Шерлок Холмс против Марса

Я поспешно оделся у себя в комнате и вышел вместе с ним. На улицах царила тишина, нарушаемая лишь редким чириканьем воробьев; мы вспугнули оставленного кем-то пса, который затрусил от нас по мостовой. Челленджер взломал дверь галантерейного магазина и принялся разыскивать рубашки. Это оказалось не самым легким делом — объем торса, как сообщил мне Челленджер, составлял у него сорок четыре дюйма; ему удалось обнаружить только две подходящие рубашки. Затем мы дошли до бакалейной лавки. Здесь уже побывали мародеры, однако Челленджер плотницким молотком взломал дверцы доселе нетронутого шкафа с продуктами. С полок мы взяли несколько завернутых в фольгу копченых колбас, две-три головки ананасного сыра [27] и довольно много банок с консервированными овощами. К полудню мы вернулись домой со своими трофеями.

Холмс сидел в одиночестве в гостиной. Он сообщил нам, что миссис Хадсон заснула в своей спальне.

— Я проводил наблюдения с помощью обоих кристаллов, — сказал он. — Теперь накрыл их покрывалом — надеюсь, марсиане не сумеют вычислить их местонахождение. В нашем кристалле постоянно виден большой военный лагерь захватчиков.

Челленджер засунул бородатую голову под покрывало.

— Могу подтвердить ваши наблюдения, Холмс, — раздался приглушенный голос профессора. — Я вижу яму значительных размеров, окруженную земляными валами. К одному из этих брустверов прислонилась боевая машина — она неподвижна. Ах да, видны еще два подсобных механизма. Их щупальца едва шевелятся.

Он высунулся из-под покрывала, помаргивая.

— Осмеливаюсь предположить, что это главный лагерь захватчиков в районе Примроз-хилла, о котором рассказывал нам доктор Уотсон.

— Вы видите марсиан? — спросил Холмс, и Челленджер вновь нырнул под покрывало.

— Да, — ответил профессор. — Один из них в эту секунду смотрит прямо на меня. Вижу громадные, внимательные глаза. Теперь он исчез, я снова вижу лагерь. Вот и несколько других — распластались на земле, их тела слегка подергиваются, как будто от боли.

— Они заразились, — предположил я.

— И, должно быть, страдают от голода, — добавил Холмс.

— Думаю, сейчас они уже поняли, что пить человеческую кровь — все равно, что пить саму смерть.

— Следовательно, ни на Марсе, ни на родной их планете бактерий нет, — сказал Челленджер, — иначе они давно уже погибли бы.

— Профессор, когда именно вы пришли к выводу, что они не являются марсианами? — спросил я.

— Практически сразу же, еще в Уокинге, — произнес он, выпрямляясь. — Как только увидел, как они выползают из цилиндра и вдыхают воздух. Их медленные, неуверенные движения побудили мистера Оджилви вспомнить о силе земного тяготения и напомнить мне и остальным, что она почти в три раза превышает силу тяготения на Марсе. Но мне подобная медлительность показалась естественной осторожностью разумных чужаков, которые оказались на незнакомой территории. Я держал свои выводы при себе, пока не получил окончательное доказательство.

— Когда же это случилось? — спросил я.

— Последним доказательством стал вчерашний инцидент, — ответил Челленджер. — Наш экземпляр, даже умирая, сжимал меня словно в тисках. Там, откуда он родом, имелась достаточная сила гравитации, придавшая его организму активность и мускульную силу.

Тем вечером миссис Хадсон приготовила прекрасный обед. Мы задернули шторы и зажгли лампы, будучи уверены, что нападения не последует. Холмс играл на скрипке вальсы Штрауса. Трапеза вышла довольно веселой, и все мы той ночью отлично выспались.

На двенадцатый и тринадцатый день мы втроем продолжали наблюдения, забираясь на крыши самых высоких домов в округе и рассматривая улицы Лондона в мощный бинокль Холмса. На улицах, прилегающих к Примроз-хиллу, мы заметили несколько боевых механизмов, которые медленно брели к главному лагерю захватчиков.

