Марид Одран

Я вышел из программы, и экран монитора погас. Я начал строить планы насчет обеда. Мне нужно было повидать Жака, прежде чем я вернусь домой, но я не хотел бы напороться на Махмуда или Саида. Я знал, что они, скорее всего, сидят в патио кафе «Солас», треплются и играют в карты. Внезапно я подумал, что как раз это мне и нужно. Я вызвал Кмузу и сказал ему, чтобы он отвез меня в Будайин. Он молча кивнул и пошел к «вестфаль»-седану.

Мы припарковались на бульваре аль-Джамаль и пошли к восточным воротам. Улица была забита туристами, которые вскоре пожалеют, что не вняли совету управляющего отелем держаться подальше от квартала, огороженного стенами. Если они вскорости не уберутся отсюда, их кошельки и карманы обчистят до последнего киама.

Мы с Кмузу подошли к «Соласу». Как я и ожидал, трое моих приятелей были там. Они сидели за столом у железной ограды патио. Я вошел в маленькие ворота и подсел к ним.

— Привет, Марид, — глухо сказал Жак. — Привет, Кмузу.

— Что поделываешь, Марид? — спросил Махмуд.

— Я волновался за тебя, — сказал Саид Полу-Хадж.

Когда-то он был моим лучшим другом, но предал меня ради шейха Реда Абу Адиля, и с тех пор я присматривал за ним.

— Я в порядке, — сказал я. — Полагаю, что вы уже слышали эту историю.

— Слышали, — сказал Махмуд. — Но не из твоих уст. Тебя ведь сперли, да? Прямо из дворца эмира? Я думал, что Папа несколько умнее.

— Папа очень даже умный человек, — сказал Полу-Хадж. — Просто шейх Реда оказался шустрее, чем они думали.

— Должен признаться, что это так, — сказал я.

— Сядь, Кмузу, — сказал Жак. — При нас тебе незачем играть раба. Мы тебя любим. Выпей, что ли.

— Спасибо, — ровным голосом ответил Кмузу. — Предпочитаю постоять.

— А мы настаиваем, — прорычал Махмуд. — Это нас раздражает.

— Кмузу кивнул, взял стул от другого столика и сел позади меня.

Старый Ибрагим подошел принять у меня заказ. Я попросил тарелку хуммуса и хлеб, а также джин и бингару, чтобы запить все это.

— М-да, — сказал Махмуд.

Я повернулся было, чтобы ответить, но мне помешал человек, подошедший к нам от ограды.

— Шейх Марид, — занудил он, — вы меня помните?

Несколько мгновений я рассматривал его. Я помнил, что видел его прежде, но не мог вспомнить, где именно.

— Простите? — сказал я.

— Меня зовут Нико Куклис. Несколько месяцев назад вы ссудили мне денег, чтобы я открыл свой ресторанчик джиро-сувлаки [Д ж и р о — тонко нарезанное и спрессованное мясо ягненка, жаренное на вертикальном шампуре, употребляется для сандвичей или кладется в питу. Сувлаки — блюдо из баранины, похожее на кебаб.] на Девятой улице. С тех пор я заработал больше, чем мог мечтать. Мой ресторанчик процветает, моя жена счастлива, мои дети сыты и одеты. Вот. Мне доставляет огромное удовольствие вернуть вам ваши деньги, а моя жена приготовила вам противень пахлавы. Прошу вас, примите их в знак моей вечной благодарности.

Он застал меня врасплох. Много кому я ссужал деньги, но впервые человек счел своим великим долгом возвратить их мне. Мне действительно стало неудобно.

— Заберите эти деньги, — сказал я. — Приберегите их для своих жены и детей.

— Прошу прощения, о шейх, — сказал Куклис, — но я настаиваю, чтобы вы приняли их.

Я понял, что этот человек горд, и взял деньги с вежливым поклоном.

— Да продлится ваш успех, — сказал я. — Да увеличится ваше состояние.

— Я всем вам обязан, — сказал хозяин греческого ресторана. — Я вечный ваш должник.

— Возможно, когда-нибудь вам предоставится случай расплатиться со мной, — заметил я.

— Все, что угодно, — сказал Куклис. — В любое время. — Он поклонился всем четверым и удалился.

— О, мистер Щедрость! — насмешливо сказал Махмуд.

— Да, — сказал я, — это правда. А ты хоть что-нибудь для кого-нибудь сделал?

— Ну… — начал было Махмуд.

Я перебил его. Я знал Махмуда с тех пор, когда он был еще длинноногой девушкой по имени Мисти, работавшей на Джо-Маму. Я знал, что могу доверять ему не больше, чем на ту длину, на которую я мог бы его отшвырнуть. Сейчас, когда он после смены пола оброс жиром, это расстояние стало равняться всего полутора футам.

