Резонанс

Жизнь человека можно представить как процесс взаимодействия и изменения составляющих его материй в определенной системе измерений. То есть, жизнь человека это, по сути, его движение (или развитие) в рассматриваемом мире. Определение жизни как движения очень важно. Теоретические и практические вопросы движения хорошо изучены физикой и математикой, поэтому мы их можем успешно применить и для теории волн жизни человека. Необходимо только сначала подробно рассмотреть устройство окружающего нас мира и существующие в нем физические явления.

Часть 5

Вот уже более часа шло заседание ученого совета. Доктор физико-математических наук Михаил Михайлович Пашин докладывал о расчетах траектории полета к одному из спутников планеты Уран – Титании. Несмотря на то, что все космические державы основными своими приоритетами на ближайшие годы рассматривали Луну и Марс, расчеты математиков института показывали, что там нет уникальных химических элементов, которые бы позволили землянам сделать качественный скачок в создании новых, межзвездных летательных аппаратов. По флуктуации массы, орбите и частоте вращения Титании можно было с большой долей вероятности утверждать о наличии в недрах этого спутника нового металла, существование которого предсказывали пока только расчеты и первые исследования на ядерных ускорителях.

Тема обсуждения была очень интересной. Возможность получения нового мегапрочного металла – Гетана позволит строить корабли и станции, которым не страшны будут никакие удары космических тел при длительных полетах. При определенной структуре молекул и атомов разорвать этот новый металл будет практически невозможно. С другой стороны, очень малый вес материала позволит выводить на орбиту большие конструкции космических станций и большое количество топлива, которого будет хватать на полеты к весьма удаленным объектам.

Станислав Алексеевич Горский слушал доклад своего коллеги несколько рассеянно. Вот уже более месяца он исполнял обязанности начальника отдела математического моделирования волновых процессов вместо своего друга – профессора Смелянского. Сразу после похорон, Горского вызвал к себе директор института – очень известный и авторитетный в научных кругах академик Ланской. Разговор с академиком был обстоятелен и конкретен. Горский помнил его почти дословно.

– Станислав Алексеевич, уважаемый, – сказал тогда директор – я понимаю, какая у вас произошла незаменимая утрата. Но жизнь продолжается, и мы должны двигаться вперед. На вас сейчас ложится вся ответственность за судьбу отдела. – Я хочу с вами говорить откровенно – продолжал академик. После ряда крупных открытий, в последнее время работа отдела застопорилась. Вы вместе с покойным профессором Смелянским перестали выдавать «на гора» необходимые результаты. Волны жизни – очень перспективное и интересное направление. Однако оно может быть практически применимо только в случае, если вы найдете и рассчитаете все параметры волнового перехода.

– К сожалению, вы уже почти год топчетесь на месте. Ни одна доселе предложенная вашим отделом формула резонанса не была подтверждена расчетами суперкомпьютера. Пока все мимо. Это говорит о том, что ваш отдел перестал качественно работать или, что направление револьвации – все-таки тупиковое ответвление в науке. Вы и без меня прекрасно знаете, сколько стоит один наш компьютерный расчет. Здесь цифры с семью нулями. Да еще в очереди стоят военные, ученые, экологи на пять лет вперед. Все они платят живые деньги за расчеты, и мы не можем больше их отодвигать в угоду вашим моделям. Так что, или вы в течение шести месяцев найдете эту формулу или, к сожалению, нам придется закрыть и сократить ваш отдел. А пока я назначаю вас исполняющим обязанности начальника отдела. Мобилизуйте своих ребят, Станислав Алексеевич, и серьезно потрудитесь над данной проблемой.

