Брешь в стене

— Спасибо, Франсуа, — ответил тот, отдуваясь и стирая пот со лба. — Фу-у, ну и печет же сегодня.

— Да, месье Лебон, термометр показывает двадцать девять градусов по Цельсию, — словно робот, произнес Франсуа. — Великолепная погода, месье.

— Ну, это как сказать, — усомнился месье Лебон, щурясь на совершенно чистое, ослепительное, неподвижное, пышущее жаром небо. — Будьте добры, Франсуа, распорядитесь с этим. — Он кивнул на заднее сиденье автомобиля.

Там, утопая в изящной корзинке, испуская неземной, божественный аромат, подобно только что вылупившимся птенцам в гнезде, цвета густой, уже свернувшейся венозной крови, почти черные, бархатистые, замерли в ожидании роскошные розы — целый букет, огромный, необъятный, безжалостно стиснутый кольцом корзинки.

— Сию минуту, месье Лебон.

Даже вечно невозмутимый Франсуа не сумел скрыть едва заметной тени восхищения, на мгновение тронувшей его лицо. Словно из-под земли вырос юноша-слуга, наделенный теми же безупречными манерами, что и его старший коллега, ловко, но бережно подхватил корзинку с цветами и последовал за месье Лебоном.

Карьеру Пьера Лебона можно было бы назвать блестящей. Выходец из бедной семьи, в шестнадцать лет он отправился на заработки в Париж, где после долгих и порой бесплодных поисков своего места в жизни сумел наконец занять престижный пост дегустатора духов в известной на весь мир парфюмерной фирме «Кристиан Диор». Дело в том, что Пьер обладал удивительным врожденным даром, с годами развившимся и достигшим настоящего совершенства, — даром различать тончайшие оттенки любых запахов, особенно запахов всевозможных цветов. Обостренное, чрезвычайно чувствительное обоняние стало его вторым зрением, и часто, когда глаза оказывались бессильны передать всю полноту окружающего мира, выступало на первый план и успешно лидировало среди остальных форм чувственного восприятия, данных человеку природой. Простой пример: два цветка, совершенно идентичных для простого смертного, для Пьера Лебона имели свои, чисто индивидуальные, присущие только каждому из них качества, выраженные в специфических оттенках аромата.

Горя желанием создавать свои собственные сорта духов, а не «нюхать» чужие, Пьер Лебон мечтал об открытии независимой фирмы. В двадцать пять лет счастье вновь улыбнулось ему: некий солидный магнат, чей счет в банке исчислялся единицей то ли с семью, то ли с восемью нулями, выразил намерение субсидировать начинания молодого таланта. А еще год спустя фирма со скромным названием «Пьер Лебон» уже давала продукцию. Пьер Лебон обрел независимость, чуть позже — состояние и признание в кругу воротил мирового парфюмерного бизнеса. Продукция фирмы пользовалась неизменным успехом у сильных — и богатых — мира сего. Высокая стоимость духов делала их практически недосягаемыми для человека со средним достатком — и тем не менее на витринах они не залеживались, обладание ими считалось редкой удачей. Фирма ограничивалась выпуском лишь небольших партий духов, выбрасывая их на жадный до новинок рынок, — и тем самым создавала ажиотаж вокруг своей продукции и ореол таинственности вокруг имени Пьера Лебона.

…Он вошел в просторное, роскошно обставленное помещение. Слуга с цветами неотступно следовал за ним. Торжество было в самом разгаре: гремела музыка, мелькали танцующие пары, слышались смех, шутки и фривольные анекдоты, то тут, то там взрывались откупориваемые бутылки с шампанским. Дым дорогих сигарет сизыми струйками вился по залу. Пьер невольно поморщился: первейшим врагом его необыкновенного дара был именно табачный дым.

Казалось, никто из присутствующих не заметил появления Пьера Лебона. Но вот от группы мужчин отделилась фигура высокого молодого блондина и направилась прямиком к нему.

— Привет, Пьер! — радостно воскликнул он, крепко стискивая руку гостю. — Наконец-то! А я боялся, что ты уже не придешь.

— Скорее я не явился бы на аудиенцию к английской королеве, чем нарушил слово, данное моему лучшему другу, — улыбнулся Пьер Лебон, отвечая на рукопожатие. — Кстати, где же виновница торжества?

