короче, зато проживу я ее с самым любимым человеком.

– Хорошо, но вы не думаете, что за время вашего шатания по мирам Светлана могла выйти замуж, завести семью, родить детей. Что тогда будете делать?

– Не знаю, профессор, не знаю. Но я верю, что она меня любит и ждет. Я чувствую. Это мне подсказывает мое сердце. Вы только скажите, кто в вас стрелял? И завтра-послезавтра я уже буду «дома». Мой резонатор давно готов к работе.

На этой фразе профессор вдруг резко встал и истерично замотал головой. – Нет, нет, Олег, лучше тебе этого никогда не знать. Он подошел прямо к краю парапета. Большие волны Москвы-реки доходили до гранитной стены, отражались от нее и уходили обратно к другому берегу. – Олег, дорогой, эта правда не принесет тебе ничего хорошего. Не пытай меня. Оставь все как есть и живи с миром.

Марков упал на колени. – Анатолий Эдуардович, ну поймите же. Я не могу без этого вернуться к Светлане, не могу оставить неразгаданной тайну. Лучше убейте тогда. Зачем жить, зная, что стоял в шаге от истины и ничего не сделал. Вы же ученый. Неужели меня, измученного, прошедшего несколько миров, вы так и бросите в неведении? Это бесчеловечно!

Последние слова были произнесены с таким надрывом, что сердце Смелянского дрогнуло. Он расстегнул ворот своей рубашки, аккуратно снял цепочку с крестиком и поцеловал его. – Хорошо, Олег Николаевич, я все расскажу. Хотя и давал себе клятву, что никто в мире не узнает истины. Она страшна и ужасна. Но вы сделали свой выбор, и мне больше не хочется вас мучить. Давайте садитесь на скамейку и приготовьтесь выслушать. Профессор медленно провел своими руками по уставшему лицу и приблизился к собеседнику.