Глаз Будды (ЛП)

Асмодей двинулся в его сторону, оскалив зубы и зарычав. Монах отвернулся и быстро зашагал в сторону старинного парка, где по тенистым лужайкам бродили лани. Согласно легенде, именно в этом парке Будда произнес свою самую первую проповедь.

Камби побродил по развалинам древнего города и вскоре снова наткнулся на монаха, стоявшего на коленях и молившегося вместе с группой тибетских лам перед массивной ступой Дхармек, на основании которой лежали жертвоприношения — искусно сплетенные венки и пышные букеты цветов.

Рассеянно погладив по голове пса, граф пробормотал:

— Насколько я разбираюсь в этом, его зовут Шринор; это лама из Лхасы. Ты полагаешь, что он тоже ищет Глаз Будды? Ну, я полагаю, что в конце концов именно он завладеет камнем. Я ведь предупреждал Фуллера, но люди настолько глупы, что… — и он махнул рукой.

Время от времени один из священников звонил в небольшой колокольчик, издававший негромкие хрупкие звуки, и монахи хором начинали петь псалмы, записанные на свитках пергамента, лежавших на земле рядом с молитвенными мельницами. Они не замечали пеструю толпу пялившихся на них ротозеев и не реагировали на отчаянные усилия немногочисленных европейских туристов, пытавшихся в этой сумятице запечатлеть живописную сцену на пленке.

Сен-Жермен вернулся к такси и приказал отвезти его в отель. Во время прогулки он убедился, что не сможет найти рубин в Сарнате. Инстинкт авантюриста предупреждал его о назревающих вокруг него драматических событиях. Он чувствовал, что является своего рода катализатором, появление которого ускоряет приближение развязки.

Затем он отправился в Бенарес, на берег Ганга. По пути он остановился возле почти безлюдного в это время дня храма обезьян. Здесь графа едва не укусил крупный самец, прыгнувший на него с дерева, и только благодаря бдительности Асмодея, оттолкнувшего его своим телом в сторону, нападавшая обезьяна промахнулась на несколько сантиметров.

Когда через некоторое время такси остановилось на берегу Ганга, было очень жарко, и Сен-Жермен чувствовал себя не в своей тарелке. Высоко над его головой в бледно-голубом небе грифы описывали плавные круги. На верхнем гате или террасе, где он стоял, было сооружено несколько храмов, и лестницы, начинавшиеся от их ворот, спускались далеко вниз, подходя к самой воде. На каменных ступенях лестниц собралось множество грязных полуголых нищих с печальными физиономиями; их плачевный вид и кажущееся безразличие ко всему окружающему не могли скрыть он внимательного наблюдателя следы былого благородства. Камби внезапно почувствовал, что оказался в совершенно иной эпохе, выброшенным из своего времени. Казалось, будто Бенарес превратился в своего рода уникальный, поразительный феномен, непреходящий характер которого соответствовал величественным изгибам вечной реки, на берегах которой толпились паломники, собравшиеся для совершения ритуального омовения, надеясь таким образом заслужить рай Шивы. Известно, что человек, умерший в Бенаресе, обязательно достигает Мукти, и наградой ему служит вечное спасение. Вокруг царила атмосфера глубокой религиозности, искренней веры, и величие проявлений духа резко контрастировала с внешней бедностью верующих.

Неожиданно пес за спиной Камби громко заворчал. Граф почувствовал, как на его плечо опустилась чья-то рука. Он обернулся и увидел… самого себя. Другого себя, с взъерошенными волосами и безумным взглядом. Двойник ухватился за отвороты куртки графа и медленно сполз на землю с закатившимися остекленевшими глазами.

Асмодей с вставшей дыбом шерстью на загривке попятился. грозно рыча. Камби словно зачарованный смотрел на самого себя, лежащего у его ног; он был в состоянии странного абсолютного оцепенения. В этот момент кто-то сильно толкнул его, и он сделал несколько шагов в сторону, пытаясь сохранить равновесие. Подняв глаза, он увидел перед собой перекосившееся от ненависти лицо Жадугара, который попытался вцепиться ему в глаза похожими на когти растопыренными пальцами. Сен-Жермен резко отдернул голову, но маг все же задел его, вырвав из шевелюры графа прядь волос. После этого Жадугар отступил со змеящейся на глазах коварной ухмылкой. Камби успел заметить, как с вышины вниз ринулся гриф, выставивший перед собой когтистые лапы; резко затормозив крыльями, он уселся на плечо человека в тюрбане. С бешеным рычаньем Асмодей ринулся вперед, но его грозные челюсти громко щелкнули, сомкнувшись на пустоте — индус и его гриф исчезли.