— Несчастье заставляет их держаться вместе, — сказал Холмс. — Мне становится все более очевидно, Челленджер, что на близком расстоянии они общаются друг с другом телепатическим путем. Возможно, они решили собраться и вместе найти выход из своего бедственного положения.

— Однако же, по мере ослабления организма их телепатические способности могут сойти на нет, — заметил Челленджер.

Наши вылазки становились все смелее. Всякий раз, отправляясь на разведку, Челленджер непременно просил меня присоединиться. На пятнадцатый день, в ранние послеобеденные часы, мы решили подобраться как можно ближе к вражескому лагерю. Мы направились на север, прошли Бейкер-стрит и Парк-роуд и через Кларенс-гейт вошли в Риджент-арк.

Очутившись среди зеленых деревьев, мы услышали где- то впереди жуткий, продолжительный вой. Мы бросились на землю за кустами и пролежали так несколько минут. Затем мы все же продолжили путь, двигаясь перебежками от одного дерева к другому. Как оказалось, пронзительный вопль издавала боевая машина, недвижно застывшая на западном краю парка. Скрываясь за деревьями, мы продолжали идти на север.

Солнце уже садилось, когда мы добрались до Примроз-хилла. Я вспомнил зеленое сияние, дрожавшее пять дней назад над лагерем хищников; но теперь лишь сумерки сгущались над их ямой. Над краем громадной воронки возвышались колпаки замерших боевых машин. Все кругом оставалось неподвижным.

— Я иду дальше, — сказал Челленджер и стал взбираться по травянистому склону.

Безрассудная смелость профессора увлекла и меня; я последовал за ним. Помню, как мы достигли вершины этого огромного холма выброшенной земли и я увидел на востоке луну. Я замедлил шаги, но Челленджер доблестно забрался на бруствер и выпрямился.

— Мертвы! — загромыхал он, едва не оглушив меня. — Все они мертвы либо умирают!

Я тотчас оказался рядом с ним.

В гигантской воронке под нами в беспорядке валялись

перевернутые механизмы, бруски металла, виднелись какие-то непонятные строения. В дальнем конце ямы лежала плоская летательная машина, еще недавно наводившая ужас на людей. Она напоминала громадную тарелку, заброшенную сюда рукой титана. В центре ямы распростерлось около дюжины кожистых тел; один или два захватчика шевелились и издавали тихие стоны. Я взглянул наверх, на огромный боевой треножник; из-под колпака недвижного механизма свисало бурое, дряблое тело хищника, голодные птицы клевали и рвали его.

— Захватчикам пришел конец, — сказал Челленджер. — Их авантюра завершилась. Доктор, мы должны сообщить человечеству эту новость.

Со всей быстротой, на которую были способны, мы сбежали с холма и помчались по улицам. На Сэнт-Мартинс Ле-Гран мы нашли телеграфную контору. Челленджер осмотрел аппараты.

— Энергия продолжает поступать, — сказал профессор и начал возиться с телеграфным ключом. Я наблюдал за ним.

Наконец — ибо его изобретательный мозг, похоже, способен был разобраться в любом устройстве — он принялся выстукивать сообщение. Он замер в напряженном ожидании. Послышалось ответное постукивание.

— Мы связались с Парижем, — сообщил Челленджер и снова взялся за ключ. В конце концов он выпрямился и горделиво выпятил грудь.

— Доктор Уотсон, вы удостоились чести быть свидетелем исторической минуты, — заявил профессор. — Об этом вы сможете рассказывать своим детям, если они у вас когда-нибудь появятся. Как не раз бывало в прошлом, именно Джордж Эдуард Челленджер сообщил сейчас человечеству научные сведения неоценимой важности. И это, сэр, только справедливо. Кому, как не мне, подобает объявить миру о конце войны?

— Похоже, вы ставите себя выше Холмса, — упрекнул я его.

— Дорогой Уотсон, поймите меня правильно, — сказал он, ничуть не смущаясь. — Я и сам восхищаюсь талантами Холмса. Но высший уровень человеческого разума — чистая наука, которая превосходит даже прикладной анализ человеческого поведения.

— Никак не могу с вами спорить.

— Естественно, мой дорогой доктор, — сказал он. — Итак, мой долг выполнен. Мы должны сообщить Холмсу радостное известие.