Вместо этого я повернулся к Жаку и сказал:

— Ты все еще горишь желанием помочь нам?

— Конечно.

У Жака был слегка испуганный вид. Как и большинство жителей Будайина, он пользовался покровительством дома Фридландер-Бея, но предпочитал не вспоминать об этом, когда приходило время платить.

— Тогда позвони мне завтра около полудня, — сказал я. — У тебя ведь есть номер моего телефо на в доме Папы?

— Угу, — нервно ответил Жак.

— О, — сказал Махмуд, — уже и ты продался?

— Посмотрите-ка, кто это говорит! — ответил Жак. — Сам господин Лизоблюд шейха Реда изволит наводить критику!

— Я не лизоблюд! — Махмуд привстал со стула.

— О нет, конечно нет, — ответил Саид.

Я не обращал внимания на их детскую перебранку.

— Я уже получил оборудование, — сказал я. — И уже наигрался с ним. Это дело определенно выгодное — для нас и для владельцев клубов, которые дадут под это деньги. Не беспокойся насчет законности — мы получили полный комплект разрешений от городских властей. Все легально, без всяких там штучек.

— Тогда почему это так интересует Фридландер-Бея? — спросил Махмуд… — Я думал, что ему по фигу все, что не имеет хоть какой-нибудь закавыки.

Полу-Хадж откинулся на стуле и несколько секунд рассматривал Махмуда.

— Знаешь ли, приятель, — сказал он наконец, — когда-нибудь кто-нибудь захочет заткнуть тебе рот. И ты пожалеешь, что сменил пол и прибился к крутым мужикам.

Махмуд лишь презрительно рассмеялся.

— Это так, если ты считаешь мужиком себя, Саид, — ответил он.

Перебранку прервало появление Ясмин.

— Как дела? — спросила она.

— Прекрасно, — ответил Полу-Хадж. — Вот сидим тут на солнышке, пьем и едим пахлаву да рвем друг другу глотку. Хочешь попробовать?

Ясмин очень хотелось медового пирожного, но она оказалась более сдержанной, чем я думал. — Нет, — сказала она, улыбаясь, — не могу. Пять минут на языке и всю жизнь на бедрах.

— Тогда я еще одно съем, — сказал Жак. — Плохой мальчишка! — ответила Ясмин.

— Послушай, Ясмин, — сказал я.

— Какого черта тебе нужно, женатик? — резко ответила она.

— Я только хотел узнать, когда ты бросишь меня ревновать.

— Ревновать? — надменно спросила она. — Ты считаешь, что я думаю о таких мелочах, как вы с Индихар? У меня в голове есть мысли поважнее.

Я покачал головой:

— Насколько я понимаю, Ислам позволяет мне иметь четырех жен, если я смогу их содержать. Это означает, что я по-прежнему могу встречаться с девушками. Да и женат я лишь формально.

— Ха! — воскликнул Саид. — Я так и знал! Ты никогда не спал с ней, так?

Несколько секунд я гневно смотрел на него.

— Ясмин, — сказал я, — дай мне шанс, ладно? Позволь мне когда-нибудь угостить тебя ужином. Мне кажется, нам нужно поговорить.

Она хмуро посмотрела на меня, что вовсе не обнадеживало.

— Поговорим, — сказала она. — Поговорим сегодня вечером в клубе — если Индихар позволит тебе пойти.

Она схватила кусок пахлавы, повернулась и пошла вниз по Улице.

Вскоре после ее ухода я тоже встал и пожелал своим приятелям всего доброго. Затем приказал Кмузу отвезти меня в Папин особняк. Мне еще нужно было поработать с бумагами.

Мне предстояла еще трапеза у шейха Реда. Я вернулся домой с обеденного перерыва и попытался немного поработать. Это было очень трудно. Я понимал, что Фридландер-Бей рассчитывает на мою помощь в осуществлении проекта цифровой связи и в вечном деле стабилизации или дестабилизации мусульманских наций, которые обращались к нам за помощью. Но сегодня я не мог справиться с тревогой. Что на уме у Абу Адиля? С чего это он пригласил нас на обед? Чтобы закончить то, что он начал, когда несколько недель назад похитил нас?

Вот почему я прикрепил к поясу маленький игломет, повернув пояс так, чтобы он находился у меня на спине. Я выбрал игломет потому, что он целиком был сделан из пластика, и рентген его не мог обнаружить. Он был заряжен острыми как бритва стрелками. Не отравленными. Всадить половину обоймы этих штучек в кого-нибудь, и он запомнит это надолго. Если выживет.