После таких слов Горскому собственно и говорить было нечего. Он, конечно, отметил, что математики – это не токари или фрезеровщики. Они не могут гарантированно выдавать нужное количество деталей за смену. Многое зависит просто от вдохновения или озарения. Но директор института знал это и без Горского. У него почти все сотрудники работали в таком режиме. Министерство и Правительство требовали конкретных результатов, и институт должен был их выдавать. Поэтому директор еще раз повторил сказанное и тактично попрощался с новым исполняющим обязанности. В распоряжении Горского оставалось всего шесть месяцев, или даже точнее уже пять с половиной. За это время нужно было либо получить формулу резонанса, либо искать новую работу.

На столе беззвучно завибрировал телефон. На всех совещаниях Станислав Алексеевич всегда ставил его в такой режим. Это позволяло не отключаться от внешнего мира, но и одновременно не беспокоить своих коллег. Горский использовал две SIM-карты. Одна была общедоступной – которая выдавалась и оплачивалась институтом, другая являлась личной SIM-кой математика. Он пользовался ею уже много-много лет, и этот номер знали только близкие родственники и друзья.

На панели телефона появились буквы «мой», значит, набирали его личный номер. Брать трубку было не удобно, поэтому Стас решил отписаться SMS-кой, но обнаружил, что вызывающий телефон не определился. – Кто это мог быть? – подумал Горский. – Ну да ладно, если захочет, то наберет еще раз.

Телефон задребезжал снова, но уже по-другому. – А-а, направил SMS-ку – догадался математик и открыл появившийся на панели конвертик. Прочитанные слова ввергли его в ступор.

...

– Стас, привет! Я в Москве и очень хотела бы тебя увидеть. Жду сегодня вечером в 8 часов на Воробьевых горах у трамплина. Анжелика

Руки Станислава Алексеевича предательски задрожали. Каждый раз, когда появлялась Анжелика, у него начинался кошмарно-сладостный период. Кошмарный, потому что его постоянно мучила совесть за совершаемые действия, ну а сладостный – он ведь безумно любил эту девушку. Стас влюбился в Анжелику сразу, с момента их самой первой встречи. Сначала он думал, что после разоблачения в гостинице будет ее ненавидеть (что, кстати, некоторое время и было). Однако затем любовь опять заполонила весь мозг и сердце математика. Он не хотел признаваться в этом, но понимал и чувствовал, что безумно ждет каждое ее появление.

Их встречи обычно продолжались два-три дня. На это время Горский попросту пропадал из дома. В процессе своей работы ему часто приходилось оставаться ночью в лаборатории для компьютерных расчетов. Такие отлучки никакого беспокойства у жены не вызывали. За те ночи, которые он проводил с Анжеликой, Стас мог продать душу дьяволу. Это было много больше, чем простой секс. Это было безобразное и бесстыдное соитие двух животных. С выпусканием когтей и слюны, криками, рычанием, безумными воплями и стонами от непрерывных волн оргазма. И только после отъезда Анжелы, через несколько дней, Станислав Алексеевич приходил в себя, начинал объективно оценивать ситуацию, как и следовало ученому-математику.

То, что Анжелика просто использовала его – ему было абсолютно ясно. Вот собачка, вот конфетка. Сделал трюк – получи сладкое. Сделал хорошо – получи добавку. Все это Горский отчетливо понимал своим аналитическим умом, но поделать с собой ничего не мог.

– Наверное, это и есть настоящая любовь. Бездумная, безрассудная и испепеляющая – думал он. – Итак, сегодня я опять встречусь с ней. Внизу живота началось предательское сладостное томление. Какая-то расслабляющая волна пробежала по всему телу, однако разум лихорадочно искал защиты. Поток информации хлынул в его головной компьютер.

– Зачем? Остановись! Прекрати!! – лаконичные острые импульсы пронизывали его. – За ней падение, крах, тупик – выдавал мозг свои рекомендации.

– Да понимаю я все, понимаю – успокаивал себя Горский. – Я подумаю, время еще есть. Но он прекрасно себя знал. Эта истома внизу все равно пересилит всю логику верхней части тела. Как дрессированный пудель, смешно перебирая лапками и виляя хвостиком, он обязательно побежит на смотровую площадку к восьми вечера.