Дело об убийстве, или Отель «У погибшего альпиниста»

р, я философ. Я поэт, философ и механик. Вы видели мои вечные двигатели?

- Нет. Они работают?

- Иногда. Мне приходится часто останавливать их, слишком быстро изнашиваются детали... Кайса! - заорал он вдруг так, что я вздрогнул. - Еще стакан горячего портвейна господину инспектору!

Вошел сенбернар, обнюхал нас, с сомнением поглядел на огонь, отошел к стене и с грохотом обрушился на пол.

- Лель, - сказал хозяин. - Иногда я завидую этому псу. Он многое, очень многое видит и слышит, когда бродит ночами по коридорам. Он мог бы многое рассказать, если бы умел. И если бы захотел, конечно.

Появилась Кайса, очень румяная и слегка растрепанная. Она подала мне стакан портвейна, сделала книксен, хихикнула и удалилась.

- Пышечка, - пробормотал я машинально. Все-таки это был уже третий стакан. Хозяин добродушно хохотнул.

- Неотразима, - признал он. - Даже господин дю Барнстокр не удержался и ущипнул ее вчера за зад. А уж что делается с нашим физиком...

- По-моему, наш физик имеет в виду прежде всего госпожу Мозес, - возразил я.

- Госпожа Мозес... - задумчиво произнес хозяин. - А вы знаете, Петер, у меня есть довольно веские основания предполагать, что никакая она не госпожа и вовсе не Мозес.

Я не возражал. Подумаешь...

- Вы, вероятно, уже заметили, - продолжал хозяин, - что она гораздо глупее Кайсы. И потом... - Он понизил голос. - По-моему, Мозес ее бьет.

Я вздрогнул.

- Как - бьет?

- По-моему, плеткой. У Мозеса есть плетка. Арапник. Едва я его увидел, как сразу задал себе вопрос: зачем господину Мозесу арапник? Вы можете ответить на этот вопрос?

- Ну, знаете, Алек... - сказал я.

- Я не настаиваю, - сказал хозяин. - Я ни на чем не настаиваю. И вообще о господине Мозесе заговорили вы, я бы никогда не позволил себе первым коснуться такого предмета. Я говорил о нашем великом физике.

- Ладно, - согласился я. - Поговорим о великом физике.

- Он гостит у меня не то третий, не то четвертый раз, - сказал хозяин, - и с каждым разом приезжает все более великим.

- Подождите, - сказал я. - Кого, вы собственно, имеете в виду?

- Господина Симонэ, разумеется. Неужели вы никогда раньше не слыхали этого имени?

- Никогда, - сказал я. - А что, он попадался на подлогах багажных квитанций?

Хозяин посмотрел на меня укоризненно.

- Героев национальной науки надо знать, - строго сказал он.

- Вы серьезно? - осведомился я.

- Абсолютно.

- Этот унылый шалун - герой национальной науки?

Хозяин покивал.

- Да, - сказал он. - Я понимаю вас... Конечно: прежде всего манеры, а потом уже все остальное... Впрочем, вы правы. Господин Симонэ служит для меня неиссякаемым источником размышлений о разительном несоответствии между поведением человека, когда он отдыхает, и его значением для человечества, когда он работает.

- Гм... - произнес я. Это было почище арапника.

- Я вижу, вы не верите, - сказал хозяин. - Но должен вам заметить...

Он замолчал, и я почувствовал, что в каминной появился