Та сторона времени

Если бы мне когда-нибудь пришлось всерьез задуматься над собой, я наверняка пришел бы к выводу, что жизнь моя основана на постоянных уступках чему-либо и периодических попытках борьбы с этими самыми уступками. Я уступаю тяге к алкоголю, влечению к женщинам и собственной интуиции. Последовательность меняется, что лишь разнообразит мою жизнь.

Бар на борту лайнера «Люфтганзы» полностью удовлетворил мои потребности. Стюардесса была изящной и с безупречными формами, но почему-то она ассоциировалась у меня со столь же изящными и совершенными очертаниями холодильника «Вайгалла». Каждый раз, когда она улыбалась мне, у меня возникало желание вынуть из стакана один лишний в данный момент кубик льда. Интуиция сработала в рукаве, соединявшем борт ТУ-226 — самого безопасного самолета в мире — с залом терминала. Я присел в кресло у стенки и выкурил три сигареты, сосредоточенно прислушиваясь к собственному внутреннему голосу. В результате я решил отправиться к себе домой, вместо того чтобы — как я планировал еще несколькими десятками минут раньше — мчаться к своим помощникам. Вновь воспользовавшись услугами агентства Пинкертона, я велел проверить стоящую в бездействии в гараже «химеру» и контору, а сам пока зашел в кафетерий выпить кофе, оказавшийся, как всегда здесь, отвратительным.

Час спустя я вышел из такси, подошел к гаражу и выслушал доклад одного из чистильщиков. У него было больше зубов, чем волос, но я все равно удивился тому, что он успел лишиться их естественным образом, а не из-за взрыва какой-нибудь из разыскиваемых бомб. Моя машина была чиста. Дважды проверив, что экран, сигнализирующий о наивысшей степени готовности, не лжет, я поехал в контору, где меня ждал аналогичный доклад. Сев за стол, я выкурил трубку, что делаю чаще всего для того, чтобы заглушить царящий в помещении сухой неприятный запах, затем включил автоответчик и через несколько секунд остолбенел, услышав голос Ариадны Вуд: «Прошу связаться со мной в течение ближайших трех часов. Я буду в галерее Рупи Мохапти на Лемингтон-авеню. Если вы не можете сегодня, то позднее моя просьба станет неактуальной. До свидания».

Я быстро проверил дату. Она звонила два дня назад, то есть ее просьба стала неактуальной. Других записей я не нашел. Отхлебнув из непочатой бутылки «шенли», я потянулся к трубке. Какое-то время мне пришлось вспоминать, как включается модулятор голоса. В конце концов с помощью компа я включил его и соединился с квартирой Вудов. Отдавая себе отчет в том, что мой собеседник слышит не мой голос, но приятное женское контральто, я быстро сказал:

— Говорит Патти Энок. Ариадна дома?

На том конце провода кто-то громко судорожно вздохнул. Потом последовал ряд странных звуков, и наконец я услышал:

— Вы ничего не знаете?

— А что я должна знать? Я час назад вернулась из Мексики. Что-то случилось?

— Поза… — всхлипнула собеседница. — Позавчера… о боже… взорвался газ в уличном распределителе… полночи ее спасали в больнице…

Только с третьей попытки мне удалось положить трубку на место. Я глубоко вздохнул, пытаясь сокрушить ледяной корсет, который внезапно ощутил на себе. Я видел пальцы рук, беспорядочно барабанившие по столу, чувствовал сжимающийся словно после дозы перитина желудок, не ощущал собственных ног и не мог двигать глазами. Не знаю, как долго это продолжалось. В конце концов я обрел власть над своим телом настолько, что сумел встать и пнул корзину для бумаг, произнеся несколько десятков ругательств в собственный адрес. Вызвав на экран компа новости, я прочитал информацию о взрыве газа, о гибели Ариадны Вуд и тяжелых ожогах, которые получили еще четверо. Явный несчастный случай. В этом не было ни тени сомнения, вернее, ее не было ни у кого, кроме меня. Это со мной Ариадна разговаривала за два дня до трагедии и хотела просить меня о… О чем? Охрану она отвергла, впрочем, мне все равно пришлось бы направить ее к Пинкертону. Фотографий у меня не было…