— Матильда! — крикнул Шарль Левьен — ибо это был он — и помахал кому-то в зале. — Сейчас она подойдет.

Из месива извивающихся в танце тел вынырнула Матильда Левьен, очаровательная хозяйка дома и супруга Шарля. Этот день был особенным для нее — ей исполнилось двадцать три года.

— Как я рада видеть вас, дорогой Пьер! — улыбнулась она. — Вы слишком редко бываете у нас.

Пьер развел руками.

— Дела…

— Он вечно весь в делах, — буркнул Шарль, подмигивая другу.

Пьер собрался с духом и выпалил:

— Вы сегодня восхитительны, дорогая Матильда… как никогда…

Матильда весело рассмеялась.

— То же самое вы мне говорите каждый раз, когда бываете здесь, милый Пьер.

Пьер покраснел и смущенно опустил глаза.

— Это лишь свидетельствует о его постоянстве, — сказал Шарль, кладя руку Пьеру на плечо.

— Да, действительно… просто я не умею говорить комплименты, — пробормотал тот и окончательно смутился.

— Ваши слова, Пьер, для меня дороже любых самых изысканных комплиментов. И знаете почему? В ваших словах нет лжи. — Теперь она говорила серьезно.

Тут он вспомнил о цветах. Бережно взяв у слуги корзинку, он протянул ее молодой хозяйке.

— Примите от меня этот дар, дорогая Матильда, — произнес Пьер, чрезвычайно волнуясь, — и помните, что у вас есть друг, который вас никогда не предаст. Будьте счастливы.

— Спасибо, Пьер, — поблагодарила Матильда и поцеловала Пьера в щеку. И лишь после этого взгляд ее упал на цветы. — О! Какая прелесть!..

Завороженная удивительным зрелищем, она не могла оторвать глаз от почти черных, бархатистых роз, чьи крупные головки еще несли на лепестках капельки утренней росы. Волшебный аромат разлился по залу, успешно соперничая с едким табачным дымом и винными парами.

— Они срезаны сегодня утром в моей парижской оранжерее и доставлены сюда специальным рейсом. Ручаюсь вам, дорогая хозяюшка, никто никогда и нигде не видел подобной красоты. Надеюсь, мне удастся придать этот изумительный аромат новому сорту моих духов.

Глаза Матильды лучились такой ослепительной улыбкой, что Пьер невольно зажмурился. Ему легче было смотреть на солнце, нежели на очаровательную супругу своего друга Шарля Левьена. Но это было его глубокой, никому не ведомой тайной, в которой он боялся признаться даже самому себе.

Матильда унесла корзинку с розами в другой конец зала, а Шарль потащил друга к обильно накрытому столу, где несколько завзятых чревоугодников истово начиняли себя пищей, считая, и небезосновательно, эту форму времяпрепровождения лучшим способом получить наивысшее удовольствие.

— Пойдем выпьем, — предложил Шарль. — На днях мне прислали прекрасное испанское вино.

Несмотря на два мощных кондиционера, от множества потных тел, табачного дыма и спиртных испарений в зале было очень душно. Вскоре обильный пот заструился по лицу тучного Пьера Лебона, дыхание его стало шумным и тяжелым. Наконец он не выдержал.

— Послушай, Шарль, — взмолился он, — ты как хочешь, а я, пожалуй, пойду пройдусь. Очень уж душно здесь.

— Я с тобой, — тут же отозвался Шарль.

Незаметно выскользнув из зала, оба друга спустились в сад. Здесь дышать было намного легче.

— Мне нужен твой совет, Пьер, — произнес Шарль, когда они углубились в тенистую аллею, где августовский зной был заметно ослаблен густыми кронами деревьев. — Я не рискнул сделать Матильде подарок без твоего предварительного одобрения. В этих делах твой авторитет для меня закон.

— Что ж, Шарль, твой выбор весьма удачен. Уверен, Матильда будет в восторге. «Джой» — одни из лучших духов в мире.

Шарль остановился как вкопанный.

— Как ты догадался?!

Пьер пожал плечами.

— От тебя разит духами за версту. Так что ни о какой догадке и речи быть не может. Я просто «вижу».

Шарль внезапно помрачнел.

— От тебя ничего не скроешь, — сухо произнес он. — Тебе бы сыщиком работать.