Граф обратил внимание, что тело его двойника, лежавшего на земле, начало быстро терять материальность, стало полупрозрачным и словно растворилось в воздухе. Некоторое время Камби ощущал себя отяжелевшим, неспособным пошевелиться, как бывает в кошмарном сне. Наконец он пришел в себя, машинально смахнул со лба выступивший холодный пот и направился к такси, пробиваясь через плотную толпу неподвижно застывших паломников, которых ему приходилось раздвигать, чтобы пройти. Ему казалось, что его голова распухла; малейший шум болезненно царапал ему нервы. Какой-то рикша, управлявший велоколяской, едва не сшиб его, и сигнал рожа прозвучал для него подобно реву пароходной сирены.

Камби уже не соображал, кто он и где находится. Ребенок-садхи, маленькая девочка, увешанная стеклянными бусами, обвивавшими ее полуобнаженное тело, покрытое с головы до ног слоем пепла, подбежала к нему. Над ее лицом, расписанным магическими знаками, возвышалась сложная прическа. Размахивая позолоченным сосудом, напоминавшим кувшин для воды, она закричала и принялась кружиться волчком.

Камби удалось дотащиться до такси, и он рухнул на заднее сиденье, едва успев пробормотать таксисту адрес. Когда машина остановилась возле отеля, граф был без сознания. Долгое время Асмодей не позволял никому приблизиться к бредившему хозяину, пока наконец его все же извлекли из машины и отнесли в номер, где раздели и уложили в постель. Большой черный пес остался дежурить возле больного.

И Камби увидел сон.

Ему приснилось, что он охвачен оцепенением и не может даже пошевелиться. Асмодей сидел рядом с постелью и пристально смотрел на него. Вдоль стены спальни с шуршанием к нему медленно подползала огромная королевская кобра. Неожиданно вокруг его постели закружилась белоснежная голубка, начертившая вокруг Камби магический круг. Наткнувшись на невидимую преграду, змея остановилась, гневно зашипев, затем повернула назад. Заметивший змею черный пес со свирепым рычаньем бросился на отвратительную рептилию, но та быстро исчезла в темном углу комнаты.

Потом Камби увидел Бадшаха Жадугара, бежавшего по улице Бенареса с зажатой в руке прядью волос с его головы. Он приблизился к отелю, спрятался на его задворках и занялся подготовкой «вульта». Он сорвал с мангового дерева большой лист, завернул в него прядь волос Камби, поместил все вместе в небольшой мешочек и выкопал в земле ямку, куда и положил мешочек. Затем он произнес несколько заклинаний на санскрите. Камби понимал, что оказался наполовину пленником чародея, но у него все еще сохранялась воля к сопротивлению. Но кошмар неожиданно прекратился, и Камби спокойно заснул.

Проснулся он только под вечер. Чувствовал себя он значительно лучше. Граф встал, оделся и вышел перекусить. Асмодей не двинулся с места, продолжая дежурить возле появившегося во сне магического круга.

После ужина хозяин отеля устроил небольшое представление для туристов, остановившихся в гостинице, и Камби решил немного поразвлечься.

Сначала индийский маг с хитро сверкавшими глазами показал несколько фокусов; потом похожий на скелет йог продемонстрировал чудеса гибкости. Затем перед зрителями принялась танцевать девушка, пируэты которой сопровождал небольшой оркестр из двух флейтистов и ударника. Танцовщица, красавица-мусульманка, своими вьющимися волосами и черными глазами, удивительно походила на испанку-Кармен, хотя и была одета в фиолетовое с зеленым сари, вышитое золотом. На ее лбу был виден небольшой красный кружок, а на запястьях звенели разноцветные стеклянные браслеты, прекрасно гармонировавшие с красками сари. Во время танца девушка не сводила глаз с графа, и тот не мог не испытать волнение из-за непонятной настойчивости ее прекрасных глаз. Танцовщица закончила выступление эротическим танцем вокруг брошенного на пол завязанного узлом платка.