Я снова пнул корзину, так что она ударилась о шкаф, и покачал головой. Кодовый замок на скрытой за шкафом двери отодвинул ее в сторону, открыв вход на склад. Двадцать минут я рылся на полках, заполнив три солидных размеров коробки самым разнообразным снаряжением, каким пользуются киношные детективы и их противники. Поколебавшись, я сунул в карман «биффакс», а «элефант» положил сверху одной из коробок. Его калибр редко позволял жертве выжить, а мне нужна была информация. Заполнив коробками багажную тележку и прикрепив передатчик к спине, я вышел из конторы. Тележка покатилась за мной к лифту, а потом по широкой дорожке — к «химере». Прежде чем тронуться с места, я закрепил «элефант» в специальном держателе над своим креслом. Уже через два километра я испытал первое разочарование — комп не нашел слова «нитла» в своем банке данных. Отыскав место в потоке машин, я передал управление дорожному компьютеру и, пересев на другое сиденье, начал работать с сетью, сначала с городской, а потом с федеральной. Я узнал, что «нитла» на языке давно вымершего племени чутэй означает «предел, цель, конец пути». Воспользовавшись великодушно предоставленным Саркисяном номером, я добрался до секретных данных, но ничего нового, однако, не выяснил. Вернувшись к индейцам, я в течение часа езды перерыл банки данных библиотек нескольких штатов, что болезненно отразилось на состоянии моего счета, одновременно обогатив меня знаниями о немногочисленном и не слишком важном племени. Я стал специалистом в этой области и не в первый раз в жизни пришел к выводу, что знание не приносит удовлетворения.

Я договорился о встрече с Клодом и Ником в пансионате «Две скалы» недалеко от Чойса. Прекрасно оборудованная, закрытая и достаточно хорошо охраняемая территория, облюбованная гомосексуалистами, вполне подходила нам по нескольким причинам. Большинство клиентов ходили в чем мать родила, а следовательно, могли самое большее плюнуть в нашу сторону. С помощью компа я рассчитал вероятное время поездки туда с учетом погоды, напряженности движения, возможной аварии — и у меня получилось, что я доберусь туда в лучшем случае к трем ночи, а воспользовавшись отмычкой и включившись в полосу, зарезервированную для машин спецслужб — в час. Решив переночевать в ближайшем мотеле и отправиться в путь чуть позже полуночи, когда движение будет не таким оживленным, я включил правый поворот. Комп подтвердил передачу информации о смене ряда ближайшим машинам, я взял управление на себя и съехал на внешнюю полосу. Проехав чуть меньше километра и скрывшись от взглядов других водителей, я подождал несколько минут за ближайшей группой деревьев, размышляя, не лучше ли довериться дорожному компьютеру и провести ночь в пути. Мне не раз приходилось пользоваться компами, но так и не удалось преодолеть какого-то недоброжелательного отношения к ним и неверия в их непогрешимость. Впрочем, моя предусмотрительность уже не раз оправдывалась в полной мере. Подъехав к мотелю, я бросил взгляд на экран с перечнем свободных мест. Они имелись в избытке, что было не удивительно для заведения подобного класса. Мысленно махнув рукой, я съехал чуть в сторону, к другим четырем машинам. Дав несколько поручений компу, я вышел, потянулся и, оставив коробки в машине, направился к стойке регистрации.

Меня радушно приветствовал сам хозяин и предложил самую лучшую комнату. Я сделал вид, что верю в его великодушие и что не заметил четырех машин, владельцам которых он, несомненно, тоже предлагал свои лучшие апартаменты. О качестве заведения прекрасно свидетельствовал чересчур сухой воздух и своеобразная чистота, вызванная отсутствием людей. Подобное было мне прекрасно известно по собственной конторе. Комната была такой, как я и ожидал, — вышедшая из моды, хотя и в меру удобная мебель, и нигде не пылинки. Последний обитатель этого помещения, должно быть, давно умер от старости, возможно, до последних дней сохранив воспоминания о пребывании в «Лайон-мотеле». Открыв краны, я ждал минут пять, прежде чем из них пошла вода, и еще пятнадцать, прежде чем она наконец приобрела цвет, отличный от густой охры. Забравшись в ванну, я выкурил три сигареты, после чего задремал.